Синее пламя Юга (СИ) - Бакулина Екатерина - Страница 3

Я видела Федерико, он приезжал однажды. Красивый веселый юноша… мы гуляли в саду, проболтали весь вечер, не заметили, как село солнце. С ним было приятно говорить. Не могу сказать, что влюбилась, но он понравился мне, и я…

А теперь мне пытаются подсунуть незнакомца только потому, что король хочет наградить его за что-то.

Наградить мной.

Когда отца вызвали в Мидсворд и предъявили обвинения, от Федерико пришло письмо, в котором он сообщал, что если король пожелает для меня другого мужа, то он не пойдет против воли короля. Испугался? Трус мне не нужен.

Значит, против воли короля пойду я.

Больше не признаю его волю. Со смертью отца что-то сломалось во мне…

Несправедливо.

Эль в кружке чуть горьковатый… хороший эль. Кадим пьет, а Отер лишь внимательно разглядывает меня. Сделав глоток, оттерев пену с губ, Кадим чуть заметно ухмыляется, поглядывая на своего спутника, и легкое снисходительное превосходство в его словах вдруг задевает.

– Думаешь, новый герцог окажется лучше старого? – спросила я.

Кадим кивнул.

– Да. Сил’ный кровь, – он был уверен.

Южанин… он безусловно предпочитает своих.

Но кровь, сама по себе, мало что значит.

Я…

Завыли хигги где-то в лесу. Ближе на этот раз.

За окном стемнело окончательно.

– Когда пойдем спать на конюшню, – сказал Уилл, – нужно будет взять факелы. Не ходить просто так, даже во двор.

Я кивнула. Прислушалась.

Хигги выли, а вот собака молчала. Когда мы только подъезжали, старый лохматый пес у ворот облаял нас с ног до головы. А сейчас тихо. Обычно все собаки отвечают на вой твари дружным лаем, замолкают, только если твари совсем близко.

– Они подходят к самому жилью? – спросил Отер. – В мое детство хиггов можно было встретить только в лесу или в поле.

– В твое детство?

– При старом герцоге Ульрихе, – сказал Отер.

– Хигги подходили к домам всегда, – сказала я. Что он может знать о Севере?

– Нет, – Отер покачал головой. – Ты не можешь помнить. Это было… лет двадцать назад, не меньше. Тебя тогда еще не было. Я был ребенком, конечно, но я помню. Уйти на охоту и заночевать в лесу – было обычным делом. Кто решится на такое сейчас? Зимы были теплее, а пшеницы хватало на всех, не нужно было закупать в Уэйсвике…

Я засмеялась даже.

– Ты как брюзгливый старик! Раньше были чудесные времена, трава зеленее, зимы теплее. А теперь, должно быть, смерть ждет всех нас!

Отер нахмурился.

– Ты просто не помнишь, что было иначе.

– А ты думаешь, те времена можно вернуть? – спросила я.

Я не верю.

Дело не в том, что не могу помнить. Я все же дочь герцога и знаю многое. Знаю, что еще лет сорок назад на юге Рёйгена, за Эной, были виноградники. Сейчас там и рожь с трудом вызревает. Зимы были теплее, да. И лето дольше.

Кровь ослабла или… я не знаю. Но чужак из Данхара ничего не изменит на Севере. Для того, чтобы Север принял его по-настоящему, он должен быть свой, кровь от крови. Он должен родиться здесь. Только тогда…

Но своего огня в Рёйгене почти не осталось, лишь искры. Обломки старых северных ветвей… Отец искал в старых домах сильную кровь, когда еще рассчитывал найти мне мужа здесь. Такого, которого Камень признал бы. И не нашел.

Чужак этого не изменит. Камень не признает чужака, только огня не достаточно.

– Время покажет, – Отер улыбнулся.

Нам с Уиллом принесли ужин. Хотя от всех этих мыслей кусок не лез в горло.

Я сидела, смотрела, как жадно и с удовольствием ест Уилл. Последний раз нормально ели мы вчера вечером, еще дома. Выехали до рассвета. За день старались проехать как можно дальше, но и по Танзейскому тракту было нельзя, пришлось в обход. К перевалу успели уже в сумерках.

Пока думала об этом и ковыряла рагу, поняла, что Отер куда-то внимательно смотрит.

Женщина с кухни, чем-то обеспокоенная. Она говорила с хозяином, прижимая руки к груди.

Что-то случилось?

А женщина побежала к двери, выскочила на крыльцо.

