Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 11

Анна смотрела на него со смесью жалости и гадливости. От одной мысли, что это почти потерявшее человеческий облик существо будет чему-то детей учить, её ощутимо замутило.

— Нет! — вскрикнула она, а затем продолжила уже спокойнее. — Не нужно грамоте. На эту зиму место учителя уже занято. Вы опоздали. Я уже обещала оставить его за другим человеком. Вот, возьмите…

Она судорожно сгребла все монетки, что были при ней, этого оказалось до смешного мало. Всего пятнадцать копеек, в то время как бублик с маком на ярмарке стоил порядка двадцати. Тогда она буквально содрала с шеи медальон, разорвав при этом витую цепочку, на которой он висел, и вместе с копейками ссыпала всё это в ловко подставленные заскорузлые ладони.

— Век за тебя молиться буду! — пятясь, скороговоркой проговорил несостоявшийся учитель.

Затем, видимо посчитав, что отбил достаточное число поклонов, и опасаясь, что девушка передумает, прыгнул с тропы и помчался, ломая ветки придорожных кустиков. Его опасения были вполне понятны, за медальон вполне можно было выручить сумму, равную стоимости небольшого добротного домика в какой-нибудь не особо глухой деревушке. Медальон был подарен папенькой и до той поры оставался любимейшим украшением Анны. Но она готова была отдать и больше, лишь бы не видеть перед собой этого опустившегося человека, не испытывать такого отвращения.

Были и другие желающие, но они внушали доверие лишь немногим большее. Так и получилось, что Анна продолжала учительствовать, а в пришкольной квартирке временно поселились трое осиротевших ребятишек.

Воспоминания прервались, когда взору Аннушки открылось одноэтажное здание школы. Тёмная крашеная крыша придавала ему строгий вид, но кусты малины и цветы у стен оживляли, и по мере приближения оно казалось теплее и приветливее. Девушка тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и с улыбкой на лице шагнула в класс.

В классе Аннушку встретили гробовая тишина и образцовый порядок. Дети, против ожидания, не убежали с урока, даже не вышли во двор, чтобы скоротать время за игрой в салки, как это обычно бывало. Они чинно сидели с прямыми спинами и скорбными лицами.

— Добрый день! – улыбнулась Аннушка. — Мне жаль, что я задержалась, но теперь мы можем начать урок.

Лиза подняла руку, спрашивая разрешения обратиться с вопросом.

— Да, Лизонька.

— Анна Ивановна, скажите, это правда, будто вы от нас уезжаете, и теперь в усадьбе другой барин поселится, а школу закроют? – на одном дыхании выпалила девочка.

Анна вздохнула, новости распространялись со скоростью лесного пожара.

— Конечно неправда, — поспешила она заверить ребят, которые тут же заметно расслабились. — Ну, теперь, когда мы всё выяснили и успокоились, я думаю, мы сможем приступить к занятиям.

Лиза просияла. Она была ярким светлым ребёнком, а уж когда улыбалась, то и вовсе напоминала маленькое солнышко. Жаль, что поводы для улыбки случались в её жизни нечасто.

Именно с Лизой и её братом Архипом Анна делала первые шаги на преподавательском поприще.

Трое ребят стали сиротами. Мать померла при родах очередного ребёнка, мальчонка тоже не выжил. Отец с горя запил. Не прошло и двух недель после похорон матери — случился пожар, теперь уже и не выяснишь, по чьему недосмотру. Отец погиб в огне. Дети остались на улице, с тем, что на плечи накинуто было. Старшему Архипу в ту пору только-только восемь исполнилось, Лизе — семь, а младшей и двух ещё не было. На первое время их приютила у себя тётка по матери. У неё у самой пятеро ребятишек, муж не сказать что жесток, но сурового нрава. Погорельцам выделили место, где спать, да обеспечили куском хлеба, но на сочувствие, особое внимание и заботу лишившимся всего ребятишкам рассчитывать не приходилось.

Каждый переживает горе по-своему. Архип пустился во все тяжкие. Проказы, которые он учинял, приводили в ужас всю деревню. Лиза напрямую никогда в них не участвовала, возможно лишь потому, что всё её время отнимали заботы о младшей сестрёнке. Однако она делала всё, чтобы помочь брату избежать наказания или смягчить его.

А наказывать было за что! Двери в избах ночью запирались снаружи. Бельё, вывешенное на просушку, завязывалось узлом.

