Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 58

Марина смотрела на меня беспомощно и виновато. Раньше меня это трогало и побуждало заботиться о ней. Сейчас же я не чувствовал ни умиления, ни желания её успокаивать.

– Садись, – кивнул на стул, – я сам, – сказал и взял в руки веник.

Надо осколки собрать, а то ещё поранится ненароком. Будет ей повод остаться здесь. А я не хотел. Я мечтал, чтобы она наконец-то выполнила своё обещание – ушла, чтобы дать мне возможность побыть одному.

Глава 68

Марина уходила совсем как мама: оборачиваясь, вздыхая, глядя на меня жалостливо. Губы у неё дрожали, в глазах блестели слёзы. Но уходила она почти гордо.

Противоречивые чувства рвали меня на части, когда за ней закрылась дверь. Марина вела себя так, будто давила на жалость и совесть. И нельзя сказать, что я ничего не испытывал. Это была бы ложь.

Я чувствовал. Понимал, что оказался посередине весов, когда одна женщина, которая меня полностью устраивала совсем недавно, вдруг перестала так много значить, а вторая неожиданно стала и ближе, и понятнее.

Я чувствовал себя козлом, что очутился рядом с двумя вилками капусты и растерялся. Но если мифический козёл никак не мог определиться, какой кочан съесть первым, то я точно знал, кто из девушек притягивал меня сильнее.

И вот незадача: с одной я три года встречался, и вся она почти идеальная была: никогда не скандалила, не спорила, не сворачивала мне кровь, а вторая… без конца бесила, выводила из себя, поступала по-своему – другими словами, делала всё то, что мне раньше категорически не нравилось. Как бы расклад понятен и выбор очевиден.

А в итоге… постепенно всплыли за эти дни мелочи, на которые я раньше внимания не обращал, но, оказывается, почему-то помнил о них.

О том, как Марина не ладила с моими друзьями. Как не находила общего языка с мамой. Как постепенно отрезала от нас всё, что считала неважным и ненужным. Для себя.

А я ей потакал, прощал слабости, шёл на поводу, радуясь, что у меня есть она – красивая, стильная, умная, неординарная, чутко понимающая мои желания и стремления.

Как оказалось, многое из всего, что я себе напридумывал, оказалось мыльным пузырём, что лопнул, как только что-то пошло не по Маринкиному сценарию.

Алиса оставалась для меня некой неизвестной величиной. Я толком её не знал, а уж скандалили мы без конца и края. Но она… умела любить беззаветно ребёнка, что достался ей по наследству от сестры. Она казалась мне более искренней и открытой. Она умела ладить с людьми – подружилась с Юлей Вересовой, с мамой моей общий язык нашла. Я уж молчу про Яна, Лизавету, дядю Вову.

А уж то, как она во всех старалась видеть хорошее, вообще на грани мистики. Если взять и сложить вместе её достоинства, известные мне, то они перевешивали недостатки.

С ней я чувствовал то, о чём давно забыл. С ней я оживал, что ли, оттаивал, учился смотреть на мир по-другому, иначе, не через призму бизнеса, удобств, привычного образа жизни. С ней не голова, а сердце открывало потаённые дверцы.

Мне было о чём подумать. Мне было, что взвешивать и решать.

Нам с Алисой не мешало бы поговорить наконец-то. И я понимал, почему она спряталась в себя и не желала иметь со мной ничего общего. А всё, что она наговорила про лёгкость отношений – враньё, бред, она не может так думать.

Я вдруг понял, что её нет слишком долго, поэтому позвонил. Она не ответила. Сбросила звонок, прислала смс.

Никогда не понимал, когда мужчина и женщина делали сюси-пуси, писали друг другу послания, ставили смайлики. Как-то всё это не серьёзно и глупо, отнимает кучу времени. То ли дело – позвонил, поговорил, и достаточно.

А тут я ответил. И не без удовольствия. Меня почему-то захватило, хоть это было всего несколько фраз. Хотелось сидеть и медленно набирать буквы, чертыхаясь на автозамену, что путала слова. Я бы не остановился. Алиса давала понять, что ей некогда, она занята, и это меня подбешивало и расстраивало.

