Держава (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 27

Помнится, с удовольствием читал у Бушкова о монархах, являвшихся в какой-нибудь парламент, в сопровождении не очень трезвых гвардейцев, что предлагали парламентариям добровольно распуститься. Взять, что ли, сотню казаков с собой? Или сотни мало? Впрочем, с казаками пока подожду, а если что — подтяну к Мариинскому дворцу парочку батальонов гвардейцев и пулеметный взвод…

Ох, мечты, мечты…

Но пока я Думу не разогнал, положение обязывает явиться на встречу.

Очень загрустил, узнав, что парламентское большинство здесь составляют представители Партии народной свободы, сокращенно ПНС. В моей реальности эта аббревиатура отчего-то не прижилась, членов этой партии именовали кадетами — сиречь, конституционными демократами. На втором месте находились «октябристы» — люди, выступающие за реформы государства и общества, проводимые «сверху». На третьем, как я и предполагал — монархисты. Имелось ещё незначительное количество социалистов — два социал-демократа и один социал-революционер. Но большей частью Дума представлена беспартийными.

Как и положено, при появлении императора, оркестр заиграл государственный гимн. Я краешком глаза посмотрел на полковника Мезинцева, чинно сидевшего на галерке. Владимир Викторович присутствовал нынче в статском, зато с парой агентов, изображая проправительственных журналистов. Отметил ли главный охранитель особ, кто не встал при словах «Боже царя храни!»? Думаю, уже отметил и взял этих лиц на заметку.

Я стоял на возвышении, за деревянной трибуной. Как меня когда-то учили на семинарах по методике преподавания (кстати, в школе пригодилось!) — обвел зал глазами, мысленно поделил его на несколько частей, а потом задержал взор на каждой из них. Все, готово. Теперь можно бросать взоры в зал, фрагментарно, а депутаты, сидевшие в разных частях, станут считать, что я смотрю каждому из них в глаза. В этой реальности до таких методик ещё не додумались, а мне пригодится.

— Здравствуйте, господа депутаты, — поприветствовал я депутатов Государственной думы, изображающей в этой России парламент. Правильно, куда годится парламент, как законосовещательный орган? — Я очень рад, что сумел встретиться с лучшими представителями России — солью земли русской. Но не будем отвлекать друг друга речами. Думаю, что самое правильное, если вы станете задавать мне вопросы, а я, по мере возможности, буду на них отвечать.

Вот уж, не хватало, чтобы император отчитывался перед парламентом. Но что поделать, если покойный государь-император установил, что два раза в год он обязан встречаться с депутатами? Сам Николай Александрович последнюю встречу пропустил, так что, отдуваться придется мне. Для начала можно немного польстить присутствующим.

— Господин председательствующий, — обратился я к тучному блондину, являвшемуся здешним спикером по фамилии Целуйко (кстати, беспартийный!). — Думаю, что вы сейчас возьмете власть в свои руки и станете давать слово депутатам, желающим что-то спросить.

— Ваше величество, благодарю за честь, — прижал руку к сердцу господин Целуйко, хотя я всего-то попросил его исполнять его же собственные обязанности. — С вашего позволения, первый вопрос будет мой. Не возражаете?

— Разумеется нет, спрашивайте.

— Скажите, насколько правдивой были сообщения в прессе, где вам давалась не слишком лестная характеристика?

Ишь, как он складно сформулировал. Впрочем, мог бы сформулировать свой вопрос по-другому. А ведь кто-нибудь из депутатов может так и сделать. Значит, надо сработать на опережение

— Господин Целуйко, я благодарю вас за деликатность, — слегка склонил я голову в сторону блондина. — Вы очень правильно задали вопрос. А могли бы и по-другому. Например — ваше величество, вы уже бросили дурные замашки своей юности? Или — вы уже перестали пить коньяк по утрам и нюхать кокаин по вечерам? Дескать, быль молодцу не укор, но мы опасаемся — не станете ли вы продолжать пить водку и бегать за всеми юбками?

По залу пронесся легкий хохоток, впрочем, сразу затихший. Все-таки, здесь собрались не самые глупые люди Российской империи, понимающие, что коли император именно так отвечает на вопрос, то это ему зачем-то нужно. Или он ещё молодой дурачок, не понимающий, что несет?

