Камень. Книга восьмая - Минин Станислав - Страница 5

– Вроде нет, – пожал плечами я. – Если эти два вурдалака не вздумают воскреснуть.

– Будем надеяться, что подобного все-таки не случится. – Михеев истово перекрестился. – Колдуны «Тайги» остаются на дежурстве, за меня сегодня Валера. Спокойной ночи, Алексей! И…

Владимир Иванович замолчал, опять вздохнул, махнул рукой и начал спускаться по ступенькам. Я же пробормотал:

– И вам спокойной ночи…

По своим покоям разошлись только во втором часу ночи. Когда мы с Алексией, предварительно навестив уже нормально чувствовавшего себя воспитателя, зашли в комнату, девушка всхлипнула и указала мне на диван, на котором лежала Викина домашняя косметичка.

– Ну-ну, Лесенька, – я притянул ее к себе, – не плачь, родная, не плачь…

Девушка буквально вжалась в меня и замерла на какое-то время, а я боялся пошевелиться, чтобы не нарушать того хрупкого единения, которое, я уверен, чувствовала и Леся.

Вот Алексия начинает осторожно двигаться…

Ее губы ищут мои…

Плевать на осторожность!..

Блузка девушки трещит по швам, мой пиджак и рубашка летят в сторону…

Первый шаг в сторону спальни, второй, мы наступаем на юбку Алексии и мои брюки…

И, наконец, мужчина и женщина, потерявшие близкого человека, растворяются в друг друге без остатка… Устало замирают и просто лежат, обнявшись, боясь пошевелиться и произнести хоть слово…

Ночью несколько раз просыпался под воздействием условных внешних факторов – видимо, нападение этой твари, Бирюкова, заставило подсознание в очередной раз перейти в режим «Война». Ничего страшного, однако, не почуял: в первый раз это были дворцовые, у которых прошла, если так можно выразиться, смена караула, во второй – примерно то же самое проделали и колдуны «Тайги». Перед тем как опять забыться тревожным сном, потянулся к Прохору и проверил его состояние – доспех воспитателя продолжал благополучно восстанавливаться.

Уже под утро приснились батюшки Владимир и Василий, от которых веяло тоской и отчаяньем, на которые я внимания не обратил – образы батюшек скрыли воспоминания о том навязчивом, еле уловимом внимании, которое преследовало меня вчера.

Подсознание, действуя без всякого моего приказа, зацепилось за это ощущение внимания и потянуло его в себя, пытаясь вычленить образ колдуна, скрывавшегося за таким искусным приемом, но ничего не получалось – внимание каждый раз ускользало и не хотело попадать в воображаемую воронку, создаваемую моим подсознанием, заставляя напрягаться все сильнее и сильнее. Наконец, силы закончились, я проснулся в холодном поту и погнал от себя эти воспоминания, понимая, что никакого страшного и искусного колдуна там не было и в помине, просто именно таким образом чуйка предупреждала об опасности. Так, с открытыми глазами, обнимая прижавшуюся ко мне Алексию и стараясь ни о чем не думать, пролежал до девяти часов утра, пока девушка не проснулась.

И тут у нас с Алексией случилась взаимная неловкость из-за произошедшего ночью, мы банально не знали, как себя вести, не было даже пожеланий доброго утра! Хотя утро было совсем не добрым, а скорее наоборот. Попытку девушки захныкать я пресек самым бесцеремонным образом, помня о данном себе намедни обещании:

– Хватит, Леся. Завтра на похоронах Вики поплачешь, а сейчас быстро приходи в себя, тебе еще сегодня вечером на корпоративе выступать.

– Пару минуток дай погрустить, – шмыгнула носом она и еще сильнее прижалась ко мне.

– Хорошо, пару минуток, но не больше, – вздохнул я.

Не прошла взаимная неловкость и после совместного приема душа – взгляды постоянно останавливались на туалетных принадлежностях Виктории. Это же продолжилось и в спальне, когда Алексия открыла шкаф с одеждой. В столовую спускались молча, молча пили кофе, так же кивками поприветствовали присоединившихся к нам вскоре Прохора, Ивана и Сашку Петрова. Через несколько минут у последнего зазвонил телефон, и художник, извинившись, вышел в гостиную. Вернувшись, пояснил:

– С отцом разговаривал, они через пару часов подъедут к Москве. Объяснил… ситуацию и отправил их в нашу новую квартиру, думаю, им здесь быть не надо…

– Ты все правильно сделал, – кивнул я, – зачем твоим родителям портить праздник? – А, чуть подумав, добавил: – Шурка, Новый год – семейный праздник, так что отправляйся-ка ты прямо сейчас встречать родителей и брата, ну и завтра… после похорон… Короче…

– Вы тоже моя семья! – перебив, буркнул он и отвернулся.

