Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир" - Страница 35

Люди стираются. Их лица, наряды, тела. Все это становится неважным. Словно слетают пустые маски. Люди становятся призраками, бесплотными силуэтами, внутри которых…

– Линии Духа похожи на созвездия. У каждого – свое. Несколько основных звезд и тонкие штрихи соединений. У кого-то этих ярких точек всего три или четыре – на ладонях, у сердца и лба. А у некоторых больше десятка. Понятия не имею, отчего это зависит… Да. Я вижу это как россыпь звезд на темном небе. Каждый носит внутри свое собственное созвездие, Питер, удивительное и неповторимое. Твое напоминает снежинку. Снежинку из звезд.

– Ух ты, – восхитился мальчик. – А папа говорит, что линии – они как кровеносные сосуды или нервная система. Просто черточки – от одной руки до другой. Никаких звезд.

– Похоже, твой отец – ужасно скучный тип, – буркнула я, уже жалея, что рассказала Питеру о своих видениях. Все дело в том, что я не могла смотреть на черную точку у его сердца. И в то же время она притягивала меня.

– Точно, – вздохнул потеряшка. – Мама говорит, у папы вместо линий Духа – финансовые расчеты и биржевые сводки. – Он снова покосился на меня. – Только ведь рассказывали, что Ловчий старый, ему уже лет сорок!

– Ну прости, что разочаровал.

– И еще что у Ловчего огромный нос, которым он может учуять любой запах, – сообщил Питер, рассматривая мой нос, совершенно обычный.

А потом поджал губы, сообразив, зачем я здесь.

– Тебя позвали мои родители? Я к ним не пойду. Я никуда не пойду! Я… прыгну! И не подходи ко мне!

Я пожала плечами.

– Тебе что, все равно? – возмутился мальчик.

– Точно. Мне заплатят в любом случае. Даже если я найду тебя в виде кровавой лепешки на мостовой.

Пухлые губы и длинные девчоночьи ресницы задрожали.

– И что, ты не будешь меня останавливать?

Я демонстративно зевнула, не потрудившись прикрыть рот рукой.

– Это твой выбор. Я не могу заставить тебя жить, если ты этого не хочешь. Но пока ты все еще целый, можешь рассказать мне, почему решил стать фаршем. Перескажу потом твоим убитым горем родителям. Твоя мама места себе не находит, извелась вся, пока ты тут прячешься.

Питер уставился во все глаза.

– Ты это… не понимаешь!

Я снова пожала плечами.

– Со мной что-то случилось. Вчера! На ледовом празднике. Мы показывали постановку «Лесная история», когда я упал. Я упал! Да я катаюсь с трех лет! На коньках стою лучше, чем без них! А тут грохнулся как новичок!

– Все иногда падают.

– Я… я как-то неправильно упал!

– Ты что-то почувствовал? – Я повернула голову, цепко всматриваясь в лицо парнишки. – Перед тем, как свалиться на лед? Страх, злость, панику?

– Я испугался, – неуверенно произнес Питер. – Только сам не знаю, чего… Все шло как обычно. Ханна снова запорола либелу, вот глупая девчонка… А я…вдруг испугался. И тут лезвие на левой ноге треснуло, и я грохнулся.

– Ты видел кого-нибудь? Заметил что-то необычное?

– Что? Нет, говорю же, все как всегда… Я же с пяти лет выступаю! Только внутри как-то сжалось…Словно воздух исчез. Но лишь на миг. Может, мне это лишь привиделось…

– А люди? Успел кого-то разглядеть?

Мальчик глянул на меня с неким превосходством.

– Танцоры не замечают зрителей.

– Что, совсем никого? Может, хоть кто-то запомнился?

– Ну…– Мальчик задумался. – Тетка там стояла, в шапке такой, как гнездо. У бортика была девушка в лисьей шубе, подальше – мужчина в черном пальто…Старик дымил трубкой. Ребята из другой школы, зачем только притащились… Еще парень в серой куртке, но тот в стороне был, он, кажется, и не смотрел вовсе…

– Ясно. – Похоже, ничего толкового он рассказать не сможет. Хотя на что я надеялась? Он всего лишь подросток. – У тебя раньше ломались коньки?

– Да никогда! Их же проверяют! Сказали, брак какой-то…

– И тебя отвезли в больницу. Ты чувствовал себя нормально, только жар и озноб не проходили. И, наверное, пока ты спал, твоя мама увидела нечто необычное. Так?

– Да… Откуда ты знаешь? Но я уснул. А потом… потом…

– Утром проснулся. Водички захотел?

