Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 50

— Э-э… конечно, нет, — тихо ответила она.

— Отлично, — произнесла я, бросила поводья Фину, который легко их поймал, и развернул мою ногу вперед. Я вытащила другую ногу из стремени, в последнюю секунду повернулась, ухватившись за край седла, чтобы сдержать падение, умело соскользнула вниз по боку Муншайн.

Фин мгновенно двинулся вперед, но я поймала его за предплечье.

Он посмотрел на меня сверху вниз, я придвинулась вплотную, откинув голову назад, удерживая его взгляд.

— Она — драгоценный груз, Фин, — прошептала я очень тихо.

— Я знаю, — прошептал он в ответ, и мои пальцы напряглись вокруг его предплечья.

— Я знаю, что ты знаешь, милый, — продолжала я шептать. — И хорошо бы дать ей понять, что ты знаешь это.

Он выдержал мой взгляд, его глаза вспыхнули, мне понравилось, отчего мой желудок сделал небольшое сальто.

Я видела эту вспышку раньше много раз за эти годы, но я была ошеломлена, так рано увидев ее от Фина.

Глаза Дэррина так вспыхивали, когда он смотрел на Ронду. Каждый раз, когда он смотрел на нее, когда она была Рондой со своими причудами. Дэррин любил свою жену, несмотря на все ее странности. Именно они привлекали его к ней. Мой брат был человеком, у которого был глубокий защитный рефлекс. Настолько глубокий, что у него оставались излишки тонн этого рефлекса. Поэтому он нашел себе женщину, нуждающуюся в нем, женщину, которую он мог защищать ежедневно, а также любить. Женщину, о которой мог заботиться.

Мне казалось, что Рис была совсем не похожа на Ронду.

Но по этой вспышке в глазах своего племянника, я поняла одно — он был похож на Дэррина.

Ему нравилась Рис, и он не допустил бы причинение ей боли или вреда кем-либо, более того, он был взволнован возможностью продемонстрировать это.

Я полностью любила своего племянника. Я знала это с того самого момента, как он родился. Но тогда я радовалась этому, глядя в его глаза, потому что это заставляло меня понять, что Дэррин на самом деле не умер, так как эта часть его характера и существа продолжала жить в его сыне.

Он кивнул.

Вместо того чтобы заплакать от радости, я ухмыльнулась.

Затем отпустила его предплечье и отошла, крикнув:

— Мне нужно сорок пять минут, ну, может час. Хорошо?

Фин поправлял стремена для своего роста, пробормотав:

— Хорошо.

Я подняла глаза на Клариссу и увидела, как она смотрела на Фина, словно он был не Финли Холлидей, поправляющий стремена и седло, а голливудская кинозвезда, тренирующаяся с гирями без рубашки.

Когда Фин закончил, он без промедления вставил ботинок в стремя, положил руку на седельный рожок перед Рис и вскочил на лошадь позади нее, как делал это каждый день в своей жизни.

Кларисса заметно вздрогнула, и ее губы приоткрылись.

Вот это мой мальчик, подумала я, ухмыляясь, как сумасшедшая, потому что не могла остановиться.

Фин обнял Клариссу, она прикусила губу. Я подавила смешок.

— До встречи, тетя Дасти, — произнес он мне.

— Да… э-э, увидимся, Дасти, — добавила Рис.

— Пока, ребята, — ответила я, а затем услышала, как Фин щелкнул языком, вонзив пятки в мою малышку, и она пошла.

Я оставалась на месте, наблюдая, как Фин заворачивает за сарай. Затем все еще стояла на месте, затаив дыхание, когда Фин слегка прижался грудью к спине Рис, подталкивая ее вперед, его рука напряглась, а пятки впились в бока лошади.

Затем я смотрела, как они галопом понеслись по залежному полю.

Только тогда я повернулась в сторону дома.

* * *

— Ты в порядке? — Услышала Кларисса глубокий голос Финли Холлидея на ухо, пока она чувствовала, как его теплая грудь прижалась к ее спине, а его рука крепко обхватывала ее за живот.

— Не-а, — ответила она.

— Хорошо, — пробормотал он, и она почувствовала его ответ в своем животе.

Они скакали по полузамерзшей земле его полей, ни быстро, ни медленно, Фин крепко держал ее.

