Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна - Страница 20

— Ты прямая, словно шпага, — хмыкнул Алексашка. — Но и ухватить тебя, как и ту шпагу, голой рукой не получается — или порежешься, или воздух горстью схватишь.

— Там, где мы воевали, другие не выживают, Саша. Ещё вопросы есть?

— Есть.

— Время ответов пока не пришло, извини. Но в одном будь уверен: мы не враги.

— Были б вы врагами, нам бы не поздоровилось, — криво усмехнулся Меньшиков. — Слышала — Каролус сегодня поутру упрямился и не желал завтракать?

— С ним это бывает.

— А знаешь, как его утихомирили? Пётр Алексеич велел ему передать: ежели не войдёт в разум, то к нему в караульные тебя приставят. Угомонился и съел всё до крошечки. Как дитя малое, ей-богу… Чем ты его так напугала?

— Он знает, что я при случае пристрелю его без разговоров.

— О том и я говорю. Мы с вами за одним столом сиживаем, вино пьём, хлеб едим. А при случае вы любого из нас, без разговоров… Ведь так?

— Эту привилегию ещё заслужить надо, — хмыкнула Катя. — Швед очень постарался, чтобы мы на него сильно обиделись. Так что не надо лепить из нас каких-то упырей.

— Всё же на тебе и крови довольно.

— Я в ней могла бы плавать. Однако в бою всё честно: или враг меня грохнет, или я его. А ты? Легко было стрельцам лично головы рубить?

— Нелегко. Но то был бунт противу государя, а стало быть, и противу Отечества, — Алексашка стал серьёзен до невозможности. — Может, и не брался бы я за топор, на то палачи есть, да государь уж больно осерчал на стрельцов.

— Значит, ты любого из нас, без разговоров — если государь велит?..

— Курва ты, Катя, — осклабился Меньшиков. — Вот оно — придираешься к словам, хуже немцев.

— Ты не ответил.

— И не отвечу — покуда противу государя не пойдёте. Но ведь не пойдёте, не таковы.

Снег шёл по-прежнему густо, но за то время, пока они разговаривали, вид снежинок изменился. Это уже не были слипшиеся мокрые комья: с неба полетели мелкие и очень красивые фигурные шестигранные кристаллики. В тяжёлом влажном воздухе почувствовалось нечто холодно-острое, суховатое, а на поверхности лужиц во дворе, по которым не так часто топтались люди и кони, начали зарождаться и медленно расти иглы льда.

— Завтра дороги подморозит, можно будет отправлять курьеров и самим ждать вестей, — сказал Меньшиков. — У всех дел прибавится.

— Ну и слава Богу, — кивнула Катя. — А то тут даже почитать нечего, со скуки сдохнуть можно.

— Насчёт почитать — я тебе кое-что принёс, — Алексашка добыл из кармана несколько примятых листков, сложенных вдвое. — Узнаёшь? Пётр Алексеич велит тебе перебелить сии списки. Чтоб завтра к утру готово было… Я ведь не только для расспросов тебя сюда позвал, у меня было поручение государево — сие передать. Да чтоб секретно, не при всех.

— Ну что ж, господин поручик, всё будет исполнено, — с непонятной ему иронией ответила девица, принимая бумаги. — Как отдавать чистовик — лично, или через тебя?

— Как вы там говорите промеж собой — «по обстоятельствам»…

5

«Аналитической записки» в тех бумагах не было, только черновик плана.

Против многих пунктов, которые Катя расписала с максимально возможными в данной ситуации деталями, Пётр явно ничего не имел, так как не оставил против них никаких пометок. Но некоторые разнёс в пух и прах, не стесняясь в выражениях. На оборотной стороне листков она нашла подсказки, написанные неповторимыми петровскими каракулями — разобрать их было той ещё головной болью. Вопреки ожиданиям, там оказались не ругательства, а сухо изложенные подробности, о которых Катя не знала — так как историки либо не были о них осведомлены, либо умолчали. Создавалось полное ощущение, будто Пётр в курсе, что им известно, а что — нет. Ну, или догадывается. Меньшиков ведь понял, что они не такие. Почему бы и государю не прийти к тем же выводам?

