Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 68

Михаил тряхнул головой и тихо уточнил:

— Елизавета Егоровна, вы хотите сказать, что подверглись… что мсьё Нуи силой вас… у вас… вашу репутацию погубил? Вы желаете его за это к ответу привлечь? Это весьма серьёзное обвинение… За подобное преступление суровое наказание полагается — от семи лет каторги.

— От десяти, — поправил его Андрей.

Гостья отрицательно всхлипнула и выглянула одним глазом из-за кружев носового платка. Встретилась взглядом с хозяином кабинета, икнула и возмущённо застрекотала:

— Не силой! Не каторга… Я не о наказании пекусь. Я за справедливость и истину радею! А вы?! Да как вы предположить посмели!

Голос Веленской набирал обороты, звучал увереннее и пронзительнее, ввинчиваясь прямо в мозг обоих слушателей и вытесняя оттуда последние остатки связных мыслей.

— Да какая справедливость вам нужна-то? Зачем вы эту писульку нам принесли? — не выдержав, гаркнул Михаил.

— Ах, писульку?! — взвилась Веленская. — Ах, вы понять не можете?! Пить меньше нужно! Заседателя всё утро ищу, а он здесь со вчерашнего дня отсиживается. Дворяне ещё… Перегаром за версту разит! Вино, говорят, мозг размягчает! Вы читать умеете? А считать? Вашего камердинера в чём обвиняют? В убийстве, которое в ночь с третьего на четвёртое случилось! Я вам синим по белому написала, что аккурат в это время он у меня был! За несколько вёрст от места того проклятого! В двух местах сразу ни один человек оказаться не может! А потому — отпустите невиновного!

Елизавета Егоровна кричала и топала ножкой, грозила кулачком сперва Михаилу Николаевичу, а потом и Андрею Дмитриевичу. Бледные щёки её окрасились румянцем, глаза сверкали, голос звучал страстно, искренно, из него пропал писк, а визг ещё не проявился. В эту минуту ею можно было и полюбоваться, позабыв про длинноватый нос и старомодное, не слишком новое платье.

— Вы кто? — Веленская решила сконцентрировать весь свой пыл на Андрее. — Заседатель? Вот и примите меры! Немедля выпускайте невиновного из застенка! Столько дней следствие ведётся, а они всё завтраками кормят да уверенность выражают, что его непричастность к убийству будет доказана! Или мне с этой, как вы сказали, писулькой к князю пойти? Ромадановский, говорят, самолично из столицы приехал, чтобы в деле этом скорее разобраться… Целый князь! Супротив моего… — Елизавета Егоровна всхлипнула и сникла, столь же внезапно, как и взорвалась. — Теперь-то уж точно и разбираться никто не будет, — причитала она. — Что время княжеское терять, когда такой удобный виноватый уже назначен?

— Так вы алиби Вячеславу Павл… мсё Нуи подтвердить пытаетесь! — догадка о сути происходящего наконец-то осенила обоих, но озвучить её решился лишь Андрей.

Елизавета Егоровна кивнула и залилась слезами. Приятели в очередной раз беспомощно переглянулись и кинулись успокаивать, делиться платками и отпаивать водою.

— Ну полно, полно, — бормотал Андрей. — Никаких завтра! Сегодня уже его выпустят. С минуты на минуту сюда доставить должны. Следствие ещё ведётся, но ряд, хоть и косвенных, но всё ж таки доказательств свидетельствует…

— Как сегодня? — ахнула Веленская, забыв про слёзы. — Ряд доказательств? Это что же, я зря писала? Его и без того отпустят?

— Ну от чего же зря? Доказательства косвенные, а алиби — оно, конечно…

— Никакого алиби! — ледяным тоном провозгласила Лизонька. — Вы меня не так поняли!

Она ловко выхватила исписанный лист из рук Михаила, сложила его пополам и стала рвать.

— Как вам такое вообще в голову прийти могло? — возмущалась она, с хрустом отрывая очередной клочок. — Ваш камердинер? Ночью? У меня? Да вы нахал! Два нахала! Я буду жаловаться! Это просто уму непостижимо! Какое падение нравов…

Веленская посмотрела себе под ноги на горку бумажных обрывков, оценила их с точки зрения возможности восстановления послания, видимо удовлетворившись результатами оценки, задрала нос и прошла к выходу.

— Прощайте! — фыркнула у порога и выскользнула вон.

Приятели ещё некоторое время ошарашенно смотрели на захлопнувшуюся дверь.

