Держава (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 28

Не спорю — слегка демагогично, но мне логика пока и не нужна. По крайней мере, народные избранники поняли, что молодой император имеет представление о правовом государстве. А вот вопрос о конституционных законах в империи — очень спорный. Про разделение властей на три ветви власти я тоже ничего не говорил — обойдетесь. В нашей стране раздергивать власть на три части — безумие.

Депутаты, вроде бы, соглашались, но кое-кто готов был вступить в дебаты. Поэтому, не дожидаясь начала дискуссии, в которой я, скорее всего, проиграл бы, продолжил:

— Господа депутаты, я внимательно изучаю законопроекты, что вы представили на рассмотрение и подпись покойному государю. Некоторые мне нравятся, некоторые очень нравятся, но кое-что вызывает удивление или смущает. Мне бы хотелось увидеть господина Гусева, депутата от фракции социал-революционеров, ставшего автором законопроекта о полном запрете труда женщин в ночное время.

Со своего места поднялся господин невысокого роста, с залысинами, в клетчатом костюме.

— Осмелюсь поинтересоваться — что вас смущает? — с некоторым вызовом поинтересовался он.

— Смущает именно «полный запрет», — пояснил я. — Я понимаю — ночной труд женщин на фабриках и заводах в ночное время — это неправильно. А как нам быть, например, с сестрами милосердия или с сиделками в больницах? Или с няньками, которые вынуждены вставать по ночам и бежать к плачущему младенцу?

— Наверное, понятно, что речь идет именно о тяжелом труде, — слегка смутился Гусев.

— Не очень, — покачал я головой. — Всегда найдутся люди, что станут трактовать законы так, как им удобнее. На сегодняшний день девяносто процентов сиделок и сто процентов сестер милосердия именно женщины. Как и кем мы их сможем заменить? Закон должен быть полностью понятен и не терпеть разночтений. Кстати, имеется законопроект от партии социал-демократов, в котором требуется запретить детский труд.

— А что в нем плохого? — выкрикнул с места один из депутатов, но наткнувшись на мой каменный взгляд, стушевался. — Прошу прощения.

Я специально выбрал из стопки законопроектов, поданных депутатами, наиболее спорные. Разумеется, имелись и дельные, вроде установления депутатского контроля над расходами императора, введение цивильного листа на рассмотрение парламента. Так пойдет — депутаты потребуют, чтобы государственный бюджет ими не только рассматривался, но и утверждался. Обойдутся.

Депутат от эсдэков напоминал мне кого-то из знакомых, виденных в прежней жизни. Правда, не в образе живого человека. Памятник? Кивком головы я разрешил депутату встать.

— Киров, фракция социал-демократов.

— Сергей Миронович? — невольно вырвалось у меня.

— Именно так, ваше величество, — отозвался социал-демократ, слегка удивленный, что император знает его имя и отчество. Ну, еще бы не знать. Его памятники кое-где сохранились, а я смотрел и документальные фильмы. Киров — любимец Сталина и Киров — главный конкурент Сталина. Киров убит из-за женщины и Киров убит политическим оппонентом. И, разумеется, Киров убит по приказу Сталина. В общем, выбирай любую причину.

— Сергей Миронович, у меня такой вопрос — нужно ли считать трудом участие детей в съемках художественных фильмов, их участие в каких-нибудь проправительственных мероприятиях, вроде концертов? Наконец — в наших цирках дети работают на арене лет с пяти-семи.

— Нужно считать трудом все, что связано с работой, — не стал спорить несостоявшийся в этой реальности секретарь Ленинградского обкома.

— Я даже такое выражение слышал — вырос в опилках. Что станем делать с цирковыми детьми? Отбирать у родителей, отдавать в закрытые школы? А как быть с детьми, рожденными на Крайнем Севере, которые лет с двенадцати пасут оленей, или ходят на охоту вместе с отцами? Или — мы покупаем газеты у мальчишки-газетчика. А это не труд?

