Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 14

Он обернулся и кивком подозвал лакея, до сей поры стоявшего поодаль. Приблизившись, тот с поклоном подал свёрток Михаилу Николаевичу, который в свою очередь, с несколько более изящным поклоном передал его хозяйке. Та, доказав, что матроны за пятьдесят любят получать подарки ничуть не меньше, чем маленькие девочки, с горящими от нетерпения глазами стала разворачивать красочную хрусткую бумагу.

Когда пред очи заинтересованных зрителей были представлены три флакона, потому что назвать эти изящные сосуды, каждый из которых являлся уникальным произведением искусства, винными бутылками язык ни у кого бы не повернулся, по рядам гостей прокатился дружный вздох изумления. О знаменитом трио вин из Края Поющих Деревьев слышали все, но вот видеть, а уж тем более пробовать их редко кому доводилось.

В первом сосуде золотом перекатывалось Л'енсенди, самое густое и терпкое из трёх. Во втором плескалось бирюзовое Л'онде, а в третьем — прозрачное с легким голубым отливом, практически невесомое Л'евенти.

Хозяйка вечера подняла повлажневший взгляд и протянула:

— Кудесник! Мишель, вы — кудесник! Знала, что не прогадаю, пригласив вас на Славу, и как видите — не прогадала! Только подумали ли вы, глупышка, с чем через круг придёте? Вам бы сей презент раза на три растянуть, а вы вот так — одним махом…

Михаил поморщился, он помнил, что на Славу Рода приходят все, кто хочет поздравить хозяев. Приходят незваными, но с подарками, обязательно что-то съестное к столу праздничному приносят. Обычно отделываются пустяками, потому как если что-то подарил, то если в другой раз придёшь, подарок обязан быть не хуже. Но вот о том, что если тебя единожды пригласили, то считай, что пригласили на все будущие праздники — забыл. И коли он это приглашение принял, то теперь просто обязан являться и на все последующие. Если же учесть, что род Невинских один из древнейших и Славу они каждый малый круг отмечают, то Михаилу придётся подбирать подарки того же уровня, что и сегодня, каждые три года. Это будет затруднительно, но тем интереснее. Скупердяем Михаил никогда не был и на отсутствие воображения не жаловался.

— Сударыня, я не привык экономить на подарках красивым женщинам! — сверкнул улыбкой Милованов.

— Ну раз так… то на сегодня вы будете моим кавалером и проводите взрослую красивую женщину в столовую, — княгиня ответила не менее лучезарной улыбкой, а затем уже громче добавила: — Прошу всех к столу!

Гости зашумели, задвигались и бурливым ручейком потекли к распахнутым двухстворчатым дверям, в которых виднелись накрытые к ужину столы, исходящие одуряющими ароматами расставленных яств.

Нравы здесь были простые. О субординации и манерах все помнили, но не всегда придерживались. Хозяйку, опирающуюся на локоть Милованова, вперёд, конечно, пропустили, но далее шествие выстроилось по интересам, а не по старшинству. Процессия получилась солидная, едва ли не три десятка пар. Когда последние гости ступили в столовую, дверь аккуратно прикрыли, отсекая оставшихся в гостиной детей, их нянюшку и котёнка от шума предвкушающей веселье толпы. А спустя полчаса в гостиной и вовсе остался один котёнок. Он свернулся клубком на диванной подушке и задремал.

Белая мраморная столовая в доме княгини поражала своим простором. Уж на что многолюдным получилось собрание, а места всем вдоволь досталось.

Аннушка сидела напротив сестры у самого края, папенька с маменькой расположились ближе к изгибу выставленных буквой «П» столов. Хозяйка званого вечера восседала точно по центру, по левую руку от неё устроился Милованов.

Стол был густо уставлен канделябрами, вазами с фруктами, хрустальными розетками с вареньем. Щедро рассыпанные меж блюд цветы почти скрывали под собой белоснежную скатерть. За ужином пользовались сервизом тонкого фарфора и столовыми приборами из серебра, но уж вдоль стен на обтянутых синим бархатом полках и этажерках, ничем не закрытая, красовалась старинная золотая посуда.

Аннушка поморщилась. Свечи слепили глаза. Витающий над столами цветочно-фруктовый дух казался тяжёлым. Живот, ещё недавно недовольным бурчанием напоминавший о пропущенном обеде, вдруг сжался, закаменел. На еду не хотелось даже смотреть. Голоса окружающих звучали излишне громко и резко. Музыка, которую гости пытались перекричать, слышалась и вовсе неистовой какофонией.

