Я твоя навеки, ты мой навсегда (СИ) - Ночь Ева - Страница 43

Ну, погонит – оплету руками и ногами и не сдвинусь с места. Я могу. Я такой. А Илона… всё же привязана ко мне. Этого тоже не скрыть, хоть она и старается держать нейтралитет.

Я не верю, что всё дело в сексе. Пусть он и безумно прекрасен. Это же ещё не всё? На этом же мир не зацикливается? Этого же не может быть достаточно? Особенно для такой девушки, как моя Бояркина.

По крайней мере, я на это очень и очень надеялся. Но провидцем я не был, а потому, что в голове у моей прекрасной Илоны, знать не мог.

Сегодняшний день стал эпохальным. И на то было две причины.

Первая явилась с утра пораньше в лице господина Ястребовского.

– Я тебя закопаю, сгною, по ветру развею! – брызгал он слюной и совершенно не походил на милого интеллигента, коим виделся ещё недавно.

Какой-то потёртый мужичонка с красным дёргающимся глазиком. Его не спасали ни дорогущие часы, ни брендовый костюм. Судя по всему, он ещё и к бутылке прикладывался. Видимо, снимал стресс.

– Может, перестанешь орать? – посоветовал я ему спокойно, отчего этот Кудкудак захлопал крыльями ещё сильнее.

– Я всё понял, – тряс он пальцем у меня перед носом, – вы аферисты! Ты и эта твоя белокурая Жазель! Думаешь, я дурачок деревенский? Да я всё пробил по своим каналам! Вы спецом спелись, чтобы меня одурачить и на деньги развести! Как я сразу вас не раскусил? Вы ж с ней сто лет знакомы! Она ходила с томным взглядом, ты кружил рядом. Ещё в компаньоны набивался!

Положим, не набивался. Не успел. Но сейчас что-то доказывать – бесполезно. Голос рассудка Ястребовский вряд ли услышит, потому что полностью погружён в собственные переживания и неудачи, что посыпались на него щедро, как перезревший горох из лопнувшего стручка.

– Я весь ваш демарш просчитал! Вы и на картину меня развели, как лоха! Специально, чтобы ослабить!

Что ты за бизнесмен такой, что тебя отсутствие тринадцати миллионов способны с ног свалить? Видимо, там и другие непомерные траты существовали, потому что кое-кто, не будем тыкать пальцами, не умеет останавливаться и прёт до последнего.

Кстати, о картине.

Во-первых, Белов мне прохода не давал, буквально то ли требовал, то ли умолял позволить с Музой, то есть Илоной, встретиться. Я пока держал стойкую глухую оборону. Мне только его не хватало для расшатывания и без того не очень стойких позиций.

А во-вторых…

– Шесть миллионов – и я заберу у тебя этот непомерный груз в виде картины, которая тебе на фиг не нужна, – предложил я этому гению без штанов неэмоциональным голосом и изобразил взгляд змеи: смотрел на него холодно и немигающе.

– Да ты с ума сошёл! – поперхнулся этот тип воздухом и схватился рукой за место, где, по всей видимости, у него сердце находится. – Ценность картины со временем только растёт! А ты её за бесценок собрался захапать?!

Ну, предположим, да, картина может и подорожать. Но у Ястребовского этого времени как раз и не было. Всё равно продаст. Загонит кому-нибудь. И вряд ли за ту цену, которую он за неё вывалил.

– Учитывая некоторые обстоятельства, я предлагаю вполне реальные деньги. К тому же, вы должны понимать, господин Ястребовский, что это был аукцион. А поэтому, та мазня, что вы купили (прости меня, Стёпа!), не стоит и того, что я вам предлагаю. Но нет так нет. Это ваш выбор. Моё предложение в силе в течение недели.

Почти ровно столько осталось до Нового года. Илонке картина понравилась. И я б хотел ей приятное сделать.

– Да ты хам, Островский! – задыхаясь, краснеет этот недоЯстреб. – Я на тебя управу найду!

– Да-да, я уже слышал. Кишки по деревьям развесишь. Будь добр, выйди и закрой дверь с той стороны. А как надумаешь вдруг – звони. Всё остальное – гнусные инсинуации и поклёп. Я, между прочим, могу в суд подать за клевету и оскорбление моего достоинства.

– Я вас всё равно прижму! – грозится Ястребовский и уходит, громко хлопнув дверью.

Кажется, штукатурка посыпалась.

– Кость, – звоню я Громову, – у тебя случайно хорошего телохранителя нет?

– В мафии есть всё. Зачем тебе секьюрити, Островский?

