Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 20

— Да, неприятно, — посочувствовала сестре Аннушка. — А как сам Андрей Дмитриевич всё объяснил? Что сказал?

Ольга вновь всхлипнула:

— А он больше не появля-я-ялся…

— Ну так чего ревёшь? Значит, сегодня объясняться придёт. Не верю я, что без причины он от танца с тобою отказался. Не забывай, должность у него такая, что и ночью вызвать могут. Придёт, а ты такая… красивая. Глаза красные, нос опух.

Ольга шмыгнула, решительно встала и пошла плескаться за ширму.

— Думаешь, по делам судейским его отвлекли? — с надеждой спросила она.

— Думаю, — уверенно кивнула Аннушка.

— А что случилось? Не знаешь?

Анна насмешливо изогнула бровь и самым серьёзным тоном произнесла:

— У Невинской золотую посуду украли. Ту, что на полках стояла. Незапертая!

— Правда? — ахнула Ольга.

— Да ну тебя! Какая правда? Пошутила я! Ну откуда я знать могу? Я в это время из клумбы на звёзды любовалась!

Ольга с укоризной посмотрела на сестру, уселась на стул, шумно отхлебнула остывшего чаю и, откусив ватрушку, велела:

— Давай теперь ты рассказывай! Про клумбу. Шутница…

Михаил сидел в кабинете, развалившись в любимом кресле. За распахнутым настежь окном пели птицы, ярко светило солнце, лёгкий ветерок гонял по небу одинокое облачко. Время приближалось к тому моменту, когда утро передавало бразды правления дню.

Михаил закрыл глаза. Байковый халат распахнулся и почти сполз с плеч. Вытянутые длинные ноги в домашних полосатых брюках пятками опирались на невысокую скамеечку с мягкой бархатной обивкой. Пальцы одной руки выстукивали по колену замысловатый мотив, а пальцы второй — сжимали чашку чёрного чая.

Лёгкая усмешка промелькнула на бледном лице, а в памяти мелькнуло воспоминание о том, сколь много усилий пришлось приложить, чтобы в родной усадьбе ему стали заваривать подобный чай. Не разбавляли кипятком настоявшуюся заварку, не забеливали молоком или сливками, а подавали именно таким — свежим, крепким, чёрным, с капелькой апельсинового сока, с долькой лимона, щепоткой толчёного мускатного ореха, сахаром и щедрой порцией коньяку. Слуги до сих пор шептались по углам, что он на чужбине странного нахватался и чудит. Боги с ними!

Зато каждый глоток буквально возвращает к жизни. Голова болит всё меньше, расслабляются сведённые плечи, даже ушибленный зад доставляет меньше неудобств. Михаил вздохнул, ноздри защекотал коктейль ароматов, а в голове вспыхнуло очередное воспоминание, о том, как щекотно было от выбившихся из причёски Кречетовой волос. С этой барышней он встречался дважды, и оба раза Михаил терзался головной болью. Если он обречён на подобные мучения и в дальнейшем, то что станется с ним ко времени окончания пари?

Михаил мотнул головой, прогоняя непрошеное видение, распахнул глаза и в два приёма допил оставшийся напиток.

В дверь робко стукнули.

— Да?

— Михаил Николаевич, гость к вам, — голос Степана звучал глухо и опасливо.

— Гость? — уточнил Михаил.

— Андрей Дмитриевич прийти изволили.

— Ну так проси! — крикнул Михаил, оправляя халат.

В голосе его слышалось облегчение, от известия, что в этот раз никаких барышень в его дом не врывалось, и в то же время — нотка разочарования, по этой же причине.

Андрей показался на пороге спустя пару мгновений. Взъерошенный, помятый и в той же самой одежде, что щеголял вчера вечером у княгини.

— Одна-а-ако… — протянул Михаил при виде гостя и приглашающе махнул рукой. — Присаживайся.

Андрей смущённо улыбнулся, повёл плечами и грузно опустился в жалобно скрипнувшее под ним кресло.

— Ты что, домой не заезжал? — поинтересовался Михаил.

Андрей мотнул головой.

— И не спал.

Кивок в ответ.

— И не ел.

Смущённая улыбка.

— Та-а-ак… Степан! — гаркнул Михаил.

Степан тут же возник на пороге, преданно и испуганно сопя.

— Вели, чтоб перекусить чего-нибудь подали. На две персоны.

— Сей момент!

Степан попятился, угодливо кланяясь.

— Чай с коньяком не забудь! Тоже на двоих! — крикнул ему вслед Милованов.

— Мне коньяк можно и без чая, — устало вздохнул Андрей и потёр ладонями лицо.

— С утра?

Бровь Михаила изогнулась знаком вопросительным.

