Кто убил Оливию Коллинз? - Спейн Джо - Страница 25

— Понятно, — сказал Фрэнк. Он потер подбородок, переваривая услышанное. — Стало быть, если ей не диагностировали проблемы с сердцем, никто не мог о них знать.

— Очевидно. А что? Думаешь, кто-то поковырялся у нее в котле, но не собирался ее убивать? Надеялся, что она поймет, что происходит, и отделается легким недомоганием?

— Если кто-то, кроме самой Оливии, ковырялся в этом котле.

— Да брось ты, Фрэнк, ты все еще на что-то надеешься? Зачем ей нам звонить, если она собиралась покончить с собой?

— Может, передумала?

Амира фыркнула.

— Давай-давай. Мечтать не вредно. Ладно, сам-то чем занимаешься? Не хочешь присоединиться?

— Я работаю, — сказал Фрэнк.

— А я что делаю, по-твоему?

— Приятного вечера, дорогая. Бену привет.

Он сбросил звонок.

— Мы просто друзья, — заверил он Мону, проходя мимо фотографии по дороге в туалет. — Просто друзья.

Они уложили детей спать.

Сегодня так им ничего и не рассказали. Дэвид выдвинул странную теорию: утром, на ясном солнышке, все пройдет спокойнее и легче. Они тянули время, оба, и Лили с радостью согласилась на такой вариант. Она почти не сомневалась, что дети и так уже все знают. Но когда они им расскажут, особенно Вулфу, догадки станут реальностью, а пока можно поиграть в неопределенность.

Она стояла у плиты, рассеянно помешивая и приправляя суп, в который покрошила выращенную Дэвидом морковку. Готовила она без всякого интереса, совершенно механически.

Дэвид подошел к ней сзади и обнял за талию.

— Ты где витаешь, любимая?

Лили нахмурилась.

— Что?

— Проснись, красавица. Ты только что в суп сахара сыпанула.

— Разве? — Лили посмотрела на кастрюлю. — Неужели?

Дэвид развернул ее лицом к себе.

— Брось свою стряпню. Как мне тебя развеселить?

Лили пожала плечами. Она действительно слишком заморочена последнее время: работа, семья, соседи.

Дэвид внимательно посмотрел на нее, а потом направился к музыкальному центру с айподом. Пока она недоумевающе смотрела на него, он включил нигерийскую музыку, в плавном ритме сальсы, и задвигался в танце, направляясь к ней.

Лили не выдержала и рассмеялась.

— Неужели я так смешно кривляюсь?

Лили улыбнулась и кивнула. Муж обнял ее и увлек в танец, кружа и снова заключая в объятия.

— Давай просто танцевать, — прошептал он ей в ухо. — Мы сегодня свободны, нам никто не нужен, и не о чем волноваться и грустить.

Лили отдалась ритму танца, но на душе оставалась тяжесть.

Не о чем волноваться? Да прямо! После всего, что случилось?

Он снова закружил ее, но улыбка исчезла с лица Лили.

Чему же, ну чему так радуется Дэвид?

Мэтт говорил и говорил не переставая. Он ходил из комнаты в комнату, рассуждая о событиях дня, о реакции соседей: кто что сказал, кто что сделал. Нескончаемая трепотня. Крисси много лет не видела его таким разговорчивым. Ей хотелось только одного: чтобы он наконец заткнулся. Голова пухнет, пусть хоть пять минут помолчит, чтобы собраться с мыслями.

Он вернулся из кухни и встал между Крисси и телевизором, и ей волей-неволей пришлось посмотреть на него.

— «Британия ищет таланты» идет, — сказала она, не поднимая голову с подушки. Телевизор работал без звука, но он, похоже, не замечал. — Последний полуфинал. Ты мне загораживаешь.

— Ты что, серьезно? Я же с тобой разговариваю.

— Это не разговор. Это твой монолог.

— Что с тобой происходит? Как полиция ушла, так и лежишь на диване.

— Это шок, — сказала Крисси.

Мэтт сказал им, чтобы они поговорили с Роном. И что у Рона с Оливией — Рон и Оливия! — была интрижка.

Можно ли назвать это интрижкой? Если оба одинокие? Ведь это у нее с ним интрижка, разве нет?

Не ей судить Рона, это она понимала. Ведь это она замужем. И все равно, ее будто ударили под дых.