– Не мне. Илоне, – вздыхаю я. – Тут этот петух ощипанный прилетал, тряс ободранным хвостом и грозился. Мне на его угрозы чихать. Но для спокойствия я б к Илонке кого-нибудь приставил. На всякий случай. А то этот псевдожених слишком невменяемый почему-то.

Громов на том конце эфира зависает, а я жду.

– Где ты на мою голову взялся? – чертыхается Костя. – Есть хороший человек, и не один, и ты в курсе, потому что знаешь, где я работал. Есть только один нюанс: они все как на подбор – шкафы под два метра ростом. Это ж тебе не комнатная собачка, в карман не спрячешь. А Илона Александровна не тот человек, что будет ходить и делать вид, будто так и надо.

– Ты человека найди, ладно? А я поговорю с ней. Ну, как бы и пугать не хочу, и спокойнее мне будет, если она под присмотром всё же.

– Выпороть бы вас! – кажется, я Костю вывел. – Обоих! Женись уже, Островский! Серьёзно говорю!

– Сам-то? – огрызаюсь, потому что у них с Соней тоже не всё гладко, правда, кажется, гораздо лучше, чем у меня.

– Давай не будем ничем мериться, – голос у Громова вкрадчиво мягкий. Ну, как бы не я начал этот наезд, так что его предложение – мимо цели пролетело.

– Так как на счёт охранника?

– Будет тебе охранник, – сквозь его мягкость прорываются суровые ноты. Если параноить, то можно угрозу услышать, но я предпочитаю не обращать на подобные мелочи внимания, потому что и так стрессов хватает выше крыши.

– Спасибо, Коть, – говорю ему вполне искренне. Мне сейчас намного важнее, чтобы этот скот к Илоне не добрался и запугивать не начал.

С этими мыслями я вышел из кабинета и собрался попросить Юленьку организовать кофе. Утром мы с Бояркиной слегка не тем были заняты, поэтому завтрак пропустили, потому что потом срочно летели на работу. Илона терпеть не могла опаздывать. Да и я как бы не должен показывать, что небрежно отношусь к своим обязанностям.

Юля выглядела странно.

– Что-то случилось? – спросил я её, как только узрел восковую бледность на её благородно-красивом лице.

– Нет. То есть да. То есть не знаю, – заикалась она и опасливо косилась куда-то в угол.

– А точнее? – покосился я в ту же самую сторону. Вроде всё в порядке. Там что, проводка неисправная? Искрит? Или что её в блеющую овцу превратило?

– Вы в домовых верите, Богдан Артёмович? – неожиданно выпаливает она на одном дыхании.

Хм.

– Кто-то фильмов пересмотрел? – пытаюсь мягко привести её в чувства.

– Нет! – оскорбилась Юля. – Но у нас кто-то завёлся. Бумаги разбрасывает, горшок с цветком на пол скинул. И вообще…

Я снова покосился в угол. Мышь там, что ли, завелась? Но горшок цветочный серой дряни точно не по зубам. Это уже не мышь и не крыса, а мутант какой-то.

– Это с офисом что-то не то. Прокляли, наверное. Это не только здесь. А и вообще. Жаловались, – добавила она шёпотом.

Вот уж не думал, что вполне умная Юля в подобную ерунду верит.

– Прекратить истерику, – сказал я жёстко и уверенным шагом направился в тот угол, что так её смущал.

Естественно, там никого не нашлось. Но я не поленился заглянуть под шкаф. Заглянул и отшатнулся.

– Вот! Видите! – обрадовалась Юля. – Я ж говорила!

Угу. Идиотизм расцветает пышным цветом. Я заглянул под шкаф ещё раз.

– А ну вылезай! – приказал я громко.

Кот не пошевелился. Я уверен, что это котяра. Фарами светит. А я не совсем мозг ещё растерял, в отличие от некоторых.

– Кс-кс-кс, – позвал я, но засранец не двинулся с места. – Вот скажи, как можно кота за домового принять? Ведь очевидно! – спросил я у Юли.

– Ничего не очевидно! Он как привидение! Вообще не видно, между прочим. Хоть бы раз показался! Вы, наверное, ошиблись, Богдан Артёмович.

– Я почти никогда не ошибаюсь, – сказал – и встал на колени. Чтобы этого гада из-под шкафа достать.

Кот сопротивляться не стал. Шипеть и кусаться – тоже.

– Огромный какой! – ахнула Юля. – Вы бы поосторожнее, Богдан Артёмович, он, наверное, заразный. Или вообще бешеный.