– Алексей прав, – Прохор отодвинул от себя кофе, – езжай встречать родителей, о времени и месте похорон мы тебе сообщим. Новый год тоже планируй встречать с родными и не забудь пригласить свою Кристину, а встретиться мы сможем и первого января. Это приказ. Я понятно выразился?

– Понятно, – Сашка обиженно кивнул.

А Прохор, смотревший теперь уже на меня, продолжил:

– Алексей, чем планируешь заняться?

– Сначала вас с Ваней посмотрю, потом… не знаю.

– Я знаю, – воспитатель переглянулся с колдуном, – напишешь подробный отчет о вчерашних событиях.

– Это чтобы меня сильнее з@ебать во избежание возникновения дурных мыслей?

– Именно, – кивнул Прохор. – И чтобы ты заставил себя посмотреть на все произошедшее как бы со стороны и объективно проанализировал собственные действия. А потом мы с Ваней придумаем, как тебя з@ебывать дальше.

– Кто бы сомневался… – скривился я.

– А ты, Лесенька, – воспитатель разглядывал девушку, – сейчас собираешься и едешь к себе на студию. Если не ошибаюсь, у тебя сегодня последнее выступление в этом году?

– Да, – кивнула она.

– Вот заодно и подготовишься. Если не захочешь на студию, езжай к матери и сестрам. Короче, на твой выбор, но о своем маршруте обязательно поставь в известность своего… Виталия Борисовича, он об этом просил отдельно.

– Хорошо.

Ясно, Пафнутьев продолжает через Прохора и Ваню держать руку на пульсе происходящего в нашем особняке. Этим же, я уверен, занят и мой отец, а через него в курсе и остальные Романовы. Не удивлюсь, если скоро тут появится мой дед Михаил, который князь Пожарский, для более плотного контроля над «проблемным» подростком.

Когда Сашка с Алексией уже уехали, на первом этаже появились мои братья, по которым сразу было видно, что они не знают, как себя вести. Немного помявшись, Николай «решился»:

– Леха, тут такое дело… Мария с Варварой позвонили, они уже к нам выехали. Лизу взяли с собой…

– Кто бы сомневался… – опять скривился я и повернулся к Прохору. – Ты знал?

– Знал, – кивнул тот. – Но не думал, что они уже едут. Великих княжон мы с Ваней ожидали ближе к обеду, так что быстро нас смотри и садись за отчет. А вы, оба-двое, – воспитатель глянул на Николая с Александром, – быстренько завтракайте и готовьтесь к встрече сестер. Будете их развлекать, пока Лешка с делами не разберется. И не вздумайте нас беспокоить по пустякам.

– Есть, – выпрямились они, кивнули и, довольные тем, что получили исчерпывающие инструкции, уже уверенными шагами направились в столовую.

– Пошли в бильярдную, – скомандовал воспитатель.

«Осмотр» Прохора и Ивана не занял много времени, а вердикт был краток: еще немного, еще чуть-чуть – и они будут в норме. Хотя, судя по виду Ивана, колдун это прекрасно знал и без меня, и весь этот «осмотр» ими был действительно затеян с целью занять меня хоть чем-то. Это же касалось и отчета, первый вариант которого ни тому, ни другому не понравился, мол, написано слишком сухо и неинформативно. Стиснув зубы, переписал, после чего подвергся самому настоящему допросу со стороны Кузьмина. Закончив тянуть из меня жилы, колдун подвел итог:

– Царевич, не буду говорить за всех, но мое мнение однозначно – ты в сложившихся обстоятельствах действовал максимально эффективно. Именно это я и укажу в своем рапорте на высочайшее имя. – Он задумался на секунду, а потом продолжил: – Одно меня беспокоит, а именно, твои ощущения от постороннего внимания, которое, как ты утверждаешь, как бы к Бирюкову не имеет никакого отношения и являются некой формой предупреждения со стороны подсознания. Свое мнение на этот счет я тоже отдельно укажу в своем рапорте. Лучше, как говорится, перебздеть, чем недобздеть. Петрович? – Кузьмин вопросительно посмотрел на Прохора.