Кто убил Оливию Коллинз? - Спейн Джо - Страница 42

Крисси вскочила на ноги, совершенно забыв о головной боли. Она была в ярости. Все наболевшее и невысказанное в несостоявшихся ссорах вырвалось наконец наружу, словно вскрылся воспаленный нарыв.

— Конечно, я хотела детей. Но я на такое не подписывалась. Я не знала, что у нас будет средневековый брак, где я буду хранительницей домашнего очага, всегда готовой приветливо встретить мужа, а тот приходит и уходит, когда ему заблагорассудится.

Она разошлась не на шутку и уже не могла остановиться.

— И да, Мэтт, другой мужчина, живой человек, вдруг обратил на меня внимание, захотел со мной поговорить. Настоящий человеческий разговор, а не только хмыкания, кивки, офисные сплетни и нытье по поводу неоплаченных счетов. И он меня хотел, а мне вообще было плевать, кто он такой, как он выглядит. Я думала об одном: господи, неужели, в конце концов, кто-то заметил, что я вообще существую.

Крисси перевела дух. Кажется, первый раз за всю свою тираду. Так ей показалось.

Стены прекратили вращение.

Она смотрела на Мэтта, который окаменел, словно олень, ослепленный автомобильными фарами.

— Да, — сказала она, садясь обратно на диван. — Пожалуй, ты тут тоже сыграл какую-то роль, Мэтт.

Наступила тишина.

Из комнаты Кэма на втором этаже не доносилось ни звука. Он якобы играл в компьютерные игры на своем планшете, но, скорее всего, смотрел похабные ролики на YouTube.

За окном, как всегда, стояла тишина — ни газонокосилок, сражающихся с вечнорастущей травой, ни прогреваемой перед выездом машины.

Весь мир съежился до размеров комнаты, в которой, казалось, еще звучало эхо ее горьких слов.

Крисси ждала. Что он теперь сделает — выгонит ее из дома? Она никуда не пойдет без Кэма. И, черт возьми, почему это она должна куда-то уходить? Она главный опекун ребенка. Кэм имеет право жить в своем доме. Да, его мать изменила мужу. Но это не самое страшное преступление, сколько бы Оливия Коллинз ни пыталась убедить Крисси в обратном.

— Я знал, что этим кончится. Я знал. Я тебя не достоин, Крисси.

Мэтт вдруг заговорил, неожиданно тихим голосом.

— Я еще тогда понял, когда ты влетела ко мне в кабинет, устраиваясь на работу. У тебя был такой неприступный вид. Я девушка из рабочего класса, не подходи, сожру с потрохами. Полная чушь! Никогда не встречал никого добрее тебя. И красивее. Ты потрясающая. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Испугался тогда, что ты заметишь это по лицу и подумаешь, что я какой-нибудь извращенец из порнофильма, предлагаю тебе работу, только чтобы затащить в койку.

Мэтт рассмеялся.

Крисси затаила дыхание.

— Мне хотелось дать тебе все. Хотелось доказать, что я тебя заслуживаю. Когда я нашел этот дом, я подумал — мне такое не по карману, но Крисси наверняка понравится. Я не идиот, Крисси. Я знаю, зачем женятся на таких, как я. И вот я внес залог и начал работать по четырнадцать часов в день, чтобы платить ипотеку. Нам эти платежи не по средствам. А потом началась рецессия, на работе возникли проблемы, но я не хотел тебе рассказывать, потому что тогда Кэм болел. Мне уменьшили зарплату, я запаниковал. И… Пожалуй, меня в какой-то степени даже устраивало, что ты сидишь дома.

Он немного помолчал, затем продолжил:

— На самом деле я всегда знал, что ты уйдешь от меня. Что ты найдешь кого-то получше и уйдешь к нему. Я воображал, что, пока ты сидишь дома с ребенком, никуда не денешься. Знаю, что это бред, но что мне остается делать. Да, пусть я старомодный тупой шовинист, но, поверь, я никогда не любил никого, кроме тебя, и хотел только одного: чтобы тебе было хорошо. Я на все ради тебя готов.

Крисси зажала руками рот. Она не верила своим ушам. Неужели это правда?

— Ты что, действительно думаешь, что я вышла за тебя из-за денег?

— А разве нет?

— О, Мэтт, да я же влюбилась в тебя! Как ты мог подумать, хоть на секунду, что я настолько меркантильна? Разве не помнишь, как мы веселились вдвоем? Постоянно ржали. Что ж ты за придурок, я с тобой и в маленькой квартире была готова жить.

