Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 80

Михаил тревожно гадал, когда она поймёт, что у неё начинается тот самый приступ. Он одновременно и опасался, и ждал этого момента, но приближать его не спешил.

— Тпр-р-ру! Окаянные, — пробасил кучер, и коляска остановилась. — Прибыли, ваши благородия. Дальше пешочком токма.

В окончательно укутавшей землю тьме отчётливо слышалось журчание Буйной. Старая мельница и омут были неподалёку. Спускаясь на землю и помогая сёстрам выбраться из коляски, Михаил думал, что ночью соваться в лес в компании двух барышень было не самой удачной идеей. Следовало сперва воссоединиться с князем, а может, и вовсе Кречетовых к их папеньке следовало отвезти.

— Погодьте, я щас фонарь засвечу, — пробубнил кучер, откидывая сиденье одной из скамеек и вытаскивая из недр таящегося там ларя футляр с лампой и крупную фляжку.

Он ловко отвернул крышку резервуара и стал переливать туда керосин из фляги. В нос ударил резкий ни с чем не сопоставимый запах. Ольга вытащила платочек и поскорее прижала его к носу. Анна охнула и зажала нос руками.

— Мы, пожалуй, отойдём на пару шагов, — скороговоркой произнёс Михаил и, подхватив обеих барышень под локти, отвёл их в сторону.

Кречетовский кучер ещё пару минут шкрябал, лязгал и булькал, но в итоге округа озарилась неярким оранжевым светом. Лампа была довольно громоздкой. Кучер держал её на вытянутой руке, и пляшущий свет, причудливым образом искажал как тени, так и очертания самих предметов.

На берег вышли быстро и молча. В лицо дохнуло сыростью. В траве что-то стрекотало, в реке – квакало. Полюбовались на блики, что дарил медленно текущей тёмной воде подрагивающий в руке кучера фонарь.

Михаил завертел головой в поисках того места, где сын старосты, судя по его словам, установил свою ловушку. Удалось это, лишь когда кучер поднял фонарь повыше. Довольно далеко от берега из воды торчал тонкий прут с привязанной на конце тряпицей.

— Ну что ж, если девочка и была здесь, то в воду она не полезла… — озвучил очевидное Михаил.

— Была! — хрипло каркнула Анна.

Михаил резко обернулся к старшей из сестёр. Она стояла, безвольно уронив руки вдоль тела и устремив неподвижный взгляд широко распахнутых глаз в сторону, туда, где виднелись развалины старой мельницы.

— С чего вы?.. — удивлённо начал Михаил, но закончить вопрос не успел. Кречетова вытянула руку и молча указала на зловеще чернеющий дверной проём. Ольга с невнятным писком спряталась за спину сестры.

Михаил сощурился и попытался разглядеть хоть что-то в кромешной мгле, но это ему не удалось, тогда он сделал знак кучеру, и они тихонько двинулись в ту сторону, что указала видящая. Пара шагов, и Михаил понял свою ошибку. Смотреть нужно было не вглубь дверного проёма, а на землю перед ним.

Там на полусгнившей доске, бывшей когда-то частью порога или крыльца, в робком подрагивающем свете ручной керосиновой лампы поблескивала глянцевым боком треснувшая глиняная крынка.

— Молоко… — всхлипнула за спиной одна из барышень, Михаил не разобрал, Ольга или Анна.

Мгновение он разглядывал осколки в небольшой, полувпитавшейся в землю лужице, затем бросил через плечо: «Оставайтесь здесь!», выхватил у кучера лампу и быстро, почти бегом, бросился внутрь.

Темнота затаилась в старых стенах, прижилась здесь, заматерела. Она не боялась ни луны, ни звёзд, заглядывающих сквозь прорехи в крыше, не испугалась и человека с огнём — отползала медленно, нехотя. Не отходила далеко, напротив, Михаилу показалось, что все тени, живущие в развалинах старой мельницы, сползлись встречать его у входа, встали плечом к плечу на границе круга, очерченного светом покачивающегося в руке фонаря. Тёмные, мрачные, безмолвные, они укоризненно смотрели провалами своих пустых незрячих глазниц и беззвучно кричали: «Опоздал!»

— Мы опоздали, — вторя им, раздался прямо за плечом тихий, чуть хрипловатый голос, заставив Михаила дёрнуться и резко обернуться. Тени заходили ходуном.