Терпению бутафорцев пришёл конец, когда староста обнаружил, что его новёхонький нужник, обустройством которого он неимоверно гордился, за одну ночь оказался разобранным на дощечки. Доски эти чрезвычайно фантазийным образом были сложены на крышу старостиной же бани.

Бутафорцы, с одной стороны, сочувствовали старосте, а с другой – тихо радовались произошедшему, поскольку уж больно назойливо всю последнюю неделю староста агитировал соседей озаботиться возведением такого же сооружения, а не использовать для справления своих потребностей хлев и придорожные лопухи. Вообще староста был мужик довольно активный, настырный и хваткий. Так что конфузу соседи радовались, но радость свою благоразумно скрывали. И виновника, обнаружить которого труда не составило, стыдили с особым рвением.

Каким образом Архип умудрился соорудить шатающуюся и поскрипывающую башню раза в два выше своего роста, да ещё и на наклонной крыше, оставалось непонятным. Непонятно было, и как это всё снять возможно, не получив при этом по голове или спине тщательно оструганной дощечкой. Но в том, что это именно Архиповых рук дело — не сомневался никто.

Архип был сперва нещадно выдран, а затем за ухо препровождён к Анне. Человек пять мужиков мяли в ручищах шапки, то и дело начинали отвешивать земные поклоны и просили найти управу на лихого разбойника. Макушка лихого разбойника едва доходила до пояса большинства из них, одно ухо было в два раза больше другого и при этом пульсировало ярким малиновым цветом. Неровно остриженные вихры торчали в разные стороны, а взгляд из-под насупленных бровей полыхал отчаянием загнанного в угол зверька. Шагах в десяти топталась заплаканная Лиза с Дуняшкой на руках.

Мужики сопели и просили изгнать беса, который в мальчонку вселился, не иначе как и давешний пожар этот бес учинил и дитё малое с матерью в могилу свёл, а то с чего бы это молодой да здоровой бабе помирать вздумалось. Теперь вот за мальца взялся. Дай ему волю, так всю деревню погубит.

Анна обещала помочь. Начались ежедневные встречи. Самый поверхностный взгляд, по самому краешку детской сути, подтвердил то, что она и так знала. Никакого беса нет. Горе, во всём виновато обычное человеческое горе. Наверное, она могла подобрать Знак, который приглушил бы боль детей. Воспоминания о любящей матери, о сильном и, казалось, таком надёжном отце, о собственном уютном и думалось, что безопасном доме подёрнулись бы дымкой, выцвели, превратились даже не в сон, а в воспоминания о сне. Но Анна не считала, что подобное вмешательство будет благом. Да и законным такое вмешательство не было.

Поэтому она просто встречалась с детьми, говорила с ними, помогая не избавиться от горя, а пережить его.

Первое время Лиза ходила за братом по пятам, но всегда на несколько шагов позади. Редкие слова, что удавалась услышать от девочки, были обращены к сестрёнке, которую она или таскала на закорках, или позволяла семенить рядышком, цепляясь за подол. Понемногу круг тем для бесед становился всё шире.

Обсуждался урожай прошлого года, и высказывались предположения, что ждать в этом году. Дети делились впечатлениями о новорождённом соседском телёнке, на лбу которого красовалось пятнышко колечком.

— Как есть не вру! – захлёбывался от восторга мальчик. — Точно бублик на морду меж глаз наклеили! А тётка Аксинья боится, что это бесовская метка, а дядька Игнат ей самой промеж глаз зарядил. И теперь у Аксиньи тоже на лбу метка, только не белая, как у телёнка, а синяя, и не колечком.

Анна слушала нехитрые рассказы детворы, и тоже рассказывала. О диковинных растениях, уже высаженных в приусадебном парке или ещё только выписанных папенькой и с нетерпением ожидаемых. Говорила о тех растениях и животных, которые водятся в далёких странах, и, даже если их привезти к нам, они не выживут. О далёких странах вообще, их жителях и обычаях. Пересказывала сказки, прочитанные в детстве. Потом, не надеясь на память, стала брать с собой книги и читать детям, вскоре к скамеечке, у которой они обычно встречались, стали подтягиваться и другие ребятишки. Слушали, раскрыв рты, разглядывали картинки, затем буковки. Анна показала несколько букв, рассказала каждому, как из них можно сложить его имя. Встречи всё больше и больше стали напоминать уроки. Наконец, к девушке подошёл отец одного из парнишек, кряжистый, уже немолодой мужик, с изрядной долей седины в волосах.