Муж смотрел на нее недоверчиво. Но в ее голосе звучала неподдельная искренность. Крисси говорила правду.

— Неужели с такими мыслями тебе не хотелось меня убить? — спросила она.

— Никогда. Я же люблю тебя, Крисси. Я подъезжал к дому и сидел в машине, гадал — вдруг ты сейчас с ним. Хотелось его убить, себя, но тебя я пальцем не трону. Злился на тебя, это да. Но я все же надеялся, что он в конце концов тебе надоест, и все кончится само собой. Я этого ждал.

— Потрясающе. Господи, как мы до такого дошли? Как могло так получиться?

— Понятия не имею. Наверное, бывает и хуже. Как эта, по соседству. Умерла, никто и не вспомнил, так и сгнила, сидя в кресле.

Крисси покачала головой.

— Похоже, ты ей сочувствуешь. Тем более что я и ей сделала больно.

— Нет, — ответил Мэтт. — Разве ты не понимаешь, Крисси? Что бы ты ни сделала, ты все равно моя жена, мать моего ребенка. Это мы, а это они. Если Оливия твой враг, она и мне враг. Никому не позволю угрожать моей жене безнаказанно. Вне зависимости от причин.

Крисси вздрогнула. Ей не хотелось даже вспоминать об Оливии, неважно, живой или мертвой.

Она запахнула халат и подтянула пояс. Она до сих пор была в пижаме, во вчерашних трусиках, нечесаная, с нечищеными зубами. И еще ей хотелось выпить чашку чая и что-нибудь съесть.

— Что же нам теперь делать? — спросила она.

— А чего ты сама хочешь? — в голосе Мэтта прозвучал испуг.

Стало быть, ей решать, а она-то думала, что он что-то решил. Разве не он должен решить?

— Ты хочешь развестись? — спросил он.

— А ты хочешь?

— Я не хочу даже жить раздельно без развода, Крисси. Все, что я хочу — и никогда не хотел ничего другого, — чтобы у нас все наладилось. Мне уже все равно, пусть я покажусь слабаком, но я хочу все исправить. Прошу, что бы ни случилось, не уходи к нему. Я, наверное, этого не вынесу.

— Я не собираюсь к нему уходить. — В этом Крисси была уверена точно. Теперь, вспоминая о Роне, она представляла его в постели с Оливией, и ее начинало мутить.

— Правда?

— Конечно, правда.

— Так, значит…

Мэтт встал и подошел к дивану. Он опустился перед ней на колени. Перед ней оказалась его макушка, облысевшая и напоминающая монашескую тонзуру. Последнее время это зрелище переполняло ее отвращением. Как и многое другое в муже.

Но сейчас былое раздражение казалось ей нелепым.

Он смотрел на нее с любовью — любовью, которую она давно перестала замечать. Даже теперь, после того как она предала и унизила его, он боялся, что она его бросит.

— Прости меня, — всхлипнула она.

Мэтт изменился в лице.

— Так значит, все? — спросил он.

— Да нет же, господи, нет. Прости, Мэтт, что я тебе изменяла. За все, что я сделала.

Он покачал головой.

— Я сам тебя спровоцировал. Ты все правильно сказала.

— Нет, прекрати, пожалуйста. Ты достоин лучшего. Я сама сделала выбор. Я не хочу разводиться.

— Ты хочешь попытаться снова?

Крисси кивнула. Кивнула так энергично, что чуть не свернула шею.

— Не обещаю, что все сразу получится, но давай попробуем все обсудить. Если ты готов.

Он взял ее руки в свои и уткнулся в них лицом. Это было неожиданно, но она не отстранилась.

Они посидели так несколько минут, и вдруг ей припомнились его слова.

— Мэтт?

— Да?

— Когда ты сказал, что раз Оливия мне враг, то и тебе тоже, — ты что имел в виду?

Дэн лежал тихо, без движения. Это был спокойный период между приступами, во время которых Дэн дергался, ерзал, вращал глазами, словно порывался сказать что-то крайне важное, но не мог выговорить.

Рона всегда пугали такие моменты. Ребенком он хватал Дэна за руки и кричал: «Ну что такое? Скажи мне, скажи. Я помогу». Но и родители, и медсестры втолковывали ему, что это лишь кажется, что рассудок Дэна заперт в непослушном теле и пытается найти выход: на самом деле у него нет ни мыслей, ни чувств. Исключительно мускульные рефлексы и судороги.