Краски - Ковезин Павел - Страница 40

Я взял со стола ещё один нож и ударил его в живот.

Нож вошёл на удивление легко. На серой рубашке у мужчины осталось кровавое пятно. Не ориентируясь в пространстве, он выпрямился и сделал два неуверенных шага. Как курица, лишенная головы, ещё несколько секунд продолжающая бегать.

Байкерша со всей дури толкнула его тушу в сторону выхода. Его полумёртвое тело, из которого ещё не вышла жизнь, буквально на одном адреналине вылетело из квартиры, упав со ступенек. Преисполненный злостью, я подбежал к нему и несколько раз ударил ногой в спину, насаживая его на нож, как кусок шашлыка на шампур.

Когда я поднял взгляд, то увидел светловолосую девушку. Ту сучку, в которую по уши влюбился Йохан. Девушка вскрикнула и выронила коробку, из которой выбежала крыса.

– Кубик! – крикнула с порога мелкая и побежала навстречу питомцу.

Резким движением я наступил ему на хвост. Грызун пронзительно запищал. Я смотрел на перепуганную девушку передо мной и жаждал, чтобы она умерла следующей. Сделав два быстрых шага в её сторону, я схватил блондинку за горло.

***

«Йохан. Йохан. Йохан» – только и слышал я в последнее время. Все бегают вокруг него будто он пуп земли. Он же обычный неудачник, который даже пальцем пошевелить не может, чтобы решить свои проблемы. Всю грязную работу приходится делать мне. Я словно губка, которая впитывает всё плохое, что происходит в его жизни. Ему не понравился бродяга в переулке, качавший права – я разобрался с ним. Он пришел вершить самосуд, высвобождая эту девчонку – я решил и эту проблему. Он захотел скрыться от всех в мире – и снова я ему помог.

Когда мы познакомились, мы только и делали, что пили в барах, вмазывались дешёвой наркотой и не знали, что делать с собственной жизнью. Он не хотел возвращаться к себе домой, потому что там его сжирали воспоминания о матери и сестре. Он говорил, что всё в том доме напоминает ему о трагедии, приводит к новым приступам. Я не раз предлагал уехать, но он, по известным только одному ему причинам, отказывался.

От мира ему помогали прятаться и спиды. Что-то он покупал у Баса, что-то подкидывал ему я. И Бас, и другие барыги знали, что иногда я и сам толкаю местным торчкам дурь, и не были против мелких продаж. Они не видели во мне конкурента. Помимо Йохана, у меня был ещё один постоянный клиент – Гастон. Он был неплохим парнем и не сильно отличался от всех нас. Все мы погрязли в этой яме, потому что уже не могли иначе. Гастон в своих наркотических трипах прятался от жестокой реальности. Видимо, и в его жизни однажды случилось какое-то дерьмо, что теперь он спустился на самое дно, набухиваясь в хлам по вечерам и забываясь с помощью наркотиков.

Однажды мы с Йоханом наведались к нему в гости. Уже несколько дней он не отдавал долг за дозу. А в Нойкёльне долги брали либо деньгами, либо здоровьем. И если Гастон не заплатил бы в ближайшие несколько часов, он здорово бы об этом пожалел. Йохана я позвал с собой как вышибалу. Хотя его он напоминал в последнюю очередь. Точно такой же неудачник, как Гастон, только чуть более разбиравшийся в жизни и умеющий ставить какие-никакие цели.

Дверь в квартире Гастона была закрыта, на звонки и стук он не отвечал.

– Что будем делать? – спросил Йохан.

Он смотрел на меня как на отца, который вот-вот должен был принять верное решение.

– Идти на таран.

С этими словами я отошёл на пару шагов назад, размахнулся и ударил ногой по двери. Когда я повторил этот трюк трижды, хлипкая дверь наконец сломалась. Разборки, шум и крики были привычны в этом районе, поэтому никто не обратил ни малейшего внимания на то, что мы вынесли чужую дверь.

– Молодец, Сиджи, – Йохан похвалил меня так, как мог похвалить свою собаку за примерное поведение.

Я бросил на него презрительный взгляд и вошел в квартиру.