– Бьярни! Бьярни! – закричала она. – Бьярни, где ты?

И вой за окном, вдруг совсем близко.

Метель разыгралась. Так, что снегом пахнуло в распахнутую дверь.

– Эй, дура! Закрой дверь! – крикнули ей. – Закрой! Метель на улице!

Но женщина и не думала о двери, она кого-то звала. Она выскочила на крыльцо как была, да и босиком.

– Пойду узнаю, – сказал Отер, поднимаясь на ноги.

Я видела, как он вышел вслед за женщиной, прикрыл дверь за собой. О чем-то говорил с ней там, но из зала не разглядеть.

В общей тишине я слышала, как та женщина рыдает, а потом начинает звать громче.

Отер почти силой втаскивает ее внутрь, потом идет к нам.

– У нее сын пропал, – говорит мрачно, облизывает губы, словно размышляя о чем-то. – Говорит, что с собакой играл во дворе, а вот темно уже, но он не вернулся. Говорит, думала, он на конюшне, но там тоже нет. Надо бы, наверно, поискать…

И вроде бы серьезно все говорит, но в уголках губ все равно ухмылка. Глаза сверкают. Азартно так. Чуть-чуть, это он скрыть пытается, но… Не принимает опасность всерьез? Покрасоваться хочет?

Придурок.

– Пойдешь, и хигги сожрут тебя, – сказала я. – Ты слишком давно не был на Севере, если не понимаешь.

– Пусть лучше хигги сожрут мальчишку? – Отер прищурился.

– Вас обоих, – сказала я. – Здесь ничего нельзя сделать. Если хигги воют так близко, они уже почувствовали добычу. Попытаешься отнять и поплатишься. Хорошая мать всегда следит за детьми. Если не научила их до сих пор возвращаться до темноты, им все равно не выжить. Ты не успеешь.

Не то чтобы мне было плевать, но я трезво смотрю на вещи. Я видела все это не раз.

У Отера дернулись ноздри. Зло.

– По-твоему лучше сидеть и ждать?

– По-моему лучше есть, пить, а потом пойти спать. И принять неизбежное. И это, – я кивнула на дверь, – не мое дело.

Отер бросил взгляд на Уилла, и Уилл напряженно вытянулся. Сглотнул. Ему точно было страшно.

– Если пойдешь туда, – сказал шепотом, – возьми факел. Нужен огонь.

Отер громко скрипнул зубами. Окинул взглядом зал.

Потом бросил Кадиму.

– Найди мне факел.

И без раздумий зашагал к двери. И за дверь, громко хлопнув.

Что ж, он мне сразу не понравился…

Кадим подскочил, потом заметался. К трактирщику побежал, принялся сбивчиво объяснять, и тот принес ему. Еще немного времени ушло, чтобы зажечь факел в камине. Кадим схватил и…

А вот чтобы переступить порог, ему потребовались все силы. Я даже отсюда видела, как ему страшно. Как воет и ревет вьюга за порогом, и как воют твари.

А потом такой низкий утробный рык.

Признаться, в тот момент я была уверена, что идти кого-то спасать поздно.

Но Кадим собрался с духом и шагнул… Я не стала отговаривать больше.

И не заметила, как и сама оказалась на ногах. Подбежала к двери, прислушиваясь.

Не понять.

Выглядывать не стоит точно, тот, кто встретится взглядом с хиггом, – умрет. Все ставни на ночь плотно заперты.

И даже от закрытой двери веет холодом.

Что-то происходило там. Рев и стальной лязг… и звон, и вой ветра.

И вдруг отчаянный детский вскрик. Вот тут даже у меня оборвалось сердце. Я все надеялась, что парень просто прячется где-то, в амбаре, может быть, уснул, и мать не может найти. Не совсем же он полоумный? Но сейчас не осталось сомнений.

Потом сухой треск.

И вдруг в дверь ударили, словно что-то тяжелое бросили. Потом снова, но тише.

– Запереть! – крикнул кто-то. – Заприте дверь, пока оно не ворвалось!

Хигги никогда еще не врывались в дом, где свет и тепло, но я отлично понимала, как все напуганы. И все бывает впервые… Отер прав, на самом деле, год от года зимы и твари становятся все злее, кто знает…

Но запереть не успели, в последний момент дверь распахнулась и внутрь ввалился Кадим.

Трясущийся, белый, покрытый инеем, без факела и без своей сабли даже. Упал на колени.