Рядом стояла старшая из сестёр Кречетовых и смотрела на него потухшим, ничего не выражающим взглядом.

— Тут нет никого, — шёпотом пояснила она. — Лиза была здесь… А теперь нет. Ушла… Увели… А куда? Не узнать…

Губы её дрогнули, и она умолкла.

Ольга и кучер нерешительно топтались у входа.

— Ну отчего же не узнать? — с нарочитым энтузиазмом возразил Михаил, стараясь не признаваться даже себе, что в то мгновение, когда видящая заговорила про опоздание, он подумал, что она почувствовала смерть девочки. — Сейчас осмотрим здесь всё! Может, следы какие, подсказки...

Михаил в очередной раз развернулся и зашагал, осматривая то место, где несколько дней назад оконфузился перед генералом. Труха на полу, бревно — всё было как при встрече с Турчилиным. Даже знаки на стене. Михаил поднял фонарь повыше и едва не поперхнулся набранным в грудь воздухом. Все те надписи, что он не так давно выводил на старых досках мелом, были если не стёрты, то размазаны. По всему было видно, что кто-то практически бросался на стену в попытках избавиться от знаков. Где-то ему это удалось, где-то мел слишком глубоко проник в неровности старой древесины, местами на ощетинившейся щепками стене виднелись нитки и клочки ткани, но больше всего привлекал внимание зрителей крупный знак в центре, намалёванный углём. Что-то такое он видел совсем недавно. Михаил попытался вспомнить. Что это? Треба? Он бросил вопросительный взгляд на следующую за ним по пятам Анну.

— Нужда, — мрачно ответила она на невысказанный вопрос.

Снаружи донёсся шум, топот и встревоженные голоса.

Мужские голоса снаружи звучали громко, взволнованно. Аннушка обернулась к сестре. Ольга стояла рядом с кучером у входа и тревожно вглядывалась во мглу.

— Видно, Лука Власович князя отыскал, — голос Милованова раздался прямо над ухом. Тёплое дыхание шевельнуло выбившуюся из причёски прядку, опалило кожу жаром.

Аннушка кивнула, чуть отступив. Она совсем забыла, что сосед просил старосту передать весточку Ромадановскому. И теперь беспокойство, вызванное внезапным шумом, сменилось облегчением. На их стороне самый сильный видящий в Славии, руководитель Специального комитета при особе Его Императорского Величества, советник, да что там, друг и соратник Его Императорского Величества. Теперь они точно Лизу спасут! Аннушка ускорила шаг и выпорхнула наружу, где и замерла, растерянно озираясь.

На берегу оказалось довольно людно. Здесь были и Леонтий Афанасьевич, и Андрей Дмитриевич, и Порфирий Парфёнович, и ещё множество других людей, узнать которых с ходу Аннушке не удалось. Мужские голоса, конское всхрапывание поодаль, шелест ветра в ветвях деревьев, журчание Буйной — всё это слилось в какой-то равномерный, монолитный гул, выхватить из которого что-то внятное, отдельное Аннушке не удавалось, пока рядом не заговорила Ольга.

— Андрей! — пискнула сестра и бросилась в объятия жениха. — Тут такие ужасы творятся! Такая беда!

Аннушка невольно поморщилась. Голос Ольги иглой вонзился в ухо, отдаваясь в голове эхом. Пришлось приложить усилия, чтобы не заткнуть уши руками.

— Здравствуйте, барышни. Здравствуйте, — протянул Леонтий Афанасьевич, оглаживая бакенбарду. — Я вижу, некоторая живость характера и непоседливость, свойственные вашему брату, на самом деле черты семейные…

В неровном, трепещущем свете старенькой керосиновой лампы князь выглядел чрезвычайно уставшим, даже больным.

— Здравствуйте, — прошептала Аннушка, склонив голову. — Лиза потерялась… Девочка исчезла. Сирота. При школе с братом жила. Тревожусь я… Беда…

— Меня Лука Власович ваш коротенько в курс дела ввёл, — кривовато усмехнулся князь. — Да я и сам чую. Беда, — он вскинул руку и неопределённо пошевелил тонкими пальцами в воздухе. — Ещё не случилась, но грядёт. Вы, Анна Ивановна, девчушке случайно никакого оберега, собственноручно зачарованного, не давали?

— Нет, — потерянно ответила Анна, пытаясь поймать взгляд глубоко посаженных глаз.