Самый лучший комсомолец. Том второй (СИ) - Смолин Павел - Страница 40

— Дедушки еще нет? — перевел тему, частично разбирая сумку.

— К ужину приедет, — ответила эрзац-бабушка. — Дядя твой здесь.

— Игорь? — уточнил я.

— Других не осталось, — вздохнула она.

Игорь Юрьевич Андропов у нас нынче выпускник МГИМО, должен был в Англию на стажировку ехать, но, как и в моей прошлой реальности, остался в Москве и теперь работает в Институте США и Канады, рядовым научным сотрудником. С отцом и матерью под замес в Венгрии попадал — его тамошние упыри и похищали. Как следствие — бухает, и явно не просто так его сюда привезли — оно, конечно, познакомиться с новым родственником надо, но, надо полагать, синячить в свете последних событий стал сильнее. Сочувствия нет — в нашем несовершенном мире вообще жить не сахар, и, как детские травмы не пестуй, прятаться за них — это слабость, на то нам разум и сила воли эволюцией и дана, чтобы индивид себя в любой момент мог в руки взять и перестать быть размазней. А я, получается, чини. Ладно, починим, с меня не убудет.

— Познакомимся, только переоденусь и умоюсь, — кивнул я.

Агафья Анатольевна ушла, я сменил теплые вещи на вещи «домашние», подошел к роялю и наиграл основную тему игры про Макса Пейна. Хорошая мелодия, нуарная, как раз под настроение. Потом Вилочку научу на виолончели играть, будем вместе иногда грустить долгими зимними вечерами. Умывшись, заглянул на кухню, где был расцелован Клавдией Ильиничной, вручил ей статуэтку лебедя и получил в ответ книжку Лавкрафта с нечитанными рассказами. Окончательно успокоился — просто дарят мальчику то, что он не читал, и «Янки» здесь просто еще один подарок в общем ряду. Дед тоже когда приедет книжку подарит, надо полагать. Хотел бы намекнуть — я бы получил только Твена, причем из рук самого Генерального. Словом — паранойе бой!

Бабушка Агафья провела меня — немножко занервничал — в подвал, откуда доносился характерный грохот. Дождавшись, пока последний прекратится, она открыла толстую металлическую дверь, и мы попали в просторное, оборудованное под тир помещение, в котором нашелся одетый в костюм, украшенный очками похожий на деда Юру грустный мужик двадцати восьми лет — собственно дядя Игорь, который при нашем появлении снял с головы наушники.

— Здравствуйте, — поздоровался я.

Агафья ушла обратно, закрыв за собой дверь. Ща как шмальнет в меня добрый дядюшка — вон «Макарова» перезаряжает. К счастью, «качая маятник» и пригибаясь бежать на него с целью обезоруживания и нейтрализации — уже немножко научили — не пришлось, он положил пистолет на место, и, вытирая руки чистой тряпкой, пошел ко мне. Судя по походке и мимике — трезв, и не первый день.

— Здравствуй. Меня Игорь зовут, твой дядя, — протянул мне руку.

Пожал.

— Сережа, получается — ваш племянник, очень рад знакомству, — с улыбкой представился я в ответ. — Хорошо попадаете? — кивнул на мишени в дальнем конце подвала.

— Плохо, — поморщился он. — А ты, конечно, всегда в «яблочко» попадаешь? — ухмыльнулся.

Нехорошая ухмылка — на зависти, ревности и презрении к себе замешана.

— Стреляют не мозги, а руки, — с улыбкой покачал я головой. — На прошлой неделе в тир водили, отстрелялся на твердую «двоечку».

— Пойдем тренироваться тогда, — он повернулся и повел меня к огневому рубежу.

Надели наушники, вооружились, постреляли, дядя Игорь взял бинокль и убедился — да, Сережа стрелять нифига не умеет. Второй раунд — уже лучше. Третий — еще лучше. Четвертый…

— Офигеть! — потерял он самоконтроль, увидев стопроцентное "яблочко".

— Запомнил пистолет, запомнил как пуля летит, — пояснил я. — Память хорошая, в какой-то момент конечности мозгу начинают подчиняться, — перезарядил и не глядя выпустил обойму в направлении мишени.

— Уберменш, — глянув на результат, вздохнул дядя Игорь.