Пахло здесь настолько противно, что пришлось закрыть нос рукой. На кухне валялись бутылки из-под пива, фантики, использованные презервативы. Мы словно полицейские медленно осматривали квартиру, выясняя причину запаха и ища Гастона. Обе наши проблемы разрешились сразу как только мы вошли в его комнату. Она, несмотря на бардак в гостиной и на кухне, была убрана. Кровать была застелена, светильник аккуратно стоял на тумбочке, освещая мёртвое тело Гастона.

Я сразу понял, что он мёртв. На покрывале валялся шприц и разорванная упаковка. Рукава рубашки Гастона были засучены, обнажая огромные синяки на предплечьях. Со стопроцентной вероятностью это был передоз. Подобные случаи были не редкостью.

Йохан отвернулся, и содержимое его желудка вырвалось на пол.

– Йохан, твою мать.

– Что это за дерьмо, Сид? – спросил он, едва покосившись на тело.

– Что ты как маленький? – я ударил его по плечу и его снова стошнило. – Это передоз. Минус Гастон.

– И что… и что нам с этим теперь делать?

Хороший был вопрос. Я сел на край кровати, посмотрев на худощавое тело этого паренька с бледным лицом и кровоподтеками на руках. Ему было не больше двадцати лет. Я прокрутил в голове всё, что он мне рассказывал про себя и свою трагедию, и у меня созрел план.

– Мы избавимся от него, Йохан.

– Что?! – опешил он, резко выпрямившись.

– Нам нужно избавиться от тела, прежде, чем его найдет полиция.

– На кой чёрт, Сид?

Я встал, медленно прошелся по комнате, собирая мысли в порядок, и наконец сказал:

– Я не хочу больше мотаться по приютам для бездомных. Нам нужна, в конце концов, квартира. И это наш шанс.

Он смотрел выпученными глазами, не до конца осознавая масштаб происходящего.

– А если его будут искать?

– Забей, – отмахнулся я, – у него никого нет. Семья погибла, живёт один. Весь его круг общения ограничивался парой наркоманов, чтобы достать новую дозу.

– И что ты собираешься с ним делать?

– Вытащим его на улице ночью и положим на рельсы, – спокойно сказал я.

– Сиджи!

– Что, блядь?! Что тебе не нравится?! – вскипел я, показывая на тело. – Это просто мёртвый наркоман, который сторчался и попал под поезд. Хэппи энд.

Йохану едва удалось сдержать новый позыв рвоты. Я представил, что он даже труп сейчас видит, как разноцветное пятнышко, а меня – как расплывающуюся чёрную массу. Впрочем, как обычно.

В коридоре Гастона мы нашли большую коробку из-под холодильника. Не знаю, купил ли он себе его недавно или эта коробка там валяется уже несколько лет, ясно было лишь то, что он идеально помещался внутрь. Ночью мы вынесли его в коробке из квартиры и понесли в сторону рельс. Наверное, со стороны это выглядело ещё глупее, чем я это представлял – два парня нашли где-то работающий ночью магазин и сгоняли туда за холодильником. Впрочем, ночным жителям Нойкёльна на это было насрать.

Вскоре мы вытащили тело Гастона, положили на рельсы и сожгли коробку. Вдалеке послышался гудок поезда.

– Ну вот и всё, Йохан, – я развёл руками. – Дело закрыто. Пошли обмывать новое жилище.

На следующий день мы здорово напились в квартире Гастона. На дверь поставили новый замок, взамен того, что сломал я. Йохан развалился на диване с бутылкой пива в руке. Я сел на стол напротив.

– Ты всё ещё паришься?

Он пожал плечами.

– Это неп… – он заикнулся, – неправильно.

– В этом мире нет ничего правильного и неправильного. Как утверждал Лао-Цзы, нужно просто следовать ходу вещей, не сопротивляясь им, – ответил я, удивляясь собственным пьяным мыслям.

– Что ты только что сказал? Кто?

– Древнекитайский философ, – я махнул рукой, – забей. Просто вычитал где-то.

– Ты убил человека, прикрываясь философией?

– Я убил человека? – усмехнулся я. – Нет, чел, он сам умер. Нефиг было столько веществ в себя вкачивать.

– Но мы могли просто сообщить об этом полиции.

– Полиции?! – я медленно начинал выходить из себя. – Давно не посещал психотерапевта?! Тебя же упекут с твоими диагнозами.

Йохан тяжело вздохнул.