Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 67

Ян закатил глаза.

– За что и страдаю. За непослушание, – снова в уголках его губ спряталась усмешка. – Но я никогда и ни о чём не жалею. Почти, – добавил он и посмотрел в окно.

Что он там видел? Что за всей его таинственностью скрывалось? Сомневаюсь, что он бы поделился или рассказал.

– Мне пора, – мягко произнёс Ян, – дозвольте откланяться. Обед и ужин на плите. Остаться не могу – у меня сегодня дела. Камеры наблюдения я отключил, заберу завтра. Передавайте привет солнцу сердца моего Марии, – приложил он руку к груди.

Я слышала, как скрипнул зубами Женька. Да, отцом быть очень непросто!

Ян ушёл тихо, словно растворился в воздухе.

– Не удивительно, что Марина его и не услышала, и не заметила. Тебе не кажутся странными его таланты? Слишком их много и все… несколько не вяжутся с должностью, которую он занимает.

Я пожала плечами.

– Может быть, когда-нибудь он расскажет, что у него стряслось. А может, мы так никогда и не узнаем, что скрывается за идеальным фасадом Яна Стрельца.

– Андроид как он есть, – пробормотал Женя и взял мои руки в свои. – Выходи за меня замуж, Алис, – поднял он на меня глаза. И столько в них нежности и отчаянности было, что я замерла, а сердце гулко забилось в груди.

Вот так, без всяких украшений и подготовки, искренне и просто он сделал мне предложение.

– Я знаю, что не идеал, как некоторые, – поспешил он добавить, видимо, по-своему истолковав моё молчание, – такой, как есть. Но у меня и достоинства есть, – крутнул он головой, досадуя, наверное, что не получается выставить себя в выгодном свете. Да и тяжело это для него, он не привык.

– Не надо составлять список своих положительных качеств, – слегка пошевелила я пальцами, крепко стиснутыми в его ладонях, – лучше скажи, почему я должна выйти за тебя замуж?

– Не должна, – вздохнул он и поднёс к губам мои руки, – но, может, того, что я люблю тебя, окажется достаточно? – он снова вздохнул. – Я не умею красиво об этом. Точнее, я бы мог это как-то обставить, пыль в глаза пустить. И я делал уже предложение торжественно… для Марины. И ничем хорошим это не закончилось, как видишь.

Я видела. И то, что он волнуется – тоже. У Женьки дёргался кадык, и ресницами он махал, как «дворниками».

– Я вдруг подумал: всё будет, Алис. И так, как ты захочешь, будет обязательно. Фата там, платье, кольца, ресторан… любая фантазия, любой каприз. Для тебя. А мне нужно, чтобы только ты была рядом. Со мной и Машкой. Сегодня и всегда. Чтобы мой дом стал твоим домом, чтобы ты здесь сделала всё так, как захочет твоя душа. И я знаю: нам будет хорошо и уютно, потому что ты удивительная, других таких нет, поверь.

– Мы же с тобой ругаемся постоянно, – тихо напомнила ему я.

Женя снова поцеловал обе мои ладони.

– Мы не ругаемся, а спорим. И знаешь, пока тебя не было, я вдруг понял: не хватает. Твоего голоса, твоих мыслей вслух, твоих мнений. Будто жизнь кипела, бурлила и вдруг – пустота. Как провал случился. Не бросай меня, ладно? Будь моей соломинкой, моей нежной поддержкой. А я буду стараться. Не обещаю, что исправлюсь. Вряд ли. Но я очень нагло надеюсь, что я тебе хоть чуть-чуть да нравлюсь. Иначе там, на даче, ничего бы не случилось. Хоть ты и пыталась рассказывать, что для тебя это ничего не значило, я почти уверен: значило. Ты никогда не делаешь того, к чему не лежит душа. Ну что ж ты плачешь, Алис?

Я помотала головой, пытаясь справиться с эмоциями. И тут же очутилась в медвежьих объятиях Жени.

Он что-то шептал, а я всхлипывала. Он успокаивал, а я плакала от счастья. Он бормотал нежности, а я обнимала его за шею. Он целовал моё лицо, а я подставляла ему щёки и губы.

– Скажи, что любишь, – настаивал Женя.

– Люблю, – шепнула ему в ответ и лишилась воздуха – так крепко Алексеев сжал меня от избытка чувств.

