Боги, пиво и дурак. Том 5 (СИ) - Гернар Ник - Страница 39

Он вдруг улыбнулся и с довольным видом покосился на меня.

— А ты неплохо ему пачку примял. Правда, это было бесполезно и даже глупо. Но наверняка приятно.

Я тихо рассмеялся.

— Есть такое…

Нергал поднял взгляд. Звездочка на западе уже еле просматривалась в синеве. Утро все смелее вступало в свои права.

— Чем больше я тебя узнаю, тем лучше понимаю, чем ты понравился Сету, — сказал он, выдыхая в небо сизую струйку дыма. — И чем же?

Нергал устроился поудобней на ведре, свесив руки с колен.

— Ты понимаешь, что вся твоя жизнь с точки зрения большинства — сплошная трагедия? — спросил он, глядя на меня смеющимися глазами. — И только твой кривой взгляд на вещи и нездоровая ирония делают ситуацию забавной. Без колебаний встреваешь в безнадежный бой, если считаешь себя правым. Самоубийца с улыбкой на лице.

Я фыркнул.

— Да ладно. Скажешь тоже… — и со вздохом добавил. — И вообще. Ирония — это как раз здорово. Нездорово ныть без конца.

Нергал кивнул.

— Ну, я-то с тобой полностью согласен. То есть с тобой согласен один из самых безумных богов среди всех ныне живущих. Тебя это не настораживает?

Я тихо рассмеялся.

— Ну, этот безумный бог оказался мне другом. Или партнером, если тебе так больше нравится. Так что нет, не настораживает. Напротив, я рад и горд. А вот меч я свой потерял — это действительно печально…

Нергал рассмеялся в ответ, зашвырнув окурок в снег.

— Так в чем дело? Создай еще один, точно такой же. По памяти. Ты же призыватель.

Я озадаченно почесал затылок.

— А ты прав. Что-то я тормознул не по-детски… Правда, можно же попытаться меч призвать! — радостно воскликнул я. Но тут же вспомнил про свою удачу и мрачно добавил: — Хотя даже подумать страшно, что у меня может сейчас получиться…

Тут из таверны выполз наш медведь, с отрубленной головой в лапе.

— О, благодарю! — вежливо отозвался Нергал, поднимаясь со своего места. Как будто ему не отрубленную голову принесли, а чашку чая.

— Если желаешь, можешь отдохнуть в моем доме и разделить с нами хлеб и вино, — с неожиданной для облика панды серьезностью заявил Та‘ки.

— Спасибо за приглашение, но я лучше домой, — отозвался Нергал, небрежно подхватывая отрубленную голову за волосы. — И, кстати, лучше не болтать о том, что сегодня здесь произошло. — он, окинув взглядом окровавленный снег и добавил. — Скажите, что свинью зарезали.

— К сожалению, только частично, — проговорил я, приблизившись к таверне. И приподнял с земли клешню Эреба.

Обрубок в моей руке шевельнулся. От неожиданности я выронил его и тихо выругался.

— Кстати, она у него обратно отрастет? — спросил я. — Или так и останется одноруким?

— Отрастет, — отозвался Нергал, направляясь ко мне. — Слишком слабо я его приложил. Но зато до тех пор, пока у него не отрастет новая рука… — со зловещей усмешкой проговорил он. — Эта будет ощущаться им, как если бы она все еще была соединена с телом.

И он впечатал подкованный каблук своего сапога в валявшуюся пятерню.

Пальцы судорожно раскрылись, задрожали.

— Прямо сейчас он определенно испытывает пронзительную радость от нашего тесного взаимодействия, — сказал Нергал, брезгливо подковырнув обрубок носком.

Рука злобно схватилась за сапог.

— Даже смотреть противно, — невольно сморщился я.

Нергал посмотрел на кусок Эреба. Потом — на отрубленную голову, которую держал за волосы.

— Да нормально, — пожал он плечами, тряхнув ногой и сбрасывая «вещь мейд бай Нергал». — Просто у тебя привычки нет. Но это наживное, — он кивнул на прощание мне и Та‘ки, открыл портал, похожий на маленькое солнце, и шагнул в сияние.

И едва только свет от портала рассеялся, как к нам на задний двор, зевая во весь рот, вышел Шрам.

Увидев окровавленный снег, он сразу перестал потягиваться и оторопело спросил.

— Вы… че здесь?..

— Потренировались немного, — отозвался я, незаметно присыпая снегом обрубок Эреба. — Вспомнили свинку.