И его лицо разгладилось — одно дело, когда племянничек просто необычный, из разряда «если бы я не бухал, был бы не хуже», а другое — когда вот так, на грани самого настоящего чуда.

— Уберменшам наши старшие по сусалам надавали, так что я не из этих, — отмахнулся я. — Чистить надо? — покачал пистолетом.

— Это обязанность Агафьи Анатольевны, — ответил он, оценивающе посмотрев на меня.

— У которой артрит, судя по внешнему виду суставов на пальцах и общему возрасту, — вздохнул я. — Извините, дядь Игорь, я лучше сам почищу.

— Тоже всегда сам чищу, — уже нормально улыбнулся он.

На человечность проверяет, хитрый какой. Все потребное нашлось прямо тут.

— Татьяна Владимировна с Татьяной Игоревной не приехали? — спросил я.

Это про его жену и дочь, отчества специально ввернул, чтобы он не подумал, что о покойной бабушке Тане.

— Не изворачивайся, я уже большой, — отмахнулся он, считав заложенный между строк посыл. — Не приехали, не надо оно им. И на «ты» можно, родня все-таки. Да и ты уже не октябренок.

— Принял, — кивнул я. — Такой пи*дец, даже сказать нечего.

— Полный пи*дец, — согласился он. — Но чего уж теперь. Всем родителей однажды хоронить приходится, — вздохнул. — Лишь бы не наоборот.

— Охраняют вас, да? Тоже за пять минут до выхода из дома отзваниваетесь? — понятливо перевел я тему.

— Да я уже и не помню, когда без охраны последний раз гулял, — хмыкнул он. — А тебе в новинку, да? Ни с друзьями не погулять нормально, ни с девочкой.

— У меня друзей мало, они понимающие — в меня же стреляли уже, поэтому никто не против по заранее согласованным маршрутам погулять. Ну и в школе видимся — я туда три раза в неделю нынче стабильно хожу. А еще у меня Таня есть — сестра приемная, у нее отца-алкаша прошлой зимой мама зарубила — бил он ее, кровь сворачивал.

Дядя Игорь игранул желваком. Возможность!

— Не люблю алкашей — одни проблемы от них всем подряд и никакого толку, — вздохнул я. — Но и осуждать рука не поднимается — это же биология, лимбическая система у всех разная, равно как и кора головного мозга, которая над этой лимбической системой по идее доминировать должна — именно такое устройства мозга позволяет, например, ходить в атаку на пулеметы: лимбическая система визжит от ужаса, она же за инстинкт самосохранения отвечает, как система более древняя, а «наносная» кора ее подавляет, потому что на пулемет идти надо ради выживания, так сказать, родного племени.

— А алкоголизм здесь причем? — спросил с интересом выслушавший мой монолог дядя.

— Помимо инстинкта самосохранения она отвечает за все низкоуровневые, так сказать, инстинкты и хотелки — жрать послаще, спать подольше, работать как можно меньше и обильно совокупляться.

Игорь гоготнул.

— И у части людей лимбическая система провоцирует повышенную склонность к порокам — один человек пьет, и его лимбическая система как бы думает «приятно, но ничего особенного». Этому человеку контролировать потребление «синьки» легко. А у другого лимбическая система, распробовав алкоголь, прямо-таки визжит от восторга: «Это именно то, что мы искали! Давай, носитель, вливай побольше да почаще!». Такому человеку зависимость побороть объективно труднее, и завязывать нужно раз и навсегда — в случае «срыва» он начнет с того места, где и остановился с последующим неминуемым превращением в проспиртованное противное животное. Вот папа Танин — из вторых, и отец Вовкин — это друг мой лучший — такой же.

Дядя Игорь от «Таниного папы» вздрогнул — его дочь же так же зовут.

— Я тоже из вторых, — грустно признался он. — Завязал — как мамы не стало, так и отрезало. Володьку-то вон вообще по пьяни… — он осекся.

— Безотцовщиной расти печально, и по никогда не виденному биологическому отцу я хронически-фоново скучаю, — грустно улыбнулся ему я. — Но отец-алкаш еще хуже — ходячий источник детских травм, которые придется долго и мучительно прорабатывать, чтобы купировать накладываемый ими на индивида негативный эффект. Винить в собственных косяках родителей — это легко и в целом оправдано, но это — путь слабака. Взрослый человек себя контролировать и перестраивать как надо уметь должен.