Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 33

– Ему очень нужна работа, – даже не столько из-за денег, сколько себя занять. У него… неприятности. Какие – сказать не могу. Если захочет, сам расскажет. А я пообещал его матери помочь. К себе пристроить не могу по определённым причинам, ломал голову, куда и как. А тут ты со своей просьбой. Мне показалось это замечательным вариантом. Будет жаль, если ты откажешь. Но уверен: парня всё равно пристрою. У меня тут ещё пара кандидатов имеются, думаю, оторвут с руками.

– Цену набиваешь? – спросил я, уже намного спокойнее и зыркнул на «Кассандру», что сидела, затаив дыхание и вытянув шею. Прислушивалась к разговору.

– Мне незачем, – бархатно отрезал Костян. Когда он переходил на такой тон, все волосы разом вставали дыбом. – Я не имею привычки лгать или изворачиваться. Ты это прекрасно знаешь. Возможно, Ян у вас надолго и не задержится. Но именно сейчас ему остро нужна семья. Надеюсь, ты понимаешь, что не только для того, чтобы вкусно вам готовить.

О, Господи. В роли обогревателя я ещё не выступал.

– Ладно, разберёмся, – буркнул себе под нос и завершил разговор.

Алиса, наверное, забыла, как дышать.

– Никаких шур-мур с этим красавцем! – сказал я страшным голосом. – Иначе вылетите оба, а ты Машку никогда не увидишь! В доме мне нужен порядок, тепло, уют, спокойствие, а не бури и потрясения.

– Спасибо, Евгений Пе… Женя. Я скажу ему, что он остаётся? – смотрела она мне в глаза благодарно. Я как идиот кивнул.

И тогда она меня поцеловала. В щёку. Искренне так, с душой. Обдала запахом тонких духов, перевернула что-то в груди и скрылась.

Легконогая лань. Неслась, как ветер. Надеюсь, я не пожалею о своей недальновидности.

Глава 38

Алиса

Пока мы ломали копья с Евгением, на кухне всё преобразилось. Овощи нарезаны, в кастрюльке закипает, на сковороде что-то скворчит. Запахи такие, что хочется выпрыгнуть из себя и облизать всю кухню.

– Бульон должен быть прозрачным, – слышу я уверенный голос Яна, – а для этого нужно снимать пену вот этой штукой. Шумовка называется.

Масяня что-то увлечённо лепит на столе. Сопит, пальцами в руках кусок теста мнёт.

– Шумовка, – повторяет она, кивая. – Я запомнила!

Моё появление для них остаётся незамеченным: слишком уж каждый увлечён собственным делом.

– Вы остаётесь, – улыбнулась я Яну, как только попала в поле его зрения.

Он кивнул, будто и не сомневался, но чуть раскованнее стали его движения, исчезла крохотная морщинка между бровей.

– Замечательно! – захлопала в ладоши Маська. Кухня наполнилась её чистым радостным смехом. – Папа, ты золото! – кинулась она к Алексееву, что прихромал за мною вслед. – Я же говоила: Ян хооший!

– У тебя все хорошие, – проворчал явно почти умиротворённый Змей Горыныч, подхватывая Маську на руки. Та тут же его наградила поцелуем.

Алексееву явно нравились эти телячьи нежности. Он их принимал благосклонно. Невольно вспомнила, что сделала почти то же самое, что и Маська: поцеловала его, расчувствовавшись.

Судя по взгляду, который Евгений метнул на меня, он тоже всё прекрасно помнил и провёл параллель. Что-то такое было в его взгляде… голодное. Меня кинуло в жар. Ну, от таких запахов немудрено, что его на плотоядность потянуло.

– Обо всём остальном вы договоритесь с Евгением Петровичем, – храбро заявила я, получила солнечную улыбку Яна и предпочла позорно ретироваться.

Это было похоже на бегство. Я нуждалась в передышке, чтобы немного отойти от разговора и надежд на то, что мы с Алексеевым немножко поладили.

Я слышала, как он хмыкнул. Почти весело. Они о чём-то ворковали с Маськой. Та, кажется, принялась ему детсадовские новости пересказывать.

– А нам сегодня давали коклету, – делился ребёнок очень важной информацией.

– Котлету, – поправил её педант Алексеев.

– Ну, да. Коклету, – гнула своё Маська. – Мне нравится коклета в садике. Она хрустит. Ян пообещал, что тоже такую сделает.

