Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 39

– Я буду стараться, – повторил то, что уже пообещал, но в этот раз никакой покладистости в моём голосе не прозвучало. Там звенела сталь и слышались звуки рвущихся снарядов.

Я вдруг понял, что прогну и нагну всех, кто посмеет косо посмотреть на мою дочь. Не важно, кто это будет. Потому что, стоя в коридоре собственной квартиры, я понял: маленький человечек, плоть от плоти моей, – важнее всех. Даже мамы, что родила и вырастила меня.

– Я знаю, что ты меня терпеть не можешь. Наверное, ненавидишь, – зачем-то провёл рукой по Алисиным волосам, – но я обещаю: сделаю всё, чтобы Машке было хорошо. Пусть только кто попробует на неё косо глянуть – уничтожу. У меня есть рычаги для этого – поверь. Но думаю, никто не посмеет. Это поначалу любое происшествие в обществе – сенсация. Как и для бабушек на лавочке возле подъезда. А потом всё забывается. Через время никто и не вспомнит, откуда Маша взялась. Позабудут всю историю, которую никогда толком и не знали – так, слухи и сплетни. Через год все будут помнить только, что она моя дочь – и всё.

– Ладно, – встряхнула она головой, – я буду надеяться. Ничего не остаётся. Вы правы: всё образуется. Просто мне пока тяжело осознать и привыкнуть, но я тоже буду стараться.

У неё ресницы слиплись от слёз, но ни одна не скатилась по гладкой щеке. Я снова захотел её утешить. Прижать к себе. Успокоить словами или просто объятиями. Но в дверь позвонили.

Для андроида ещё рано. Но если это он, я его сейчас либо прибью, либо вышвырну вон. С некоторых пор меня жутко бесит, что мой дом превратился в проходной двор.

Глава 45

– Привет, привет, – пропела мать и протиснулась мимо моего напряжённого тела, что хотело убивать. – Что ты такой напряжённый, сын? – похлопала она меня по каменной груди. – Это всего лишь я, твоя мама. Что у вас тут происходит? Я помешала? – проследила она глазами за Алисой, что скрылась в своей комнате.

– Ничему ты не помешала, – отчеканил я. – Хотя, наверное, да. Мы разговаривали.

– Да? – вгляделась она в меня внимательно. – Ну, прости, дорогой. Я припёрлась, хоть ты не рад меня видеть. Я ведь обещала: буду навещать вас в обед. Здесь вкусно кормят.

– Ты пришла слишком рано, – не сдавался я, но маму сложно прошибить деревянным тоном, не предвещающим ничего хорошего. Я готов был сорваться и наорать, но выдохнул. Терпение. Я ведь дал себе слово пройти этот квест до конца. Попробовать жить в семье. Строить новые отношения. Посмотреть, готов ли я к семейной жизни и готов ли хоть немного понять маму, которая без конца пыталась меня переломать через колено.

– Обед ещё не готов? Какая жалость, – в голосе матери никакого сожаления не чувствовалось. Она разделась и пошла вперёд, будто её здесь любили и ждали. – А где ребёнок?

– Маша в детском саду, мам. Её зовут Маша. И она моя дочь.

– Да слышала я уже, не глухая. И про Машу, и про дочь.

– Сегодня пришёл результат теста, – зачем-то решил я рассказать и расставить точки над «і».

– А ты ещё и тест делал? – то ли удивилась, то ли притворилась удивлённой мать. – Там же наши глаза. Там же почти верняк.

– И ты вот так просто об этом говоришь? – настала моя очередь впадать в ступор. Это вообще не походило на поведение моей матери. Я бы больше поверил, если б она, как Марина, катала истерики и требовала отдать ребёнка куда подальше.

– А что мне, по-твоему, надо делать? Упасть на ковёр и биться головой оземь?

– Ну, я бы не удивился, – вырвалось из меня, и я тут же пожалел, потому что мать расстреляла меня глазами.

– Плохо, что ты обо мне так думаешь, сын. С другой стороны, наверное, я дала повод. Выяснять «почему» и «зачем» не стану. Однажды ты поймёшь, а может, не поймёшь никогда. Не могу сказать, что мне всё равно. Возможно, я это заслужила. Но, как говорят, когда двое не находят общий язык, виноваты оба. Кто-то глухой, а кто-то слепой. Допускаю, что мы брели в потёмках. В любом случае, всё это сейчас не важно.

