Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 25

Вячеслав чуть расслабился. По лицу его скользнула кривоватая улыбка.

— Ну уж ежели измерять, кто из нас кому больше обязан, — заговорил он, — так я тебе вовек свой долг вернуть не смогу. Жизнью обязан!

— Ты мне, однако ж, тоже не солонку за столом передал. Но измерять и взвешивать ничего не будем! — закруглил поднятую тему Михаил и, обращаясь уже к Андрею, сказал: — Ты же знаешь, какое у нас к безликим отношение. Чуть кто прознает, сразу всех собак понавешают, не разбираясь. Закон мы не нарушили, Вячеслав все документы Фёдору Николаевичу представил, регистрацию у него же прошёл. Просьбе нашей о сохранении тайны судья внял…

Андрей слушал приятеля, поджав губы, но на последних словах позволил себе бледно улыбнуться.

— С каких это пор Фёдор Николаевич чьим-то просьбам внемлет? — недоверчиво поинтересовался он.

— Нет, ну простую просьбу он бы, конечно, не услышал, — не стал юлить Михаил, — но вот просьбе, подкреплённой финансовыми и юридическими аргументами, — внял. В основном, разумеется, к финансовым прислушался.

Андрей Дмитриевич хохотнул. Взгляд его на мгновение метнулся к окну, коснулся Вячеслава, отскочил от него и вперился в столешницу.

— Это больше на правду походит, — прогудел Андрей. — Да я вас понимаю, ежели честно. У нас ведь и правда к безликим предубеждение колоссальное. Я, оказывается, и сам этому подвержен. Слова мои недавние тому подтверждение.

Он помолчал немного, руки его крутили карандаш. Карандаш то исчезал в больших ладонях, то выглядывал, пробираясь меж пальцев, и более всего напоминал юркую змейку. Затем Андрей поднял голову, устремив полный раскаяния взгляд к стоящему у окна гостю.

— Я приношу свои глубокие извинения, за слова, что сказал не подумав. Это было несообразно с должностью, мною занимаемой, да и просто по-человечески некрасиво, — сказал он.

Вячеслав дрогнул уголками губ и проговорил:

— Полно! Поверьте, я за свою жизнь и не такого наслушался, виниться вам не за что. Забудем начало сегодняшнего разговора.

— Забудем, — согласился Андрей.

— Ну вот и ладно, вот и хорошо! — напомнил о своём существовании Михаил. — Все недоразумения разрешили — можно и за дело браться!

Он с преувеличенным энтузиазмом потёр руки.

— За дело? — переспросил Андрей. — Я, признаться, до сих пор не понимаю, какую Вячеслав Павлович в моём деле помощь оказать может? Особенно если моё предположение по поводу того, что он свидетель, ошибочно было. Ведь ошибочно?

Вячеслав кивнул и, приподняв вопросительно бровь, уставился на Михаила. Мол, твоя идея, тебе и рассказывать. Тот не стал ломаться, заговорил сразу.

— Ну а кто мне вчера жаловался по поводу допросов, расспросов, визитов? — спросил он у Андрея. — Поверь мне, когда что-то у кого-то узнать требуется, особенно ежели правду и без большого шума, то лучше Славки с этим никто не справится! — Он приумолк на мгновение, меж бровей его мелькнула и разгладилась складка. — Ты будешь соседям визиты наносить, чаи распивать, о погоде разговаривать, а он с другого конца всё вызнает. Сдаётся мне, тут концы среди простого люда поискать нужно. И начать с моих слуг. Со Степана.

Теперь брови изогнулись не только у Вячеслава, но и у Андрея.

— А Степан твой при чём?

Михаил потёр лоб, шлёпнул на столешницу альманах, который до сих пор в руках держал, и со смешком сообщил:

— Да дочка его меня с утра сегодня кошкодавом назвала… Кошку от моих посягательств защищала.

— А ты на кошку посягал? Зачем? — спросил Андрей.

Вячеслав хохотнул. Михаил недобро зыркнул в сторону друга, и тот поспешно проглотил и смешок, и готовые вырваться слова.

— Погладить я кошку хотел! — рыкнул Михаил.

— Ну да, ну да, — покивал Вячеслав и, не удержавшись, добавил: — Ежели ты именно с таким лицом гладить собирался, я бы тоже защищать кинулся и обзываться начал.

— Это что же? Тебя даже твои слуги в убийстве княжеского кота подозревают? Ну и длинный же язык у лакея того! — протянул Андрей.