— Я спать не ложился. Для меня ещё вечер! — ответил Андрей тоном, в котором явственно слышался знак восклицательный.

— Логика в твоих словах есть, хоть и небезупречная, — не стал спорить Михаил. — Случилось что?

— Случилось, — подтвердил Андрей. — Пакость редкостная…

Гость замолчал, уставившись себе под ноги. Михаил решил его не торопить. С Андреем торопи не торопи, а объяснения услышишь не раньше, чем он сам решит их озвучить. Приятели молча дождались Степана с разносолами, в тишине смотрели как неловко сгружает он принесённую снедь на невысокий массивный стол возле кресел, после того как Михаил отослал Степана, не произнеся ни звука приступили к трапезе.

Принимать коньяк в чистом виде Андрей всё же не стал, а вот от чая не отказался.

— Ты вчера рано от Невенской ушёл, — наконец-то заговорил он, крутя в больших ладонях хрупкую чашку.

— Была причина, — подтвердил Михаил.

— Тут видишь, какая оказия… Лакей, что тебя провожал, говорит, будто вид ты имел подозрительный и престранный. Исцарапанный весь. Будто с кошаком диким дрался, — Андрей говорил медленно, взгляд от чашки оторвал лишь единожды, глянул Михаилу на руку и тут же снова глаза спрятал.

Михаил посмотрел на тыльную сторону ладони, на которой красовалось несколько мелких царапин, полученных вчера в кустах. Поморщился. Вспомнился осуждающе-подозрительный взгляд лакея.

— И не поспоришь, вид у меня был наиотвратнейший, — начал Михаил, осторожно подбирая слова. Рассказывать про то, как он с Кречетовой из окна падал да среди мятых цветов лежал, не хотелось. — Я, видишь ли, вина вчера перебрал. На старые дрожжи, как говорится. Плохо мне стало. Прогуляться вышел, проветриться. А у княгини вдоль дорожек какие-то колючие кусты высажены. Стыдно признаться — споткнулся я, да и на куст налетел. Испачкался, костюм порвал, руку вот оцарапал. На люди в таком виде срамно показаться, вот и укатил домой. А какое дело до моих царапин тебе и лакею? Ну, кроме сплетен и любопытства.

Андрей поднял наконец глаза, скривился, как от зубной боли, одним глотком допил всё, что ещё плескалось на дне чашки, и жахнул её на стол. Тонкий фарфор звякнул, задребезжал, но выстоял. Остался цел.

— Лакею-то, может, и нет дела, окромя сплетен и любопытства. А вот у меня служебная, Девятиликого тебе в печень, надобность!

Голубые глаза его потемнели, и без того тяжёлый подбородок и вовсе закаменел, плечи расправились. Таким Михаил видел приятеля впервые. Перед ним сидел заседатель уездного суда, не меньше.

— И какое же это дело может быть у твоей службы до моего общения с кустами? Сколь бы тесным это общение ни было, дело это сугубо моё — личное! — не удержался он от колкости.

Андрей в пузырь лезть не стал. Наоборот, сдулся, размяк и, растекшись по креслу, прикрыл глаза.

— Да общайся ты с кем хочешь, — устало проговорил он. — Хоть с кустами, хоть с травами. Только договорись прежде, чтоб в случае чего они ваше общение подтвердить могли. Иными словами — алиби тебе обеспечили.

— Алиби? Постой! Да что произошло-то?! Ты меня подозреваешь в чём-то? — опешил Михаил.

— Ежели бы подозревал, то чаи бы у тебя не распивал. Остынь. Ситуация гадостная просто. Да и дела-то никакого нет. Так, дружеское участие к неприятностям княгини. Расследование негласное и неофициальное по её же просьбе. Потому как законы в нашем отечестве таковы, что ежели она заявление о происшедшем официально подаст, то убивцу, ежели его поймают, только штраф и грозит. Да и то невеликий.

— У Марии Андреевны неприятности? Штраф убивцу? Убили кого-то? Ничего не понимаю, — медленно произнёс Милованов.

— Я сам ничего не понимаю, — признался гость. — Кому понадобилось? Может, по неосторожности просто? А? Это ведь вообще не моя специализация. Не учили меня этому! Я до утра всех домашних и дворовых в доме княгини опрашивал. Гостям пока ничего не говорили, не тревожили. И вот как работать? Всё узнай, но никого не тревожь! Там же людей была тьма тьмущая. И со слугами все. И лакей этот про тебя всё время талдычит. Ладно мне, так ведь он всем растрепал! Даже Марии Андреевне на ушко шепнул. И быть бы тебе главным подозреваемым в убийстве, ежели бы мы с Марией Андреевной тебя похуже знали…