– В туалет, – смутился мальчишка. – Ну я откинул одеяло и тут.. бац!

Я подняла брови.

– Я не смог встать! – едва не плача прошептал Питер. – И даже пошевелиться! Испугался жутко… Лишь одна шея и поворачивалась. Кое-как присмотрелся, а мое тело примерзло к матрасу! Целиком покрылось коркой льда! От пяток до подбородка! Я сначала не понял, хотел закричать, а потом… потом…

– Потом понял, – закончила я.

– Ага, – ссутулился он так, что лоб почти уткнулся в колени. – Мои линии Духа повредились. Я стал… стал…

– Деструктом, – подсказала я.

– Порченным!

– Ну если тебе так больше нравится. Что было дальше?

– Я попытался выбраться из ледяной корки, да только руки ободрал. А потом бац – и лед растаял. Просто растекся лужей. И вот странность – все промокло, а я остался сухой…

– Покажешь?

– Я не знаю, как этим управлять!

Я мотнула в его сторону головой и сказала: «Бу!».

Питер ойкнул и удивленно посмотрел на свой сжатый кулак. Медленно раскрыл ладонь, на которой лежала горсть снега и льда.

Придержав парнишку за шиворот пижамы с котятами, чтобы и правда не свалился со скользкого карниза, я с интересом осмотрела его руку.

– А как это ты тут? – не понял мальчик, тараща изумленные глаза. – Ты же там сидел! Далеко! А потом раз – и хвать меня!

Я потыкала в лед пальцем, и он растаял, словно испугавшись. Питер брезгливо потряс ладонью, смахивая капли.

– Я стал монстром! – патетически выкрикнул он. – Чудовищем! Меня казнят?

– В Империи действует мораторий на смертную казнь.

– Значит, упекут в Пески, а это еще хуже! Там живут демоны! О Истинный Дух, я обречён! Я боюсь! Что мне делать?

– Ну для начала, не надо так орать. Конечно, если не хочешь привлечь чужое внимание.

– Но инквизиторы…

– Инквизиторов здесь нет, только я, – со значением произнесла я. —Твоя мама оказалась разумной женщиной. Похоже, она заметила неладное еще вчера. Или увидела лед на твоем теле и сообразила, в чем тут дело. Вот и не стала обращаться в полицию. Думаю, с персоналом клиники она сумеет договориться, чтобы твое исчезновение посчитали лишь глупой мальчишеской проказой. Никто не узнает, Питер.

– Но…

– Этим, – кивнула я на его руку, уже снова самую обыкновенную, с мозолью у большого пальца и следом от чернил. – Можно управлять. И с этим можно жить. Если ты захочешь.

– Что? – Теперь Питер даже рот открыл от изумления. Похоже, такая кощунственная мысль даже не приходила в его голову. – Жить? То есть… скрывать?

Я кивнула.

– Но как? Разве это возможно? Скрыть ото всех, что я – деструкт?

– Маме можешь сказать. Она поможет. Она и так уже знает.

– Но этот лед…Он вылезает, понимаешь? На руках, ногах, даже животе! Ужасно!

– Научишься контролировать.

– Это невозможно!

– Да что ты, – насмешливо усмехнулась я.

– Я не смогу!

– Ну как знаешь, – пожала я плечами.

Прыгать на мостовую Питер явно передумал и уже не пытался от меня отодвинуться. В его глазах лихорадочно бились мысли. Это и понятно, никто не хочет умирать в тринадцать лет. Останавливало парня лишь одно:

– Но это ведь… незаконно? Я должен доложить… сказать!

Я хмыкнула. Ох и трудно с этими примерными мальчиками. С бунтарями куда проще, те сразу ищут лишь одну возможность – выжить.

– Если хочешь и дальше жить с мамой и папой, ходить в школу и кататься на коньках – научись себя контролировать. И да – молчать.

– Но я стал чудовищем!

Вбитые в голову устои сражались в его душе с нежеланием умирать. Разум боролся с инстинктом самосохранения, требующим сделать так, как я предлагаю.

Питер боялся, а я не мешала ему выбирать. Это его путь, пусть решает сам.

– Говорят, деструкты со временем делаются совершенно безумными, – едва слышно прошептал Питер. – Разорванная линия Духа гниет внутри и разрушает тело. Кожа и волосы выцветают и делаются темно-серыми, а глаза багровыми, как у демонов преисподнии. А еще у деструктов появляется жажда человеческой крови и мяса. Потому их и отправляют в Пески. Чтобы они не навредили нормальным людям.