— Ох, роскошь-то какая! Золото, как есть золото. И не заперто, — восхищённо причитала вдова Орлова справа от Аннушки. — А фрукты, фрукты-то! Я ж такие, почитай, уж десять лет как не видела и полтора десятка лет не едала!

Мария Гавриловна приходилась Аннушке соседкой не только по столу, но и по расположению поместий. Земли вдовы были невелики по размеру. Коротким клинышком воткнулись они в самый край межи, что отделяла Кречетовские владения от Миловановских.

Сын её, нескладный, угловатый, с нечистой воспалённой кожей, сидящий по другую руку от Аннушки, только вздыхал протяжно и не отводил тоскующего взора от Ольги.

Сестре, нужно сказать, с соседями по столу повезло больше. Ольга сидела меж двух своих самых видных и преданных поклонников. Андрей Дмитриевич всячески старался поухаживать за нею с одного боку, а генерал Турчилин, как мог, развлекал с другого.

Несмотря на более чем солидный возраст, стариком Турчилин не смотрелся. Богатырский рост, прямая спина, волосы, хоть и растерявшие былую пышность и блеск, но вовсе не седые, а каштановые, мягкие, слегка вьющиеся. Время от времени он сверкал улыбкой, демонстрируя окружающим полный набор ровных белоснежных зубов.

— … ещё во времена войны с кинджарами. Молод был, горяч и беден. Звание мне очередное присвоили аккурат накануне столкновения! — рокотал Турчилин, рассказывая анекдот из своей насыщенной событиями жизни. — Солдаты меня поздравляют громогласно, а у меня и угостить их нечем, ну я и говорю: «Други мои! Вы знаете, что роздал бы я вам деньги и налил вина, коли они бы у меня были, но нету того. Так дарю вам колонну неприятельскую, что перед нами виднеется!» И что бы вы думали? В тот же день кинджары разбиты были!

В ответ на его историю разлился серебряным колокольчиком смех Ольги. Аннушка с трудом удержалась от болезненной гримасы, смех сестры бился в виски набатом, ещё не болью, но предвестником. Андрей Дмитриевич гримасы даже не скрывал, правда не болезненной, скорее уязвлённо-мнительной. Ольга упивалась ревностью одного соседа по столу и вниманием обоих.

Гостям подали горячее. Аннушка мотнула головой, запах наваристого бульона закупорил ноздри, для каждого вдоха требовалось неимоверное усилие. Во рту пересохло. Рука потянулась к графину с водой.

— Петенька, поухаживай за соседкою, — велела Орлова.

Молодой человек встрепенулся, дёрнулся, попытался Аннушке помочь, но лишь окунул локоть в суп и, залившись краской, спрятал руки под стол.

— Ох ты горюшко! Нескладень! Как есть нескладень! — заголосила его матушка высоким голосом. — Весь в меня пошёл. То ли дело батюшка его покойный. Вот ведь кто всю жизнь ловок да удачлив был! Окромя того разочка распоследнего… растреклятого!

Петенька, и без того тушующийся неимоверно, вовсе сник.

— Не переживайте, всё поправимо, — тихо проговорила Аннушка и, обернувшись, сделала знак лакею. Тот понятливо кивнул и поспешил прийти на выручку.

— Не извольте беспокоиться, сделаем всё в лучшем виде, — тихо уверил он молодого человека и попросил следовать за собою.

Скрежетнув стулом, всё ещё краснеющий и затравленно озирающийся Петенька встал из-за стола. Ольга одарила его сочувствующим взглядом и милой улыбкой. Он робко улыбнулся ей в ответ и вслед за слугою покинул столовую. Вслед ему раздавался голос генерала Турчилина, обращающегося к Орловой:

— Да бросьте вы, дорогая Мария Гавриловна, парня конфузить. С кем не бывает! Вот помню, было мне лет осьмнадцать…

Аннушка, радуясь, что внимание соседки надёжно зафиксировано бравым генералом, сама наполнила бокал водою и пригубила, а спустя пару минут рискнула отправить в рот пару ложек уже слегка остывшего супа. Давящее ощущение неотвратимо наступающего приступа не исчезло, но затаилось, позволяя свободно дышать, смотреть и слушать.