— Касательно той волны негатива, а если называть вещи своими именами — того дерьма, что на меня было вылито за последнее время, отвечу так… — Я сделал небольшую паузу, обвел глазами зал по той мудрой методике. — Не скрою, мне было очень обидно, когда я читал в газетах о своем неблаговидном поведении где-нибудь в Берне, или Стокгольме как раз в тот момент, когда я находился в Сызрани или в Перми. Но я не стану ничего опровергать. Тому, кто уже задал себе некую установку, ее не переделать. Поэтому, кто считает, что император Российской империи вор, наркоман и убийца — пусть так и считает. Но тех, кто уверен, что я порядочный человек, достойный управлять великой страной… таких людей все равно гораздо больше, потому что честных и умных людей в России всегда больше, нежели дураков и негодяев. — Я сделал ещё одну паузу, опять обвел глазами зал и сказал, чтобы мои слова дошли до каждого из присутствующих. — Могу сказать ещё одну вещь. Тех журналистов, редакторов, а так же тех, кто стоял за всеми этими борзописцами, когда поливали грязью меня, как цесаревича, я прощаю. Прощаю за прошлое. Думаю, умному — достаточно.

Надеюсь, что до господ депутатов, половина из которых имеет дело с крупными издательствами и газетами, дошло, что я говорил о прошедшем времени, но не сказал, а что будет с теми, кто станет лить грязь на императора сейчас? А вот об этом я говорить не стану и пугать никого не буду. Был в моей истории один политический деятель, который никого никогда не пугал… А здесь никто не отменял Закон об оскорблении величества и каторга в восемь лет — реальность. Но, судя по всему, мой дедушка за все время своего правления ни разу не применял этот закон. А зря.

Я изобразил легкий поклон в сторону председательствующего, предлагая ему продолжить нашу встречу, а из зала уже потянулись руки. А вот один из депутатов, не дожидаясь, пока ему дадут слово, вскочил с места:

— Александр Борисович, у меня есть вопрос…

— Отставить! — не слишком громко, но властно рыкнул я, а когда изумленный зал притих, улыбнулся депутатам, и председательствующему: — Господа, я не хочу превращать нашу встречу в ярмарочный балаган или школу в Ясной Поляне, где ученики перебивают учителя и творят все, что хотят. Господин депутат, — вперил я свой взгляд в «непоседу», — отчего вы не дождались разрешения председательствующего, а подскочили с места, словно вас укололи в мягкое место? — Не дожидаясь, пока тот что-то ответит, я обратился к спикеру. — Господин Целуйко, я приношу вам свои извинения за то, что перебил. И еще одна просьба… — Я опять обвел взглядом зал и уже без улыбки произнес. — Тем депутатам, которые не встали при звуках государственного гимна, слово для вопроса не предоставлять. Если они относятся без должного уважения к атрибутам власти, то пусть не ждут, что сама власть отнесется к ним с уважением. Продолжайте, — милостиво кивнул я спикеру.

Кажется, тот слегка растерялся, но он не был бы избран председательствующим Думы, если бы не умел брать себя в руки.

— Господин Мелтонянов, вам слово.

— Мелтонянов, фракция Партии народной свободы, — представился важный мужчина в костюме-тройке.

Судя по фамилии — это русифицированная форма от армянской. А вот черты лица у человека чисто славянские.

— Прошу вас, — разрешил я.

— Ваше величество, наша партия уже много лет выступает за создание в России правового государства. Очень хотелось бы знать — когда же вы нам подарите Конституцию, с помощью которой мы и станем строить самое демократическое общество в мире? — спросил Мелтонянов, а потом, посмотрев на соседей с чувством собственного превосходства, уселся на место.

— Благодарю за вопрос, — поблагодарил я депутата, отчаянно собираясь с мыслями. Я ведь ждал каверзных вопросов, но такого не ожидал. — Ещё раз спасибо, потому что ваш вопрос очень актуален, тем более, если он задается главе государства, считающегося абсолютной монархией. Но я начну с начала, с конституции. Возможно, я ошибаюсь, но существуют два типа Конституций — писанная и неписанная. Писанные существуют в Северо-Американских соединенных штатах, во Франции, а неписанная имеется в Британской империи. Разве не так? А чем наши законодательные акты отличаются от тех законов, что существуют в Британии? У нас имеется и Манифест императора Петра о вольности дворянской, существует Манифест об отмене крепостного права, есть Манифест покойного Николая Александровича, законы о выборах в Думу. Даже последний законодательный акт, по которому государь встречается с депутатским корпусом, он тоже относится к числу конституционных актов. Теперь скажите — чем они отличаются от британских законов? — Не давая депутатам опомнится, потому что наши законы все-таки отличались от английских, я продолжил. — Таким образом, в России имеется своя Конституция, но наши законы, имеющие отношение к государственному устройству, должны непрерывно совершенствоваться. Поэтому, непрерывно совершенствуя наши законы, мы и придем к сути правового государства — верховенству права, плюрализму мнений и прочему. Разве вы не согласны?