Что у неё за такие срочные дела нарисовались? Почему я не в курсе? Почему она не посоветовалась со мной? Что за самодеятельность кружка «Умелые ручки»?

Умом я понимал, что подобные вопросы задавать не должен. Но они сами лезли в голову и лишали покоя.

Я бродил, как медведь-шатун по слишком пустой квартире. Мне не хватало смеха и радости дочери. Мне не хватало голоса Алисы. Не хватало её – в фартучке с грибной поляной на моей кухне, пекущей простые, но очень вкусные блинчики…

В тот миг я понял: Марина совершенно не вписывалась в подобный образ, потому что фартучек и блинчики – это не о ней. Моя дочь рядом – тоже не о ней, как бы она ни старалась.

Это больно и сложно – рвать отношения. Кто бы что ни говорил о цивилизованных расставаниях, они никогда не проходят бесследно. Разное оставляют после себя. Когда облегчение, когда пустоту, а когда невыносимую боль для кого-то из тех, кому пришлось расстаться.

И даже если с Алисой у меня вдруг ничего не получится, вряд ли я смогу заново склеить вдребезги разбитую настольную лампу. Есть порог, за которым – только в утиль, на свалку, в небытие, потому что вышел срок.

Я вышел на кухню, сварил кофе и стал ждать. Ждать, когда в мой дом вернутся радость и голоса, когда через порог перешагнут две пары ног – маленькие и красивые.

Я ещё не знал, что скажу. Да и незачем репетировать, подбирать слова. Они придут сами. Я точно знаю, что чувствую, а поэтому сердце подскажет.

У меня пиликнул телефон. Смс. Я вздрогнул и почувствовал, как мгновенно разогнался пульс.

Мне почти никогда не слали смс. Так, пару деловых и вынужденных. Это Алиса – больше некому! Я вдруг понял, что у меня подрагивают пальцы. От нетерпения и предвкушения. А потом – как ледяной водой в лицо.

Смс пришло с незнакомого номера.

«Кафе «Мой дом», столик у окна. Поспеши».

Я не знаю, что подумал в первые мгновения. Какой-то шок, дурацкие мысли, паника даже. Я всегда отличался рациональностью и трезвым мышлением, умением принимать правильные решения. А в те несколько минут, что я собирался и вызывал машину, я вдруг чёрт знает что передумал.

Что Машку похитили. Что с Алисой что-то случилось. Что… да кто его знает, что стряслось, но думать рационально я не мог, только вспышки в голове, будто молнии, – ослепляющие, болезненные, яркие.

Они сидели у окна, в уединении. Алиса и Глеб. Он держал её за руки и смотрел так, будто обожал и ничего лучшего в своей жизни не видел. Вожделение. Восхищение. Какая-то собачья преданность в его взгляде. И она ему улыбается. Немного устало, но искренне.

А потом он её поцеловал – потянулся, перегнулся через столик – и поцеловал. По-взрослому, со вкусом, долго.

И тогда я окончательно слетел с катушек. Потерял берег. Внутри что-то лопнуло и взорвалось. Вспышка. Ещё вспышка – ослепляющая, болезненная, яркая.

Глава 69

Алиса

– Неожиданно и очень приятно, – поприветствовал меня Глеб и по-старомодному поцеловал руку.

Да, Юля права: он слишком долго живёт один и чересчур долго волочится за юбками, но мне за него замуж не выходить, детей не рожать. Всем он хорош, но не для меня.

Я понимала: то, что я хочу сделать, – это нечестно и беспринципно, по сути. Но совесть моя спала. Мне нужен был барьер, который я хотела преодолеть любым способом.

Глеб о чём-то ворковал, что-то заказывал, раздевал меня глазами, а я сидела и улыбалась, не особо вслушиваясь в его болтовню.

– У меня всего час, – посмотрела я на часы. – Через час за мной приедет Юля, мы поедем детей из детского сада забирать.

– А зачем нам Юля? – приподнял он красивую бровь. – Ты считаешь, я не способен подвезти девушку до детского сада и до дома?

– Я привыкла все свои проблемы решать самостоятельно, – улыбнулась в ответ, давая понять, что его помощь ни к чему.

– Куда подевались слабые и беззащитные девушки, которые с радостью оставляли груз забот на мужских сильных плечах? – поцокал он языком.