Она взмахнула рукой. Как-то неловко. Будто птица с перебитым крылом. И я снова потерялся, гадая, она опять пытается мной манипулировать или что? Или это что-то другое, чего я действительно не хочу видеть? Потому что мне привычнее думать, что она капризничает и пытается заставить что-то делать в угоду себе?

– Что касается ребёнка… Маши, да. Не могу сказать, что я безумно рада и прыгаю до небес. Это честный ответ. Но когда я её увидела… не сразу, а когда всмотрелась… Она так напомнила мне твоего отца… и тебя маленького… Что мне, пусть не сразу, а чуть позже, когда я поразмыслила наедине с собой… а у меня ведь много свободного времени – ты же знаешь… я вдруг поняла, что не так уж и плохо, что в твоей жизни появились другие люди, кроме твоей тошнотворно-правильно-стерильной Марины. Что у тебя, оказывается, дочь. Достаточно большая девочка. И что ты – настоящий мужчина, для которого не только работа на первом месте. Ты всё же можешь принимать правильные решения. Я тебя хорошо воспитала, сын. Я этим горжусь.

Это в её стиле. Она гордится собой, а не мной. Но её слова… нечто другое. Не то, что я слышал в последние годы. Не капризы, не манипуляции, не фальшивые слёзы и желание настоять на чём-то своём.

– Я так любила твоего отца, – произнесла она тихо. – Когда его не стало, я вдруг поняла, что всё стало пустым и ненужным. Меня держало лишь то, что у меня был ты – его продолжение. Я больше не вышла замуж, – снова махнула она рукой. – Мужчин в мире много. И хорошие встречались. Но никто не мог быть им. Никто.

Она прошагала широким шагом по комнате, остановилась у окна, одёрнула тюль. Долго смотрела куда-то и молчала. А я стоял и глядел на мать, не зная, что сказать и как утешить. Я видел: она не плачет. Но простые шаги сделать невероятно трудно. Будто пропасть под ногами, и я не знаю, в силах ли её перешагнуть.

– В общем, так, сын, – обернулась она некоторое время спустя, – я пришла обедать. Нравится тебе или нет, но я уже здесь и никуда не уйду. Мы пообедаем, а потом заберём ребёнка из детского сада и поедем на дачу, как и планировали.

– Собирались же завтра? – осторожно спросил я, ещё до конца не поняв, что мать уже всё решила и постановила, а я после её откровений не в том состоянии, чтобы сопротивляться.

Она снова меня сделала, как когда-то. Сбила с толку. Вынесла мозг и добилась своего. Но это я понял гораздо позже.

– А что нам мешает поменять планы? Ты чем-то занят? Нет. Яна я беру на себя. Думаю, он хороший добрый мальчик и не откажет даме в мудром возрасте. Твоя няня поедет за ребёнком куда угодно в любое время. Какие ещё проблемы? Маришку не успел пригласить? Так она рада не будет нашей компании. Дачу она терпеть не могла никогда. Ни разу и не ездила, недотрога твоя хрустальная. Да и не нужна она нам. У нас семейное торжество.

– Какое? – мне только и оставалось, что задавать вопросы.

– Как какое? – выразительно изогнула мать идеально ухоженную бровь. – Ты же вроде официальное подтверждение получил, что Маша – твоя дочь? Значит надо отпраздновать. А такие мероприятия лучше всего удаются не на балах со скучными рожами, не в ресторанах, где можно с тоски помереть, а на свежем воздухе, на природе, среди своих!

Я бы не сказал, конечно, что андроид – свой. Но он как бы обслуживающий персонал всё же. По-хорошему, Алиса тоже не своя, но там скидка – тётя Матрёшкина, поэтому вроде бы как родственница. Но не наша, а моей дочери.

В общем, я запутался окончательно и, кажется, резко поглупел, потому что не нашёл ни единого аргумента, чтобы матери возразить.

– Даже если вы не готовы, никакого значения не имеет! Я ко всему подготовилась сама!

– Мы готовы, – скрипнул я зубами.

– О, даже так? – снова то ли удивилась, то ли очень хорошо изобразила удивление мама. – Замечательно! Великолепно! Как твоя нога?

Вспомнила наконец-то. Настал, видимо, черёд изобразить заботу.

– Всё хорошо, – снова буркнул сквозь зубы, понимая, что ещё немного – и сотру эмаль, а поэтому расслабил челюсти.