Алексеев снова хмыкнул, видимо, сомневаясь, что в детском саду делают вкусные котлеты.

– А ещё Ян сказал, что научит меня лепить, – доверчиво поведала Маська, – я исую хорошо, как Алиса. А лепить у меня не получается. Ян сказал, что получится. Правда, Янчик?

Я вдруг поняла, что застыла и подслушиваю. Обычно она мне всё рассказывала. А теперь у Машки есть новый кумир, с которым она готова делиться всем-всем.

Немножко больно. И ревниво, наверное. Раньше у меня не было поводов Машку ревновать. Надо как-то адаптироваться и пережить, но пока плохо получается, особенно, если учесть, что я сама невольно попадаю под некое очарование этого великого диктатора, что само по себе нонсенс.

Я пересилила себя и поспешила укрыться за стенами своей комнаты. Пока готовится обед, а Евгений воркует с Машкой, у меня есть время поработать над проектом, который нужно всё же закончить и сдать, чтобы не быть ничего должной Валериго.

– Позовёте, когда закончите, – слышу я холодный голос Алексеева.

Сухарь. Но, наверное, всё правильно. С прислугой и надо так. А он умеет. И я тоже в этом доме прислуга, так что надо не обольщаться и «знать своё место». Как знают её собаки, укладываясь на коврик, отведённый им для отдыха.

О том, что балованные питомцы – члены семьи и спят часто там, где не положено, я стараюсь не думать. Потому что это опасные мысли. Мы с Машкой да, семья. И это не изменить. А в доме Алексеева на это надеяться нечего. У него ещё и невеста имеется. Надо помнить об этом и ни в коем случае не забывать.

Под не очень весёлые мысли работается плохо. И даже то, что мне удалось уговорить Алексеева на шеф-повара Яна, не добавляет мне бодрости. Я же понимаю, что мне просто повезло.

В общем, под музыку Вивальди (зачёркнуто) грустные мысли я кое-что успела всё же сделать, и даже результат меня порадовал. Иногда голова занята, а интуиция работает. Талант не пропьёшь, как говорил мой папа.

Так, наверное, час прошёл. Или чуть больше. А потом на пороге появился он.

– Спасибо, – сказал без обиняков и разговоров о погоде. Стоял, прислонившись плечом о косяк. А я думала: как же он меня нашёл в этой большой квартире? – Я знаю, что это ты его уговорила. Не то чтобы мне очень нужно было это место… Хотя, наверное, да. По разным причинам.

Ян смотрел на меня серьёзно и больше не улыбался. От его пристального взгляда немного неуютно – сама не знаю почему.

– Всё не так, – покачала я головой. – Его уговорила не я. А тот, кто посоветовал тебя на это место.

– Но он бы не стал ничего выяснять. Просто указал бы на дверь. И я бы его понял. Наверное. Указывать на дверь легко, я знаю.

И так он это сказал, что сразу понятно: он знает, потому что сам был на месте Алексеева. Кому-то указывал когда-то. А теперь всё изменилось.

– Это просто жизнь, – вздохнула я, поднимаясь из-за стола. – Иногда всё меняется в одночасье.

– Да, именно так, – медленно проговорил он, глядя на меня, но думая о чём-то своём.

На миг захотелось его успокоить. Прижать к себе, как Маську, наговорить какой-нибудь ерунды, чтобы ему стало хоть немножечко легче. Но с большими мальчиками такие номера не проходят. А если и проходят, то не с первыми встречными.

– Приглашаю на обед, – снова потеплел его взгляд и ямочки на щеках заиграли. Не натужно улыбается, искренне. – Пойду, позову и хозяина. Как-никак – экзамен.

– Думаю, ты его успешно сдашь, – подмигнула, ободряя.

Он ушёл, а я закрыла дверь. Решила, что к обеду надо переодеться. Здесь ведь, наверное, так принято. Тем более, мне хочется. Другая одежда как новая кожа. Даже настроение меняется, уже давно замечено.

К столу я пришла последней.

– Ну где же ты, Алиса! – возмутилась Машка. – Мы же тебя ждём! Голодные! А ты всё не идёшь и не идёшь. Я хотела позвать, а папа не азешил. Сказал, что девушки любят опаздывать. Но ты ведь не любишь, я знаю!

– Простите, – оцепенела я под тяжёлым взглядом Алексеева, что разглядывал меня слишком пристально.