– Всё, что хочешь, Алис! Всё, что смогу! Для тебя, для Машки! – бормотал он, ослабляя хватку. – Луну с неба обещать не стану. Да и зачем нам Луна, когда так много света и солнца?

И я была с ним полностью согласна.

– Тогда дача и платья, как у Маськи на рисунках. Мне кажется, ребёнок мечтает о свадьбе куда больше, чем мы.

И Женька расхохотался. До слёз.

– Мама будет счастлива! – качал он головой.

– Лизавету и дядю Вову пригласим, ладно?

– Да хоть гималайского медведя, Алис! Только Глебушку своего не приглашай, хорошо?

– Он не мой, – погладила я Женьку по плечу, успокаивая.

– Ну, да. Он очень разговорчивый, – блеснул мой Алексеев тем, что улавливает нюансы слов и их написания и произношения.

– Поехали Машку забирать? – предложила я.

– Поехали!

В коридоре, грустно повесив ухо, лежал на боку мой многострадальный эпифиллум.

– Цветок счастья нашей семьи! – зыркнул на него Женя. – Потерпи! Мы купим тебе новый горшок и поставим в самое лучшее место. И попробуй только не зацвести!

Эпилог

Алиса

Свадьбу мы переносили дважды.

Вначале приехала из санатория мама. Ирка ей с три короба наплела, мама хваталась за сердце, охала и ахала, мы с Женей забрали её к себе, и вроде всё устаканилось, но обследование показало, что маме нужна операция. Как-то было не до свадьбы.

Потом неожиданно выяснилось, что я беременная: плоды нашей жаркой дачной страсти мимо не прошли, но до поры до времени я ничего не замечала, а потом резко свалилась с жутким токсикозом и попала в больницу.

– Что значит беременная? – бегал по стенам Алексеев. – В смысле, токсикоз?!

– Папа, ну что ты как маленький? – почти по-взрослому вздохнула Машка. – Это значит, что у Алисы в животике гастёт гебёнок, и у меня будет бгатик или сестгичка.

К тому времени Машка ещё не научилась рычать, но противный звук всё же перестала выпускать из каждого слова с буквой «р». Логопед нам попался чудесный, и результаты уже были.

Свадьбу пришлось отложить ещё раз.

– Вот что, – заявила королева Вика, – распишитесь по-тихому и положите конец этой дурацкой эпопее. Я не желаю, чтобы мой второй внук появился на свет незаконно! – при этом она шарахнула кулаком по столу и мечтательно закатила глаза: – поедем на дачу, там свежий воздух, фрукты, овощи свои, быстро все эти токсикозы пройдут, и вообще…

– Какая дача?! – взревел Алексеев, который, кажется, растерял все свои гениальные мозги и превратился просто в мужчину, который очень переживает и никак не может взять себя в руки. – От неё скоро половина останется! Не позволю, чтобы она на тебя ишачила и лазала по лестницам да деревьям с животом!

Ещё никакого живота и в помине не было, но у Женьки в голове, наверное, я нарисовалась глубоко беременная в свободном сарафане, и его приводила в ужас сама возможность, что я буду шевелиться или самостоятельно ходить. Я уж молчу про деревья, грядки, мытьё посуды.

– Ну ты уже совсем меня за монстра держишь, – обиделась мама. – Я, между прочим, людей наняла, у нас там чистота и порядок. Владимир Васильевич летний душ построил и забор подправил.

Не знаю, что там поправлять нужно было, но я предпочла промолчать. Судя по всему, от нашей с Женькой свадьбы зависела личная жизнь мамы Вики, которая ни за что не примет предложение дяди Вовы, пока не вручит сына в мои надёжные (надеюсь) руки.

Свадьба, в конце концов, случилась у нас в сентябре, когда чуть позолотились листья, когда летела паутина, а воздух вкусно пах яблоками и уходящим летом.

Мы успели всё: и урожай почти собрать, и летом насладиться, и платья к свадьбе сшить на заказ. К тому времени токсикоз прошёл, я похорошела и немного набрала вес.

Расписывались мы в городе, пригласили всех Женькиных друзей – за те счастливые месяцы, что мы провели вместе, я познакомилась почти со всеми и как-то очень удачно вписалась в большую и дружную компанию семейных людей: Вересовых и Островских, Змеевых и Громовых.

– С возвращением! – сказал Юра Вересов, когда мы собрались все вместе впервые. – Мы надеялись, что однажды ты всё же одумаешься и вернёшься. Надежды наши были не напрасны!