Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 21

Я ехал по ночному городу и почему-то представлял, как бьюсь головой о толстое стекло. Бронированное, видимо. Бьюсь и разбиваю лоб и никак не могу достучаться до девушки, которую любил. Почему-то подумал о чувствах в прошедшем времени и разозлился.

Так неправильно. Препятствия не повод сдаваться и складывать лапки. А то, что у нас сейчас непонимание – это нормально. У Марины стресс. У нас просто никогда не было критических ситуаций, и поэтому её реакция мне не знакома.

Всё наладится. Всему нужно время. Понять, принять, успокоиться. И ей, и мне. А дальше будет видно.

Мне почти удалось себя уговорить и прийти в некое равновесие.

Я входил в тихий дом. Шёл на цыпочках. Старался не шуметь и свет не включать.

Мне бы без задних ног упасть и вырубиться. Утром ранний подъём и работа. Но прежде чем улечься на большом диване, заглянул в спальню.

Они спали в обнимку – Алиса и Маша. И сердце удар пропустило.

Такие милые во сне. А Машка похожа на ангела. Марина, как узнает её поближе, обязательно влюбится.

С этими мыслями я пробрался в другую комнату. Уже закрывая глаза, вдруг понял: здесь вчера спала Алиса. Ею пахла подушка – духами тонкими, ненавязчивыми, очень приятными. Запах этот и будоражил, и успокаивал одновременно.

Я был уверен: хоть и вредная, зараза, а не подставит и не подведёт. Я могу на неё оставить дочь и не переживать. А ещё мне снился сказочный лес из какой-то инопланетной дали, чем-то похожий на детскую комнату, откуда мне пришлось забрать Матрёшку, и на мои нескладные рассказки про принцессу Масяню.

«Надо обязательно записать, – думал я во сне, – а Алису попрошу нарисовать иллюстрации. Будет большая семейная книга сказок».

В моих снах было место Матрёшке, Алисе, сказочному лесу и удивительным животным. Там не было места Марине. Но об этом я подумал гораздо позже, уже под утро, когда проснулся оттого, что маленькая обезьянка сидела на мне верхом и хлопала ладошками по лицу.

– Посыпайся, папа! Завтакать будем! – пропищала она, как только я открыл глаза.

Глава 24

Алиса

Проснулась я ни свет ни заря. Иногда такое со мной случалось. Спала хорошо, но под утро – беспокойно. Дёргалась, открывала глаза, смотрела на время в мобильном, понимала, что ещё даже петухи в деревне спят, но, проваливаясь в дрёму, снова вздрагивала.

– Какого чёрта, – пробормотала я себе под нос и опустила ноги на пол.

Машка спала в позе звезды, раскинув руки и ноги. Благо кровать у господина Алексеева по размерам могла сравниться со стадионом.

В утреннем свете дизайн его почти семейного гнезда показался мне уродливым. Ну, ничего такого, но вся выверенная идеальность и бело-серые тона вставали поперёк моего чувства прекрасного, которое требовало чего-то более уютного и тёплого. А эта комнату я мысленно окрестила моргом.

В спальне поселилось лишь одно украшение – Машка. Ну, ещё и я, прекрасная, правда, на одну ночь. Надо из зоны вечной мерзлоты выбираться и адаптироваться к новым реалиям.

Я с наслаждением приняла душ. Хотела разобрать вещи, но до сих пор его тиранство не указало, какую комнату нам с Маськой занимать, а поэтому решила, что это подождёт. Я только передвинула эпифиллум. Цветку тоже нужно место, но его пока не было. Бегать по комнатам и любопытничать, где тут и что, не в моих правилах. Чужой дом, чужие порядки, а я здесь приживалка при ребёнке.

Можно было сесть за ноутбук и заняться незаконченным проектом, но я подавила в себе желание погрузиться в работу, потому что лучше всё же создать приемлемые условия и ребёнку, и себе.

С этими мыслями я отправилась на кухню. Питаться эпизодически и лишь бы чем я категорически была не согласна. С меня хватило вчерашнего дня. Я не птичка, чтобы шоколадками голод утолять. А пока у господина набоба нет личного шеф-повара, лучше не ждать пряников с неба.

Я успела и кашу сварить, пышный омлет приготовить, и салат сварганить до того, как проснулась Масяня. Затем я её выкупала и позволила поплескаться в удовольствие, нимало не заботясь, что она своим визгом может разбудить своего новоявленного папашку.

