Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 24

А по существу, они там неплохо без меня развлеклись: сбагрили Матрёшку в детский сад, сами отправились в «Наш дом», где мило сплетничали и вкусно ели.

– Ты даже не подумал, что девушке нужна машина, – справедливо упрекнула меня она.

– Вы бы лучше логопеда нашли, – рявкнул я, досадуя на свой промах.

– Не всё сразу, – осадила меня Юля. – И меньше командуй, ладно? У нас тут не военный полигон, а ты не наш генерал.

И с этими словами она отключилась. Вот зараза. Я действительно вёл себя как скотина. Юлю обижать не хотел. Она не виновата, что я тут весь извёлся, не зная, что и как.

Надо будет новое правило ввести: пусть Алиса каждый час отчитывается. Ну, или хотя бы два-три раза за день, чтобы я мог понимать, как там моя дочь.

Она жила без меня как-то почти четыре года. Это я тоже понимал. Но вины моей в том нет. Просто никто не удосужился мне рассказать, что у меня родилась дочь.

До конца рабочего дня я кое-как дотянул. Обычно я привык задерживаться. За время моего краткосрочного отсутствия текущих дел накопилась куча, но душа была не на месте, а поэтому я решил, что могу поработать и дома.

Девушки мои будут под присмотром. Заодно и вопрос с кухаркой решил и с домработницей договорился о ежедневной уборке.

Жизнь вносила новые коррективы в мои планы и распорядок. И я чувствовал всё же некий дискомфорт, когда не сам себе хозяин, но был готов к этим непредвиденным жертвам.

– Папа! – метнулась ко мне Матрёшка, и меня омыло искренней радостью, настоящими чувствами. – А мы ужин пиготовили! Я тебя так ждала, так ждала!

Я подхватываю её на руки, прижимаю к себе, слушаю милую болтовню: ребёнок делится со мной всем, что с ней за день произошло.

– А в тихий час я уснула, педставляешь? Алиса пишла за мной, а я сплю!

– Тебе понравилось в садике? Тебя там не обижали?

– Нет, конечно! Мы с Адой тепей дужим!

– А с Сашей?

– А Саша в дугой гуппе! Он же сташе, папа!

Да, я помню. Сашке Вересову пять, а Рада от Машки на несколько месяцев меньше. Убойная парочка, от которой у меня вечно голова болела – слишком активные детишки. Я поэтому у Вересовых бывал не так часто, как раньше.

С Юрой Вересовым у нас давнее знакомство – он помогал мне с бизнесом. Отличные аналитические способности. Но с тех пор, как он женился, мы немного отдалились, хотя, по идее, должны были бы наоборот – стать ближе, когда у меня Марина появилась.

Но Марине Вересовы не совсем по душе пришлись: её пугали дети, ей не нравилась шумная компания Вересовых-Островских.

– Ты видел их бабку? – шипела она мне однажды. – Какая-то ведьма красноволосая!

Взаимная нелюбовь у них возникла буквально с первого взгляда. Чем-то они друг другу не понравились. Марина в компанию Вересовых-Островских не вписалась, и это была ещё одна причина, почему я стал реже встречаться с друзьями.

Алиса стояла в конце коридора и смотрела на нас с Матрёшкой, сложив руки на груди. Ничего вызывающего в её позе не было. Она просто наблюдала.

А я снова подумал о нашей экспериментальной семье.

Вот я пришёл, уставший, с работы домой. Вот мой ребёнок меня встречает. А вот Алиса – молчаливая, похожая на примерную супругу. Практически идиллия. Я вдруг понял, что мне нравится. Особенно, когда у тёти-няни рот на замке.

– Переодевайтесь, мойте руки – и за стол, – заполнила она паузу, как только Машка надумала дух перевести и замолчала, тараторка маленькая.

И, странное дело: чужие дети меня раздражали, а Машка – нет. И Алиса нравилась, пока командовать не начала. Но я спорить не стал – и переоделся, и руки вымыл. И Машке помог. И ужин, простой, но вкусный, проглотил.

Сто лет уже никто мне не готовил. Мама не в счёт. Это изредка и по принуждению, когда я вынужден был прийти и помочь, побыть «грубой мужской силой». А тут и блинчики, и завтраки, и ужин… К этому быстро привыкают.