— Что это было? — задал риторический вопрос Михаил, и друзья погрузились в размышления о женщинах, парадоксальности их поведения и извилистости их логических умопостроений.

Однако ж им не довелось долго предаваться философскому настроению. Не прошло и четверти часа, а к дому подкатила казённая карета, и двое полицейских нижних чинов под руки вывели из неё полубессознательного Вячеслава.

— Не думал, что до суда свидимся, — кривя подрагивающие губы, произнёс он вместо приветствия.

— Что с тобой? — ужаснулся Михаил, перехватывая у стражников их ношу.

— Что с ним? — уточнил у них подоспевший Андрей.

— Занемог он, ваше благородие. Велено доставить, — нестройно отозвались полицейские.

Дальше день понёсся в вихре хлопот по обустройству бывшего арестанта. Приглашённый Поликарп Андреевич целый час осматривал больного, вздыхал и качал головой, но ничего, кроме отдыха, не выписал.

— Покой ему нужен, душевный и физический, — пропыхтел доктор, отвечая на вопрос Михаила. — Отрадно, что вы о слугах своих столь сильно заботу проявляете, но не переусердствуйте.

— Это не слуга. Это друг мой.

— И с другом не переусердствуйте. Ничего необратимого с ним не произошло. Содержали его в строгом соответствии с нормативами, законом установленными. Физически он здоров, что касается ран душевных… То здесь я не властен. Да и вы вряд ли поможете. Отдохнёт, в себе разберётся, а там видно будет. Шестиликая милостива.

Поликарп Андреевич ещё повздыхал, взял плату за вызов да и отбыл. Андрей Дмитриевич тоже засобирался, но покинуть гостеприимный дом приятеля не успел, на пороге возник Леонтий Афанасьевич, чуть утомлённый, но вполне благодушно настроенный.

— Все здесь? — весело поинтересовался он. — Никуда не выходили? Вот и чудненько! Значит, и глупостей не наделали. Но прохлаждаться хватит. Вы, молодой человек, — Ромадановский взмахом руки указал на Андрея, — с завтрашнего утра поступаете в моё полное распоряжение. Будете мне экскурс по округе устраивать. По тем местам, где злодей ваш отметился. Ну а ты… — Леонтий Афанасьевич посмотрел на Михаила, вздохнул, поморщился и, прихлопнув комара на щеке, продолжил: — Ты тоже погуляй где-нибудь… Соседей навести, что ли. О выполнении второго условия отчитайся, а то Анна Ивановна до сей поры не в курсе, что вчера произошло. А она и так вся в хлопотах, зачем ей лишние волнения по пустякам?

Михаил покосился на ладонь. После свидания с Турчилиным Знак вёл себя чрезвычайно тихо, даже очередной треугольник исчез без уже привычных жжения и свечения. Или в угаре вечернего выяснения отношений подобные мелочи прошли незаметно? До окончания спора сталось всего пять дней, да и то от пятого — несколько часов всего. Михаил потёр руку. К Кречетовым заехать не помешает. С утра прямо. Старшую сестру навестить, да и младшую успокоить, сказать, что Турчилин её в неудавшейся шалости не винит.

— Ну что ж, — продолжал меж тем Ромадановский, — Вячеслава привезли? Отдыхает? Пускай отдыхает. Тревожить не стану. Я с ним в Крыльске виделся. Пойдёмте, Андрей Дмитриевич, я вас до дому подвезу. Завтра нам с вами за работу раненько приниматься придётся.

Он небрежно качнул головой на прощание и вышел, уводя за собой растерянного заседателя.

Михаил стоял у порога, смотрел на захлопнувшуюся за гостями дверь и чувствовал, как в груди поднимается волна раздражения. Вчера выволочка за пари была, в неосмотрительности и едва ли не в покушении на мировое устройство обвинили, а сегодня пари — это пустяковые волнения, которые чрезвычайно занятой Анне Ивановне ни к чему. Андрея Дмитриевича в гущу событий, а его в сторонку? А кто сообщение в комитет писал? Заседатель?

Рядом послышался назойливый комариный писк. Михаил резко выбросил вперёд руку и придавил наглого кровососа, судя по алому пятнышку на ладони, уже успевшего кем-то пообедать.

— Я, признаться, несколько не рассчитал времени, — проговорил Михаил, с преувеличенным вниманием разглядывая рисунок на ковре в гостиной Кречетовых. — Прошу прощения, что потревожил в столь ранний час.