Папашка спал крепко. Вымотался видать за вчера. Ну, или тут стены толстые, наша возня до него не доходит.

– Пойдём завтракать, чадо, – позвала я Машку, когда с водными процедурами было покончено. – У нас сегодня интересный день намечается.

Много всего нужно успеть. Хотя спешить уже некуда. Но я всё же хотела немного поработать, потому что не люблю быть должной, а именно сейчас, в полуподвешенном состоянии, лучше сосредоточиться на том, что хорошо знаешь.

– А папа? – спросила Масяня. – Он тоже голодный, ему тоже нужен завтак!

Как бы да. Но будить я его не собиралась. Хорошо, у меня есть очень умный и самостоятельный ребёнок.

– Можно я его азбужу?

– Можно, – как будто ей моё разрешение требовалось – убежала, топоча ножками ещё до того, как я слово произнесла.

Я почему-то волновалась. Не знала, куда деть руки. Зачем-то ещё раз протёрла и стол, и столешницу.

Здесь две зоны: сама кухня и столовая. Хорошо всё организовано, но мне всё равно чего-то не хватало. Какое-то у господина Алексеева нежилое пространство. У меня вообще сложилось впечатление, что тут почти никто не живёт. Кухня не пахла ничем. Мебель и принадлежности в слишком идеальном состоянии. Будто никогда ничем не пользовались.

Машка смеялась. Хохотушка. Алексеев что-то басил в ответ, а я напрягала слух, чтобы разобрать, о чём они разговаривают. В сердце опять игла вошла.

Мой ребёнок. И вот так быстро, стремительно, неправильно – чья-то дочь.

И почему-то без всякого напряга очаровала этого мужика, сама к нему симпатией прониклась. Будто всё время жила не со мной, а с ним.

Справедливости ради, Маша всегда умела нравиться. И легко шла на контакт. Не всеядная, не лишь бы к кому. У неё словно внутренний радар стоит, который ей помогает людей делить на хороших и плохих. И к тем, кто Машке нравился, она всегда охотно шла и сразу же доверяла.

Я вышла им навстречу как раз вовремя.

Алексеев, взъерошенный со сна, в домашних штанах и футболке – такой милый и совсем не тиранистый. Так бы им и любовалась, пока он рот не открыл.

– У-у-у… йййёлки-палки! – взвыл вдруг сонный мишка и заскакал на одной ноге.

Ну вот. Всё очарование испортил.

Босой. Смешной. Огромный. И Машка рядом.

– Ты специально, да? – наехал он на меня, сверкнув невыносимой синью из-под ресниц. – Отомстила?

– Папа, это не Алиса! – кинулась в мою защиту Маша. Ну, наконец-то. А то я думала, что не дождусь. Всё же не совсем обо мне забыл ребёнок, а папа не заслонил наши счастливые годы вместе. – Это цветочек!

Всё понятно. Но он прав: это я поставила в неположенное место эпифиллум.

– Это цветок вам отомстил, – не упустила я шанса пульнуть в Алексеева зарядом маленького торжества, – за то, что вы его вчера неприветливо встретили. Но простите, – тут же покаялась я, – мне его некуда было пристроить. Мы так вчера и не дошли до комнаты, которую вы нам с Машей выделили.

– Ладно, я в душ, – буркнул он и, прихрамывая, направился к ванной.

Кажется, ему очень больно. Стало стыдно.

– Евгений Петрович!

Алексеев вздрогнул.

– Слушай, кажется, я неправильно оценил свои силы. Давай остановимся на Евгении, – сказал он, обернувшись.

– Евгений, – поспешно повторила я, – мы с Машей ждём вас на завтрак.

– Боюсь, я невкусный и на тарелке не помещусь.

С этими словами он всё же отправился в ванную, а я смотрела ему вслед, соображая, к чему это он. Дошло до меня уже когда он скрылся за дверью.

Это у него юмор, да. Мрачный, приправленный болью. Но он пошутил. Машка быстрей меня поняла – хихикнула задорно.

– Папка у меня клёвый, павда?

– Ну, что-то есть, – пробормотала я, потрепав ей волосы. – Пойдём, накроем на стол, пока папа твой моется.

И вдруг мне стало страшно: вдруг Алексеев всё же не отец? Что Маська тогда делать будет? Как потом ребёнку объяснить.