– С завтрашнего домработница будет убирать ежедневно и кухарка появится. Тебе больше нет нужды тратить время на кухню. Пока Маша в садике, займись незаконченным проектом, чтобы уже закрыть долг чести, так сказать.

– Спасибо за заботу.

Она снова слегка язвит – чувствую и вижу, но стараюсь не обращать внимания. В любой семье нужно идти на компромиссы.

– Благодарю за ужин, – чопорно кланяюсь. – Мне нужно ещё поработать, но прежде определимся с вашей комнатой, и ты наконец-то уберёшь свой цветок с глаз моих долой.

Я был уверен: Алиса из вредности не стала обследовать мою квартиру, но снова не стал её в этом упрекать. Пустое. Я сам способен решить все проблемы.

– На выбор, – сделал я широкий жест и показал ей три подходящие комнаты.

– Тогда эту, – выбрала она почти пустую и самую нежилую с минимумом мебели.

– Почему? – не удержался я, потому что, на мой взгляд, другая комната подходила идеально. Вот что значит демократия! Думаешь об одном, получаешь противоположное.

– Люблю пространство. Легче дышится. К тому же, здесь северное окно. Для эпифиллума – идеальное место.

Ну, конечно, ей цветок важнее ребёнка, но спорить – это тратить драгоценное время.

Она занялась переселением и вещами, которые я помог перенести, превозмогая боль в ноге: под вечер болело сильнее, чем за целый день. Я как-то обвыкся, а сейчас снова дёргало и простреливало. Собственноручно перенёс цветок на широкий подоконник.

А потом позорно скрылся в кабинете, чтобы наконец-то побыть в тишине и спокойствии. А заодно вытянуть «раненую» конечность, которую уже не знал, куда деть.

– Папа, ты сказку аскажешь? – спросила Машка, что постоянно крутилась под ногами, а я боялся то на неё наступить, то того, что она вдруг попадёт по больному пальцу. Тупо не хотел опозориться.

– Сегодня без меня, – погладил я её по голове и получил такой взгляд, от которого стало не по себе. Но я ведь и не обязан делать это постоянно? В конце концов, у меня дела, очень важные и срочные. А миссию по выполнению своих обязанностей я выполнил на сегодня.

Как бы там ни было, а я постоянно прислушивался к возне в квартире. На душе скребли кошки.

Вскоре настала благословенная тишина, но поработать полноценно не получилось: нога разболелась с невероятной силой, и я уже ни о чём другом думать не мог, кроме как о том, что надо бы как-то переключиться, забыться, дожить до утра.

Около полуночи я бесславно пополз в направлении кухни. В доме где-то должна быть аптечка. Вспомнить бы ещё где…

Я включил свет и чуть не вскрикнул от ужаса.

Глава 28

– Что ты делаешь в темноте? – рявкнул, пытаясь не повышать голос.

Алиса (а это была она) обернулась.

– В окно смотрела. Дождь, – и зябко повела плечами.

– А в своей комнате нельзя любоваться стихией? – не сбавил я напора, потому что чувствовал себя скверно, и как любое животное, в которое превращается человек не в духе, пытался сорвать злость на ком-то другом.

– Простите, – ответила она спокойно и направилась к выходу.

Там стоял я – злющий, как чёрт. А она так близко… к больной ноге. Инстинктивно я отшатнулся, боясь столкновения и того, что она наступит туда, где и так всё горело и противно дёргало.

– У вас нога болит, – и снова спокойно, не спрашивая, а утверждая.

Я промолчал, упрямо стиснув челюсти.

– Иди спать, Алиса, – выдавил из себя, желая, чтобы она поскорее исчезла, провалилась в преисподнюю со своей внимательностью.

Я не привык болеть. Не привык показывать слабость, особенно перед женщинами. Терпеть не мог нытиков и умиральщиков, и сам ненавидел, когда вокруг меня пляшут. Да я уже и забыл, когда последний раз обращался к врачу.

Она вдруг коснулась ладонью моего лба. Озябшие пальцы, но нежные такие, заботливые. Я вздрогнул.

– У вас, кажется, температура, Евгений Петрович. Зачем вы над собой издеваетесь?

Голос тихий и проникновенный. Она… по-настоящему заботится. Не делает вид, не машет руками, как мама. Не вежливо-холодное участие изображает, а простое человеческое сострадание выказывает.