Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 52

Михаил вскочил с постели, схватил висевший на спинке стула халат, шагнул к двери и рывком распахнул её. Степан, до сей поры ведший разговоры сквозь замочную скважину, едва не боднул его в живот, представ пред барином в полусогнутом виде.

— Куда ж вы с босыми ногами-то? Пол холодный. Застудитесь, — запричитал слуга, в очередной раз сменив тональность.

Михаил пошевелил пальцами на ногах. Холодно не было, но обуться и правда не помешало бы. Он отступил на шаг, и Степан наконец-то разогнулся. Встретился с Михаилом взглядом и икнул.

— Гостя где разместил?

— В гостино… ик мало… ик, — попытался ответить стремительно бледнеющий Степан.

— Хорошо, сейчас спущусь. Ты пока кофе туда, что ли, подай…

Степан испарился с подозрительным проворством. Михаил покачал головой, взглянул в зеркало и сам едва не вздрогнул. Чёрные волосы клочьями торчали в разных направлениях, придавая владельцу непокорной копны вид зловещий и даже демонический. Проклюнувшаяся щетина ярко синела на бледном лице, хорошо гармонируя с кругами под глазами. Вызывающе алели хаотично расположенные отпечатки-полосы, оставленные наволочкой. Михаил горько вздохнул и без особого энтузиазма постарался привести себя в порядок. Частично ему это даже удалось, поскольку спустя десять минут он предстал перед другом невыспавшимся, угрюмым, встревоженным, но всё-таки человеком, а не нечистью.

Андрей стоял у камина, разглядывал коллекцию фарфора и выглядел немногим лучше хозяина дома.

— Прости, не вышло, — прогудел он вместо приветствия, понурив голову.

— За что простить? — не понял Михаил. Голова категорически отказывалась окончательно просыпаться.

Приятель свёл брови и протянул руку к фарфоровым статуэткам на полке. Выбранная им козочка белоснежностью и неподвижностью напоминала ту самую козу, что приятели видели в лесу, на месте преступления. Андрей стал крутить фигурку совершенно бездумно, вряд ли осознавая, что оказалось в его руках и с какой целью. Из кулака то и дело показывалась маленькая, слегка удивлённая керамическая мордочка.

— Вячеслава Павловича я не вызволил, — с горечью в голосе признался гость. — Даже увидеть его не дали… Даже весточку передать не вышло!

Возмущённый голос взлетел, кулак сжался. Что-то хрупнуло. Андрей расправил ладонь и с удивлением уставился на лежащую на ней козу. Фарфоровые копытца не выдержали эмоциональной нагрузки и треснули, статуэтка развалилась на две части: коза — отдельно, опорная площадка с травой — отдельно.

— Прости, — смущённый гость ссыпал осколки на полочку и вновь извинился, но не уточнил, за что именно, то ли за неудачу с судьёй, то ли за неловкость с козой.

Михаил лишь рукой досадливо махнул и усадил приятеля в кресло.

— Пустое. Я, признаться, и ожидал чего-то подобного, — буркнул он, утешая друга. — Фёдор Николаевич так просто не сдастся. Но у меня… у нас аргумент появился новый, пока тебя не было.

Андрей поднял на собеседника полный надежды взгляд.

— Заключение видящего — это вам не муха! Так просто не отмахнёшься!

— Видящего? Ты где взял-то… — начал Андрей, но осёкся, увидев, как приятель покрутил ладонью, на которой по-прежнему красовался знак пари. — Девятиликого мне под мышку! Как я забыть-то мог!

— Не переживай, я тоже не сразу вспомнил, — признался Михаил.

— Анна Ивановна что-то увидела? С Настасьей поговорить ей удалось? Мы теперь доподлинно, кто убийца, знаем?

Михаил посмурнел.

— Это было бы слишком хорошо, — сказал он. — Но некоторые зацепки есть.

Дверь скрипнула, и в комнату скользнул Степан с позвякивающими на подносе чашками и блюдцами. Михаил несколько мгновений смотрел, как слуга сгружает принесённую снедь на стол, затем потёр переносицу и вышел из комнаты, бросая на ходу:

— Ты угощайся пока, а я бумаги принесу.