День начался, когда она открыла глаза, взволнованная предстоящей вечеринкой, приходом друзей, подарками и знанием того, что Фин обещал «заглянуть».

Потом все превратилось в ад, когда ее мать заявила, что «забыла» подготовиться к предстоящей вечеринке, и ей жаль, но она ничего не может с этим поделать, она пообещала «загладить свою вину».

Самое странное было то, что в кои-то веки мать действительно сожалела. Реально сожалела.

Но Клариссе было все равно действительно или нет. Как обычно, ее мать умудрилась все испортить.

Затем все завертелось просто круче, чем она когда-либо могла себе представить, Дасти Холлидей подъехала прямиком к их задней террасе на лошади. Прекрасной лошади. Великолепные волосы Дасти были распущены. Ее одежда была в стиле западных ковбоев, просто потрясающей.

А сейчас она ехала на лошади Дасти по земле Фина Холлидея, объятая теплом его крепкого тела, чувствуя себя в безопасности рядом с самым красивым мальчиком в школе.

И пока она ехала на лошади, чувствуя его накаченную грудь, его тяжелую руку у себя на животе, ей было совершенно наплевать на украшения для вечеринки, на торт, на своих друзей. Она была рада вечеринке, и это было здорово, что Дасти согласилась ей помочь, и она с нетерпением ждала возможности пройтись по магазинам и вместе с ней испечь торт.

Но сейчас ничто не могло сделать этот день еще лучше.

Она ехала верхом с Фином, прижимающим ее к себе, еще не было и девяти часов утра, а это уже был лучший день в ее жизни.

* * *

— Посмотри вверх и налево, милая, — рассеянно пробормотала Дасти, Кларисса сделала, как ее просили, почувствовав легкое прикосновение кисточки туши, которую Дасти наносила на ее ресницы.

Кларисса ошибалась. Хотя катание на хорошенькой лошади Дасти на Муншайн с Фином было главным событием ее дня (до сих пор), но дальше день с Дасти стал не просто лучшим днем в ее жизни, но и самым лучшим днем всей ее жизни.

Она и Фин долго скакали по его земле. Достаточно долго, отчего ее щеки по-настоящему похолодели, но ей было все равно.

Они почти не разговаривали, и ее это волновало.

Она не понимала, почему могла с легкостью писать ему смс-ки, но темы для разговора почти не могла найти, даже когда он звонил. В основном всегда говорил он, когда садился с ней во время обеда или, когда они разговаривали по телефону. И ей особо нечего было ей сказать, но, когда это время закончилось, она чувствовала себя неловко, а также глупо, потому что почти ничего не говорила. Это была одна из причин, по которой у нее редко хватало смелости подойти и посидеть с ним и его командой за обедом. Когда она набиралась смелости подойти, он всегда улыбался и сразу же отодвигался, предоставляя ей место, но все равно она чувствовала себя глупо, потому что сидела рядом, ничего не говоря.

Большую часть времени он приходил за ее столик и садился, но только после того, как поест со своими ребятами. Когда он садился за их столик, ее девчонки начинали хихикать. Было неловко. Поэтому она подумала, хорошо, что он приходил после того, как уже поел, у ее девчонок оставалось не так много времени вести себя как придурки, подтрунивая над ней.

Хотя они почти не разговаривали, от Фина она многое узнала о его тете Дасти. Она также много знала о его тете Дебби, которая была визжащей сукой. И последнее, она узнала, он надеялся по крайней мере, что его тетя Дасти разберется со временем с его тетей Дебби, не говоря уже о его маме (Клариссе казалось, что его мама не сможет этого сделать). Он мало что говорил об этом, но она это чувствовала. Она также знала, что он был очень счастлив, когда отец Клариссы тем же вечером, когда Дасти вернулась домой, заявился к ней. Она знала это, потому что он написал ей сообщение после того, как ее отец позвонил ему и сказал ей об этом. Хотя Фин не сказал: «Я очень счастлив». Он сказал: «Убийственно! Твой отец только что звонил, он уже разгребает дерьмо с Деб».

Кларисса не удивилась. Она тогда уже знала, что ее отец присматривает за Дасти, а присматривать за Дасти означало — присматривать о тех, кого любила Дасти.