Первый раз у них с Роном все произошло прямо здесь, на этом диване.

Мэтт уехал на выходные, а Кэм спал наверху. В тот вечер задул шквальный ветер, и Рон зашел узнать, не пропал ли у нее спутниковый сигнал на телевизоре. Он действительно пропал. Она зажгла свечи и открыла бутылку вина, просто чтобы убить время. Она редко выпивала в одиночку, да и не любила это, но в те выходные настроение было поганое по очевидным причинам.

Она пригласила его войти, в итоге они стали пить вино и разболтались. У них нашлось так много общего. И он казался таким симпатичным. Он слушал ее, смеялся ее шуткам. Такой обаяшка, но не пошлый. Довольно умный на самом деле. И чуткий.

Рон рассказал, что у него есть младший брат, полный инвалид, который живет в специальном интернате. Несмотря на показное молодечество — якобы ему все равно, — Крисси увидела, что он по-настоящему переживает за брата. Рон потратил кучу денег, перестраивая дом, чтобы брат мог жить с ним, но этого так и не произошло. Родители и администрация интерната решили, что брату нужен постоянный уход; Рон предлагал оплачивать медсестру на дому, но этого оказалось недостаточно.

Рона никто не видел с этой стороны. До этого Крисси знала его по всегдашней роли дамского угодника, но теперь чувствовала, что ему самому нравилось демонстрировать ей свое уязвимое место, эту мягкость.

Когда Рон наклонился и попытался ее поцеловать, это оказалось полной неожиданностью. Он вел себя как настоящий джентльмен, дескать, она сразу же понравилась ему, еще с первой встречи, но ведь она замужем. Этот его взгляд, молящий о поцелуе, решил дело. Когда Мэтт смотрел на нее так последний раз? Она поставила свой бокал и привлекла его к себе. Он спросил, уверена ли она, а она ответила, что увереннее не бывает. Он мягко опустил ее на диван и начал раздевать, повторяя, какая она красивая, как он ее хочет. Она немного поплакала.

В своей глупой детской наивности она воображала, что между ними все по-особенному. А все это время…

Зато теперь ясно, почему Оливия так злобно тогда на нее набросилась.

— Алло? Крисси, прием!

Мэтт размахивал руками у нее перед лицом, как уличный регулировщик.

— Я говорю, какой еще шок? Ты даже не видела тела.

— Полиции ты пел другие песни, — сказала Крисси.

— При чем тут они, мы же не с ними сейчас разговариваем. По-моему, тебе пора уже забыть об этом. Брось, можно подумать, что вы дружили.

— Ты все еще загораживаешь телевизор, — холодно произнесла Крисси.

Мэтт сжал губы.

— Знаешь что, Крисси? — сказал он. — Пошло оно к черту. Давай поговорим про Оливию. И о том, почему ты можешь порадоваться ее смерти.

У Крисси екнуло сердце.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты, скорее всего, радуешься, что ее больше нет.

Крисси приподнялась на диване.

— Ты это о чем?

— Я знаю, что она тебе угрожала.

— Я… я… Откуда ты знаешь?

Крисси побледнела и почувствовала, как у нее немеют лицо и тело, как будто перекрыли кран. У нее словно наступил внезапный паралич.

— Я все знаю, — сказал Мэтт, и от его взгляда у нее побежали мурашки по спине.

Дверь гостиной открылась, и на пороге появился Кэм.

— Вы что, ругаетесь? — поинтересовался он.

На нем была пижама с рисунком из «Звездных войн», брюки чуть ниже колен. Они купили ее, когда Кэму исполнилось девять, но и в одиннадцать, поношенная, линялая и уже слишком короткая, она оставалась у него любимой.

— Ты почему не спишь? — спросила Крисси.

Мэтт посмотрел на них обоих, покачал головой и вышел из комнаты.

Крисси почувствовала, как тело облегченно расслабилось. Молодец, Кэм, вовремя.

— Мне не заснуть, — сказал Кэм, присаживаясь к ней на диван.

Крисси вгляделась в лицо сына.

Она уже привыкла, что общение с сыном не обходилось без крика, визга, уговоров и выпрашиваний. Кэм стал явлением природы, с которым приходилось как-то жить. Иногда от одной мысли о нем ей становилось дурно.