Чемпион (СИ) - Риддер Аристарх - Страница 29

— Мне нужно подумать, — ответил Тихонов и на этом разговор был окончен.

Тренеры сборной Советского Союза вернулись к нему на следующий день. За это время Виктор Васильевич всё как следует обдумал и решил, что оно того стоит. Да, шанс того, что «Автомобилист» не попадет в плей-офф был крайне низок, но он в любом случае был.

Пауза между первым этапом и вторым для свердловской команды очень затянулась. Главный тренер ЦСКА хорошо понимал как это может отразиться на практически любой команде, включая и его прославленную дружину. Пусть «Автомобилист» за эти два месяца даже и сыграет в профсоюзном турнире, а ведущие игроки были задействованы в сборной, но всё равно возможно, что свердловская команда очень сильно просядет. И итогом станет не попадание в финальную четвёрку.

Плюс, были не исключены и травмы ведущих игроков, того же Семёнова. Он, при всем своем здоровье и отменных физических кондициях, уже пропустил часть игр на первом этапе чемпионата. Думая о молодом хоккеисте и его травме, из-за которой тот пропустил практически месяц, и его команда моментально просела, Тихонов поймал себя на мысли, это дело можно и немного спровоцировать.

Всё-таки у него под рукой была очень тренированная и хорошо управляемая команда и, возможно, что найдется игрок, который воспримет правильным образом слова своего главного тренера во время очной встречи с «Автомобилистом».

Она состоится уже в пятом туре второго этапа, а именно 18 марта, один из его подчиненных может немного переусердствовать на площадке и отправить Семёнова на больничный. Да, скорее всего, тот кто это сделает будет оштрафован и, возможно, дисквалифицирован, но у Тихонова в руках очень мощный административный ресурс, с помощью которого можно будет компенсировать добровольцу эти издержки.

В общем, взвесив все за и против, главный тренер ЦСКА и сборной Советского Союза решил принять предложение своего временного ассистента.

Появление Третьяка в составе было нами встречено, прямо скажем, восторженно. Было видно, что он пользовался огромным уважением практически у всех хоккеистов сборной без исключения. Тем более что с очень многими, таких набралось больше половины команды, он играл и в клубе и в сборной.

Несмотря на то, что Третьяк практически сразу же, когда мы с ним познакомились, попросил называть его по имени, я так и не смог переступить через себя и всё равно обращался к нему по имени-отчеству. Единственный, кому появление Третьяка в составе доставляло дискомфорт и кто был немного недоволен появлением Владислава Александровича, был наш основной вратарь — Сергей Мыльников.

Несмотря на то, что Сергей был моложе и проводил просто отличный сезон, он чувствовал опасность, которая исходила от Третьяка для него, как для первого номера сборной, но очень скоро, буквально на следующий день после появления Владислава Александровича в составе, они о чём-то достаточно долго поговорили тет-а-тет.

Мыльников успокоился, повеселел и было понятно, что потенциальный конфликт улажен. Я, правда, боялся, что давняя история с Тихоновым даст о себе знать. Как ни крути, а несколько лет назад Третьяк завершил, как ему тогда казалось, карьеру исключительно из-за Тихонова, но оба и главный тренер сборной, и второй вратарь проявили себя в высшей степени профессионалами. Никаких проблем в итоге у них не было.

Последние несколько дней перед тем, как мы отправились в Канаду, были посвящены не только тренировкам. Хотя они и составляли главное в нашем расписании, помимо этого нас достаточно серьезно накачивали на идеологическом уровне. Не было ни дня, чтобы в Новогорске не появился какой-нибудь чиновник или партийный функционер. А когда до вылета оставался один день, состоялся большой концерт, где присутствовали не только хоккеисты, но и все другие сборники.

В нем приняли участие звёзды советской эстрады: Алла Пугачёва, Муслим Магомаев, София Ротару и другие, фамилии очень многих были мне незнакомы. Но это и неудивительно. Всё-таки я человек совсем другого времени, и в моей семье советская эстрада никогда не была в особом почете, в отличие от старого рока и оперной музыки, но в любом случае я получил большое удовольствие. Талант тех, кто провожал сборную Советского Союза на Олимпиаду был очевиден, и здесь я увидел очередное отличие советской действительности от российской.

