Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 57

– Да, – осторожно кивнула я. – А что, это как-то выбивается из его образа?

Юля рассмеялась.

– О, это вообще не укладывается в его образ!

– Я ему не ответила. И написала сама первая, что занята, – попробовала быть очень объективной.

Юля только головой покачала.

– Женя из прошлого вряд ли стал бы перезванивать, мудро считая, что как будет возможность, ты перезвонишь сама. Особенно после смс с текстом, где ты пишешь, что занята. И уж точно не стал бы что-то печатать в ответ.

– Это случайность. Иногда человек делает то, что никогда не делал. Настроение у него такое.

– Ну, да. Настроение. Именно, – подняла Юля вверх указательный палец, давая понять, что ей всё ясно.

Эх, было бы и мне точно так же ясно-понятно…

Телефон затрезвонил снова, когда мы сели в машину, чтобы ехать за детьми. Глеб. Очень интересующийся мною мужчина.

– Я бы посоветовала тебе быть с ним осторожнее, – вздохнула Юля, покосившись на имя, что высветилось на дисплее. Я пока не решила, хочу ли отвечать ему, а поэтому просто держала телефон в руках и гипнотизировала экран. – У него критический возраст. Мужчины, не женившиеся до тридцати пяти, рискуют завязнуть в холостяках. Змеев уже давно перешагнул этот порог, но так и застрял в образе бабника и сердцееда. Надеюсь, у него скоро появится плешь, и он станет не столь привлекательным. Женщины наконец-то прозреют и будут немного свысока смотреть на этого козла, который всё прыгает и прыгает и никак не угомонится.

И тут меня как молнией прошило. То, что надо, как говорят. Вышибить клин с ноги, чтобы уже не было возврата. И как только Глеб позвонил снова, я решительно нажала на «приём».

Глава 67

Евгений

Марина хлопала ресницами и смотрела на меня во все глаза. Лицо её, всегда холёно-утончённое вмиг будто поглупело. А может, это я глядел на неё под другим углом, не в том ракурсе – без разницы.

– Мне кажется, всё, что было между нами, – ошибка, – решил я довести до конца самую важную мысль.

– Три года – ошибка? – тихо спросила Марина. Мне её стало жаль. Но не настолько, чтобы отступиться.

– Люди десятилетиями бок-о-бок живут и разбегаются. Иногда происходит переоценка ценностей. Совершенно по-другому смотришь на жизнь и окружающих людей. Мы, к счастью, не женаты, а поэтому можем выйти из отношений без больших потерь. Что-то сломалось, Марин, понимаешь? Я не снимаю с себя ответственности за ту трещину, что пролегла между нами. Трещину, что уже превращается в пропасть.

– Не смеши меня, ладно? – она уже взяла себя в руки, но холодную стерву строить не стала. Ответила очень человечно, что ли. – У нас очень тяжёлый период, когда либо ломаются, либо становятся ближе. Дай нам шанс, не руби с плеча, хорошо? Тебе сложно, мне нелегко, но мы как-то должны пережить это вместе и найти то, что нас сплотит.

Я засомневался. И она это увидела. Погладила меня успокаивающе по руке.

– Всё, что нам нужно, – время. Я всё понимаю. Мне надо время, чтобы привыкнуть. Я уже приняла факт, что у тебя есть дочь и как прежде уже не будет. Тебе надо время, чтобы тоже перестроиться. Я повела себя глупо – каюсь. Но ведь нам всегда было вместе хорошо, правда?

Отрицать бессмысленно. Было. Поэтому я молчал.

– Дай нам шанс, Жень. И если ничего не изменится, я уйду. Но просто так отступиться не могу, понимаешь?

Она преданно заглядывала мне в глаза. В её стояли непролитые слёзы. Красивая, тонкая, беззащитная. И я дрогнул, понимая, что… как было, уже никогда не будет. Что-то во мне ушло безвозвратно за те несколько дней, пока мы были в разлуке. И я даже знал имена двух девочек, кто повлиял на это.

– Я сегодня уйду. Знаю, что иногда тебе надо побыть в одиночестве, подумать. Видишь, как хорошо я тебя изучила?

Сложно и это отрицать.

– Но я вернусь, Жень. Обязательно вернусь. Тем более, сейчас, когда тебе нужна помощь.