Обложившись бумагой, перьями и свечами в простых глиняных подсвечниках, Катя принялась за работу. Новую информацию предстояло хорошенько проанализировать и обдумать, как использовать её в наилучшем виде.

…Первый курьер ускакал в сторону Новгорода, едва рассвело и выяснилось, что ледяную корочку на дороге присыпал пушистый сухой снег. Второй направился в противоположную сторону, притом не один, а в сопровождении двух конных солдат для охраны. Он ещё не успел скрыться за горизонтом, как с той стороны верхом на взмыленной лошади явился унтер-офицер Преображенского полка — с посланием для государя. Не исключено, что он собирался сменить свой живой транспорт и ехать без отдыха до самого Новгорода, так как очень обрадовался, застав Петра Алексеевича здесь, на полпути. Судя по простреленной в нескольких местах епанче[1] и пустым седельным кобурам, гвардеец не избежал приключений в пути.

Его появление уже само по себе было хорошей новостью — значит, Шереметев с армией относительно недалеко. А на следующий день, вернее, вечер во двор захудалого трактира въехали три всадника.

Совершенно обалдевший от такого наплыва гостей трактирщик давно уже приобщил к обслуживанию не только своё семейство и наёмных работников, но и жителей близлежащих домиков. Скупил лишние продукты во всех близлежащих селениях, и сейчас на двор то и дело тянулись крестьянские телеги. Так что небедно одетым всадникам, которые прибыли на следующий день, пришлось объезжать подводу с мешками у самых ворот. Новые гости общались между собой по-немецки, с выговором, сильно отличавшимся от остзейского, а также не слишком «светили» свои лица, пряча их за поднятыми воротниками плащей. Завидев их, Алексашка мгновенно покинул компанию «казаков», отдававших должное качественно прокопчённому окороку, и кинулся наверх.

— О, а вот и Август приехал, — вполголоса сказала Катя, показав взглядом на новых гостей. — Ещё одна физиономия со старых портретов. Знакомьтесь, ребята: вон тот здоровый лось в парике — это король Саксонии и Польши.

— Обеих сразу? — удивился Никита.

— В Польше короля выбирали… точнее, выбирают.

— Значит, он там типа президента, — хихикнул Вадим. — Монарходемократия. Пипец в квадрате.

— Ладно, чёрт с ним, с королём этим. Он не в нашей компетенции, — сказала Катя. — Меня только один вопрос волнует: когда Женька вместе с ребятами здесь окажется.

6

Вопрос возвращения «Немезиды» волновал не только её. Время для людей двадцать первого столетия тянулось мучительно медленно, не сойти с ума от скуки позволяла только надежда на скорое воссоединение со своими — и с привычной жизнью внутри этого небольшого, но сплочённого коллектива. Вообще все «немезидовцы» считали, что им дико, просто невероятно повезло. В большинстве книг «про попаданцев» герои «попадали» либо в одиночку, либо небольшой группой. И окружающая среда довольно быстро либо ассимилировала их, либо убивала. Они же «попали» целым подразделением, с давно сложившейся иерархией, отношениями. Даже с целым арсеналом. Притом среди сорока человек личного состава лишь у двоих там остались близкие. «Немезида» потому так и называлась, что в ней служили в основном люди, потерявшие всё и всех, и сохранившие достаточно хладнокровия, чтобы, помня об этом, не сорваться в пропасть слепой мести. Кроме того, более полугода им пришлось обитать в формате партизанского лагеря — тоже в полуотрыве от местной жизни. И сейчас, когда настало время полноценного контакта с «галантным веком», они пришли к этому более-менее готовыми. Хотя и получили неизбежный стресс, однако эффект оказался смазанным, растянутым во времени.

Но всё-таки сейчас этот самый стресс получился серьёзный. «Мозги кипят», — охарактеризовала его Катя. Чтобы не чокнуться от информационного голода, она отправила парней дрова колоть, а сама пошла на кухню — воды натаскать, заодно послушать, о чём болтают женщины, которым невдомёк, что ижорский язык, известный ей, очень похож на финский. Впрочем, женщины с опаской относились к высокой плечистой девице в штанах, простоволосой, но коротко стриженой, которая, засучив рукава, деловито носила воду из колодца. Здесь-то, за перетаскиванием, должно быть, уже двадцатой пары ведер и обнаружил её Данилыч.