Я много читал и очень интересовался в свое время историей спорта во всех её аспектах и хорошо знал, что такое русский дом на международных соревнованиях в первые постсоветские десятилетия.

Так вот, никакого советского дома с неизменными выступлениями шоуменов, каждодневными банкетами для депутатов и чиновников, целым сонмом эскортниц всех мастей и стоимости, не планировалось даже близко, и это было очень хорошо. Потому что эта шумная, кричащая, вечно пьяная и потерявшая всякие берега околоспортивная тусовка всегда привлекала к себе слишком большое внимание и, по моему мнению, она спорту только вредила. И очень хорошо, что не будет этой кричащей пошлости.

А вот отсутствие у сборной Советского Союза такой горячей поддержки болельщиков, какая была у российских спортсменов на Олимпиадах, сильно меня расстроило.

Я хорошо помнил как на матчах чемпионатов мира и олимпийских игр тысячи, а иногда, как было например в Питере, Хельсинки, или в том же Новосибирске, десятки тысяч болельщиков в едином порыве скандировали: Россия, Россия!

Это такой эмоциональный допинг, что даже если у тебя за спиной остался тяжелейший турнир, во время которого на теле и живого места не осталось, ты всё равно буквально летишь к чужим воротам или, не щадя себя, пластаешься в защите у своих.

В Калгари этого не будет, но я точно знал, что это последняя Олимпиада на которой наших болельщиков на трибунах будет несколько десятков. Уже в Альбервилле в 1992 их будет существенно больше, а начиная с Лиллихаммера и особенно с Турина люди с Российскими триколорами будут занимать очень видное место на трибунах.

Буквально перед самым вылетом у всех сборников, которые базировались в Новогорске, состоялось еще одно большое собрание с чиновниками и на нем первую скрипку играл товарищ Граммов, председатель Олимпийского комитета Советского Союза и по совместительству Председатель Госкомспорта.

Он долго, минут двадцать, говорил что за сборной Советского Союза будет смотреть вся страна и надеяться, что мы не посрамим высокое звание советского спортсмена и докажем на канадских аренах и гоночных трассах преимущества социалистического строя.

Я думал, что гонки в медальном зачете и победа в нем, это чисто российская фишка. Но оказалось что нет. Советские чиновники победу в медальном зачете тоже ставили очень высоко и от нас требовали, чтобы мы улучшили результаты, которые сборная Советского Союза показала на прошлых Олимпийских играх в Сараево, где достаточно неожиданно и сенсационно уступила спортсменам из Германской Демократической Республики. От нас ждали, что мы выиграем не меньше десяти золотых медалей и превзойдем результат ГДР, который они имели четыре года назад.

Мне все эти гонки в медальном зачете были на самом деле до лампочки, никогда не понимал смысл этого подсчета и считал его абсолютной глупостью. Каждая медаль ценна сама по себе. Но если советские чиновники хотят тешить себя этим развлечением, то это в любом случае их проблема.

Моя главная задача, помимо собственно победы, это стать лучшим на Олимпиаде и сделать себе такое имя, что когда придёт время уезжать в НХЛ, не должно возникнуть сомнений какой контракт мне предлагать, а я рассчитывал на максимум.

10 февраля мы отправились в аэропорт Шереметьево, чтобы оттуда вылететь уже в олимпийский Калгари. Это был первый раз когда я в этом мире летел на чартерном рейсе. Огромный четырехмоторный ИЛ-86 единственной в Советском Союзе авиакомпании "Аэрофлот" взял на борт не только нас, но и всю остальную советскую делегацию, включая спортсменов, тренеров и чиновников Олимпийского комитета. Сделав после взлёта круг над Москвой, самолёт взял курс на Канаду. Мы должны были прилететь за три дня до первого матча, в котором сыграем против сборной Норвегии.