Кречетова вчера не только второй экземпляр заключения написала, но и прислала его со слугой. Михаил до полуночи вчитывался. Не очень-то это ему помогло картину произошедшего восстановить, ничего определённого он из чётких ровных строк не узнал. Возможно, ему просто следовало отдохнуть, а может, был нужен свежий взгляд. Отдохнуть, конечно, не слишком получилось, зато этот самый относительно свежий взгляд приехавший приятель вполне мог обеспечить.

Следующие два часа пролетели за распитием кофе, чтением, перечитыванием и обсуждением заключения. В конце концов приятели стали путаться в словах и клевать носами.

— Езжай-ка ты домой! Отдохни с дороги, — посоветовал Михаил приятелю.

— А как же Вячеслав Павлович?

— А его я сам вытащить попробую. Сейчас же еду в Крыльск, с Фёдором Николаевичем встречусь, бумаги передам. К вечеру, даст Шестиликая, со Славкой домой вернёмся.

На том и порешили.

— Он мне подмигнул! — страшным шёпотом пожаловалась Ольга, дождавшись, когда дверь в кабинет папеньки затворится.

— Разве? — усомнилась Аннушка. — Мне показалось, у Николая Дементьевича просто глаз дёргался. Тик. От нервов, говорят, случается.

— Да? А отчего же глаз только тогда дёргался, когда Турчилин на меня смотрел? — не поверила сестра.

— Ну, видно, он именно из-за тебя и нервничает.

— Это я из-за него нервничаю! Но глаз ведь у меня не дёргается!

— Какие твои годы! — со смешком воскликнула Аннушка и потянула Ольгу дальше по коридору к лестнице на второй этаж. — Но будем честными, нервничаешь ты не из-за генерала, а из-за собственной неосмотрительности и невежественности.

Ольга свела бровки домиком и, шагая по ступенькам, простонала:

— Но я ведь не знала…

— И я про то. Впредь не болтай о том, чего не знаешь.

Сестра душераздирающе вздохнула.

— Турчилин с папенькой в кабинете заперся. Орлов с Николенькой беседует. Сегодня уже все побывали, а Андрюшеньки всё нет…

Аннушка погладила её по круглому плечику:

— Не кручинься, уверена, он бы и рад к тебе вырваться, да дела не пускают. Вот увидишь, при первой же возможности к твоим ногам кинется!

Бездонные глаза Ольги заволокло пеленой печали. О произошедшей в лесу трагедии она уже знала. Все знали. В общих чертах. Люди боялись. Сбивались в стайки, старались не ходить поодиночке. Шептались, смотрели друг на друга с подозрением.

Сёстры поднялись на второй этаж, и Ольга, вздохнув то ли из-за одышки, то ли из-за тоски, начала:

— Скорее б…

Но её прервали голоса, доносящиеся из классной комнаты:

— Невозможно!

— А я говорю — возможно! Сам Пирли писал…

— Ой, не смешите меня! Я тоже написать могу!

— Да кто вам поверит!

— Вот и Пирли верить не стоит! Он, кроме путаной писанины, ничего не оставил! Классификацию основных алхимических элементов и то не он разрабатывал. Пирли её лишь присвоил!

— Вы лжете!

В классной комнате повисла тишина, и Ольга с Аннушкой поспешили к неплотно притворённой двери. Открыть не успели. Голоса зазвучали вновь, и сёстры, смущённо переглянувшись, затаились, чутко прислушиваясь к каждому слову.

— Для того чтобы обвинить кого-то во лжи, необходимо предоставить неопровержимые доказательства. При этом стоит чётко различать тех, кто лжёт, то есть намеренно искажает истину ради собственной выгоды, тех, кто искренне заблуждается, и тех, кто просто является приверженцем иной гипотезы и придерживается точки зрения, отличной от вашей, — холодно произнёс Петенька Орлов.

— Прошу прощения, я не то имел в виду, — звеняще проговорил Николенька и упрямо добавил: — Я хотел сказать, что вы ошибаетесь.

— Возможно, — сухо согласился Орлов. — Человеку свойственно совершать ошибки. Но вы учтите, что я искренне считаю, что заблуждаетесь вы. Предлагаю попытаться совместно установить истину по спорному вопросу. Для этого нам обоим стоит отринуть эмоции и в разговоре использовать лишь подтверждённые факты.

В комнате вновь умолкли, на этот раз скорее задумчиво, чем возмущённо.

Ольга приподняла бровь и бросила сестре вопросительный взгляд, та прижала палец к губам и качнула головой.