Депутат Киров кивнул, а я продолжил:

— Господа депутаты, давайте не станем ловить звезды с небес. Остановимся на чем-то реальном, но на том, что может дать нашей стране большую отдачу. Нужно только регламентировать — можно сниматься в кино с одного годика, или с рождения, работать в цирке со стольки-то лет. Вот и все. Поэтому, пусть фракция социал-революционеров продумает закон о женском труде, а социал-демократы — о детском. А еще лучше, если депутатский корпус создаст единый Свод законов о труде. Этакий, Трудовой Кодекс Российской империи. У нас имеются императорские законы, запрещающие работать больше девяти часов в день, ограничивающие продолжительность рабочей недели. Создайте межпарламентскую группу, пусть она работает. Привлекайте в качестве консультантов и промышленников, и государственных чиновников, и рабочих. Думаю, года вам хватит? А теперь, приношу вам свои извинения, что не смогу больше присутствовать на вашем заседании. Государственные дела заставляют меня откланяться и покинуть ваш гостеприимный дворец.

Кивнув озадаченному Целуйко, слегка поклонившись депутатам, я покинул трибуну.

Я ведь и так молодец. Парламент не разогнал, а дал депутатам почувствовать себя нужными для общества. Пусть теперь трудятся, принимают законопроекты, а государь поглядит — утверждать их, или нет.

Передо мной сидел господин Горностаев, о котором я уже был наслышан, как о человеке, рьяно выступающим за реформы образования и, успевшему «оттоптать мозоли» самому Кутепову. Ему была обещана аудиенция у государя ещё в прошлом году, но постоянно переносилась по уважительным причинам, а теперь вот, он все-таки добрался до императора, пускай и до другого. Опять-таки, коли мой дедушка что-то пообещал, но не успел сделать, сделаю я. И это правильно.

В целом, сведения о развитии образования в Российской империи выглядели неплохо. Процент неграмотного населения снижался, увеличивалось количество людей, имеющих среднее и высшее образование. Вон, недавно принесли петицию с просьбой открыть еще один Технологический институт на Дальнем Востоке. Судя по записке из департамента образования, пока еще числящегося за МВД, средств хватит, преподавателей, из числа докторов, не имеющих места, отыщут, здания предоставят губернские власти. Подписал, разумеется, раз так просят.

Недавно запросил у сведения по количеству учебных заведений, потребовав, чтобы цифры дали по сравнению с одна тысяча девятьсот тринадцатым годом. Отчего вдруг государю захотелось сравнить нынешнюю ситуацию с тринадцатым, здесь никто не понял, но уточнять не стали. Так вот, в здешней реальности в тринадцатом году количество учебных заведений, относящихся к светскому образованию, составляло восемьдесят тысяч, а теперь их двести, а духовных, сорок тысяч и двадцать восемь, соответственно. Ничего не имею против духовного образования, потому что любое образование, это лучше, чем никакого, а мнение о том, что церковно-приходские школы — профанация, глубоко ошибочна. Большинство людей в моей реальности судили о ЦПШ по «школам грамоты», открытых при храмах, где ребенка учился Закону Божиему, а ещё читать и писать. А настоящие церковно-приходские школы нечто иное. В них программа обучения была гораздо шире — изучались арифметика, история, естествознание и география. А в духовных семинариях изучались не только древнегреческий, а еще и фельдшерско-акушерское дело, чтобы батюшка, в случае необходимости, могли и первую помощь оказать, и роды у крестьянки принять.

Ещё мне нравилось, что в империи нет централизации образования, зато имеются реальные училища, где делается упор на точные науки, гимназии, в которых главными предметами являются гуманитарные, а еще есть коммерческие и военные училища. Кажется, чего бы еще желать? Механизм запущен, все работает. Но, как говорят, всегда есть способы улучшить что-либо. Вот, может быть, мой нынешний собеседник привнесет нечто такое, что поставит российское образование на такую высоту, на которой оно никогда не стояло?

Покамест, Горностаев был мне симпатичен. Одет скромно, но со вкусом. Бородка клинышком, пенсне, хотя они уже и вышли из моды. Ещё обратил внимание, что смотрит на меня не с подобострастием, но без пренебрежения к юному возрасту императора. Готов разговаривать на равных… Имеется в виду возрастной разрыв конечно же. Прекрасно. Поговорим.