— Ну вы даете, — недоверчиво проговорил Шрам. — Делать вам нечего…

— Завтракать пошли, — сказал Та‘ки, и, отчаянно косолапя, поплелся в таверну.

— Да, я сейчас тоже приду, — улыбнулся я. — Только немножко приберусь здесь.

— Да уж, сгреби все это хозяйство куда-нибудь, — сказал Шрам. — А то того и гляди стражники припрутся расспрашивать, кого мы тут ночами режем…

Когда они ушли, я сгреб окровавленный снег лопатой в бочки и прикрыл сверху беленькими чистыми шапками. Потом взял лопату, выдолбил небольшую ямку и запихал туда цепляющуюся за все на свете клешню Эреба. Закопал, притоптал и отправился в харчевню — желудок уже подводило от голода.

После завтрака мы принялись собираться к отъезду — грузить в телеги съестные и походные припасы, снаряжение и оружие. Пару раз у коня Азры при виде меня глаза загорались белым светом, и он яростно пытался вырваться из денника. В итоге меня загнали в таверну и велели ожидать там.

Пока парни собирались, Камилла боролась с капризами Лидии, которая никак не хотела принимать тот факт, что ей придется остаться дома вместе с дядей Леандром и дядей Августом. И с мамой, конечно. Малая гундела, плакала, потом ненадолго затихала, чтобы набраться сил — и все начиналось по кругу. В итоге Камилла раскричалась и утащила дочь наверх, в свою комнату.

Я вмешиваться не стал. Ничего утешительного я сказать девочке все равно не мог — зимняя поездка в столицу — не самое безопасное мероприятие для маленького ребенка.

А после обеда вся наша малочисленная, но очень гордая школа «Парящего грифа» во главе с новым магистром двинулась в путь.

Вернее, поехали все, кроме меня.

Потому что в планы моего осла поездка куда бы то ни было явно не входила.

Он стоял на дороге, шевелил ушами, косил злобные глаза и… не двигался, несмотря на все мои понукания.

Краем глаза я видел, как вдоль дороги собирается народ. Женщины хихикали, мужики ухмылялись в бороды. Уличные мальчишки тыкали пальцем…

— Что ж ты не едешь, паскуда? — с укором, из самой глубины своего сердца проговорил я ушастому. — Люди же смотрят, стыдно!

Осел мотнул головой.

Мол, отвали, двуногий. Тебе надо — ты и езжай.

— Позоримся-то оба, — сказал я, стараясь не смотреть на собиравшихся возле конюшни любопытствующих. — Ну давай, ннн-но, родимый!..

Я поддал ему сапогами и хлестнул по крупу конским хлыстиком. Осел злобно заикал, оскалил зубы и…

Бочком попятился назад.

Дружный смех со стороны конюшни демонстрировал удивительное единодушие собравшихся. Ну, еще бы — вроде и день не ярмарочный, а шуты на выезде. Класс!

А потом кто-то из мальчишек внезапно и очень громко свистнул.

И от этого звука моя недвижимость вдруг ка-аак ломанется вперед! От неожиданности я чуть не свалился, потому что мой серожопый скакун помчал с такой скоростью, что у меня в ушах ветер засвистел!

Подскакивая на каждый шажок своего мелкогабаритного рысака, я мысленно уговаривал себя, что дальше, должно быть, станет легче. На ляжках набьется костяная мозоль, осел начнет слушаться, и, наверное, я даже буду со смехом вспоминать это славное вхождение в столицу.

В конце концов, Христос же сумел въехать в Иерусалим на осле? И ничего!

Хотя, как сказать. Поездка-то в итоге все равно закончилась прескверно. Даже для сына божьего.

Так что держись, Даня. То ли еще будет.

Выехать без приключений из Вышгорода мне не удалось — оказалось, что за всеми хлопотами я в итоге забыл оплатить штраф за говорливого бродягу, которого оскорбленный судья чуть было не отдал палачу. Сначала пришлось придурковато улыбаться стражникам, которые отказались меня выпускать, потом ждать гонца с бумагой и продолжать улыбаться — только теперь уже своим соратникам, которые вынужденно толпились у ворот вместе со мной, перегораживая телегами дорогу другим путникам. Проезжавшие мимо торговцы ворчали и бубнили себе под нос всякие крылатые высказывания в наш адрес, пытаясь разъехаться. Стражники посмеивались, кони время от времени косили в мою сторону белым глазом, отчего у меня внутри все невольно напрягалось, а снаружи — потело.