— Да девчушка так кричала, словно я каждый день по коту убиваю!

Вячеслав потёр лоб и спросил:

— Как, ты сказал, она тебя назвала?

— Кошкодав, кажется. А что?

— Да крутится в голове что-то. Слышал я уже здесь байку про кошкодава, мы тогда только приехали. Но подробностей не помню. Нужно и впрямь наших порасспрашивать.

— Ну вот и займёшься этим, как домой вернёмся. А мы с Андреем тем временем Кречетовых навестим.

— Думаешь, они про кошкодава что-то знают? — спросил Вячеслав.

— Нет, нам с Андреем с сёстрами объясниться нужно, — серьёзно пояснил Михаил.

— Ну вот, так всегда, кто-то работает, а кто-то с барышнями общается!

Михаил хотел было что-то растолковать, но, увидев смеющиеся глаза друга, лишь рукой махнул. Андрей, с интересом прислушивающийся к их словам, резво вскочил, всем своим видом показывая, что к Кречетовым он готов сию же минуту не то что ехать — лететь.

— Не торопитесь, Андрей Дмитриевич, — осадил его порыв Вячеслав. — Вы сперва мне подробности дела кошачьего растолкуйте. Мишка, конечно, мне всё пересказал вчера, но веры у меня к нему в этом особой нет. Обстоятельность и внимание к мелочам — это не его добродетели.

Беседа Андрея Дмитриевича и Вячеслава Павловича продолжалась часа полтора. К этому времени Михаил перелистал все альманахи и книги, до которых смог дотянуться, не вставая из кресла. В носу свербело от запаха свежей типографской краски и застарелой книжной пыли. А сам гость готов был лезть на стены от скуки. Хозяин дома слегка осип и осунулся. Пальцы его были измазаны чернилами, а перед ним стопочкой громоздились листочки, густо испещрённые рисунками, схемами и перечнями. Вячеслав сидел напротив него и более всего напоминал сытого довольного жизнь кота.

— Ну вот и хорошо, вот и ладненько. Теперь мне всё не в пример понятнее стало, — мурлыкал он, подтягивая исписанные листы к себе.

Андрей просветлел лицом и, скрежетнув стулом, стал подниматься на ноги.

— Есть ещё пара мелких вопросов, — продолжил Вячеслав и, умолкнув на мгновение, полюбовался на замершего в подвисшем состоянии Андрея, а затем закончил мысль, — но я их вам чуть позже задам.

Андрей резко выдохнул и пулей выскочил из-за стола. Спустя четверть часа они с Михаилом тряслись в коляске по дороге к имению Кречетовых. Один перебирал в памяти детали состоявшегося разговора, второй готовился к разговору грядущему.

Солнце палило нещадно, Аннушка шла домой самой короткой дорогой. Лицо её раскраснелось, выбившиеся из причёски прядки противно липли к шее и вискам, руки и ноги отекли, стали тяжёлыми и неуклюжими. «Как бы вновь приступа не случилось!» — билась в голове тревожная мысль.

Последние шаги дались труднее всего, колени подрагивали от слабости, платье, ещё недавно казавшееся уютным и невесомым, теперь стальной кольчугой тянуло плечи к земле. Меж лопаток и под мышками расползались тёмные пятна. Никогда раньше жухлые придорожные лопухи не выглядели так соблазнительно, они манили присесть, а ещё лучше прилечь на пыльные широкие листья и отдохнуть. Аннушка из последних сил сохраняла стойкость и не поддавалась на их уговоры, она понимала, что если сейчас присядет или хотя бы остановится, то потом не стронется с места, пока безжалостное солнце не скроется из виду.

Наконец она добралась. У парадного крыльца стояла коляска, видно кто-то только что приехал с визитом. Аннушка вздохнула и постаралась прошмыгнуть в дом как можно незаметнее. Встречаться с гостями не хотелось, а хотелось поскорее попасть в свою комнату, умыться прохладной водой и сменить пропитанное потом и пылью платье на свежее. Но сегодня желаниям её не суждено было сбыться.

Отворив дверь, Аннушка оказалась в Большом Императорском театре на сцене в день премьеры. Во всяком случае, ощущение возникло именно такое. При этом создавалось впечатление, что сценарист сошёл с ума, режиссёр запил, дирижёр уволился, а актёры готовились к спектаклю спустя рукава, пренебрегали репетициями и полным составом собрались в первый раз. Единственные, кто ответственно подошёл к своей работе, — костюмер и бутафор, но на общем фоне их старания уже ничего не значили.