Я закатил глаза, но переубеждать не стал, потому что это бесполезно.

– Ничего не говори, – торопливо добавила Марина, – пусть всё идёт своим чередом, а дальше будет видно.

– Хорошо, – всё же выдавил из себя одно слово, понимая, что поддался. Видимо, годы манипуляций со стороны матери даром не прошли. Ну, и к тому же, я не такой дубовый, как может показаться на первый взгляд. Это в кино или театре легко быть злодеем или эдаким сердцеедом, что разбрасывается невестами налево-направо ради других прекрасных глаз.

Я вроде согласился, но где-то внутри понимал: ничего не изменится. Это лишь отсрочка неизбежного. Но раз ей так легче – пусть. Может, менее болезненно пройдёт расставание, когда до неё наконец-то дойдёт, что всё действительно изменилось.

Марина сразу не ушла. На время спряталась и затаилась. Я работал в кабинете, но всё равно чувствовал её незримое присутствие. А тем временем маялся и замирал от тревоги. Сразу не понял, в чём дело, а потом до меня дошло: Алисы нет. Она давно должна была бы вернуться.

Не работалось. Мысли то и дело возвращались к строптивой девчонке, что невероятно меня бесила своим упрямством и желанием всегда поступать по-своему.

В конце концов, я встал и отправился в их комнату. Ноутбук так и остался стоять открытым. И я пошевелил мышкой, чтобы посмотреть, чем она занималась всю ночь. А теперь где-то пропадала, не выспавшаяся и усталая.

Я знал, что Алиса талантлива. И убедился в этом ещё раз. Это как нырнуть с головой под воду и вдруг обнаружить совершенно другой мир – красивый и непохожий на то, что я знал до этого.

Не знаю, сколько я проторчал за ноутбуком, просматривая файлы. Грешен – я залез не только в тот проект, над которым она работала. Я пересмотрел много, много всего, и был сражён её креативностью, нестандартным видением, необычными решениями.

Каждый раз у неё выходило что-то совершенно иное, но стиль прослеживался даже в стандартных работах, где вроде бы всё привычно, без изысков, но какие-то мелкие детали заставляли приглядываться и утвердительно кивать.

В какой-то момент я понял, что моя прилизанная квартира и в подмётки не годится тому, что вытворяла Алиса. Как ей, наверное, здесь не нравилось! И как бы она всё здесь переделала, дай ей волю!

И я хотел. Очень хотел, чтобы она развернулась и ни в чём себе не отказывала. Я бы, не моргнув глазом, принял бы от неё даже стены в клеточку, потому что она сумела бы это обыграть.

– Обед и ужин готов, – подловил меня андроид. Появился, как призрак на пороге Алисино-Машкиной комнаты. – Если позволите, я уеду.

Что-то такое было в его лице – строгом и холодном, что не хотелось возражать.

Подспудно я понимал, почему он убегает. Ему некомфортно. Имя его неприятия тоже ощущалось очень отчётливо: он не хотел контактировать с Мариной. Чем она ему не угодила, неизвестно, а допытываться – ниже моего достоинства.

– Тебя что-то не устраивает? – всё же поинтересовался я, внимательно вглядываясь в каменные черты его прекрасного лица.

– Меня всё устраивает, – чуть наклонил он голову. – Но если позволите, я приду утром, готовить завтрак.

И я его отпустил. С работой своей он справился, а то, что не хочет больше с нами за стол садиться, так не прикажешь же. Тут не тюрьма, а он не подневольный, которого я могу эксплуатировать в хвост и гриву.

С его уходом в доме стало ещё тише.

Я вернулся в кабинет и даже попытался что-то делать, но мысли мои витали очень далеко от сделок, контрактов, выгодных предложений.

– Пойдём, пообедаем? – заглянула ко мне Марина. – Я стол накрыла.

Она лгала. Приборы расставил Ян. Я видел, когда заходил на кухню сварить себе кофе. Она даже не разложила готовую еду по тарелкам. Но я пошёл за нею вслед. Смотрел, как она неумело наливает суп, как пытается красиво разложить овощи. Салат она вовсе уронила, расколотив салатницу.

И когда-то меня это умиляло. Сейчас же я подумал: какое счастье, что Машка в детском саду. Осколки разлетелись по кафельному полу. Моя дочь могла пораниться.