Хрупкое сердце (ЛП) - Жаклин Николь - Страница 52

— Я поссорился с моей мамой, — сказал он, его улыбка исчезла.

— О нет, — пробормотала я. Может, поэтому он и пришел ко мне. Я знала, насколько близки он и его мама. Должно быть, он очень расстроился, если проехал всю дорогу до Сакраменто

— Ты хочешь поговорить об этом?

Тревор фыркнул от удовольствия и едва покачал головой из стороны в сторону.

— Я сказал ей, что надену тебе кольцо на палец, — прямо сказал он.

Интеллектуально я понимала слова, которые он говорил. Однако логически не могла уловить смысла.

— Ты что? — выпалила я, пытаясь понять, шутит ли он.

— Я ясно дал понять, что мы с тобой стали чем-то, к чему им нужно привыкнуть.

— Господи, — пробормотала я, рассеянно толкая его в грудь. И, полностью проигнорировав то, что он только что сказал, высвободилась из его объятий.

— Я вспотела, и мне нужен душ.

Я оставила его стоять в коридоре, а сама вошла в ванную. Он мог держать себя в руках, пока я очень быстро приводила себя в порядок. Не то чтобы он был у нас в первый раз.

Я была в душе менее пяти минут, когда его голос с другой стороны занавески напугал меня до чертиков.

— Я не могу понять, делаешь ли ты это намеренно, — сказал он, — или просто понятия не имеешь.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — отрезала я, мое сердце все еще билось так, будто собиралось выпрыгнуть из груди. — Могу я спокойно принять душ?

— Наверное, нет, — ответил он, подходя ко мне.

Я хотела разозлиться. И действительно сделала. Но, Боже мой, вся эта темная кожа была на виду, и он не выказывал абсолютно никаких признаков застенчивости.

— Я в душе, — пробормотала я.

— Я тоже, — весело ответил он.

— Я знаю. — Я продолжала смотреть, пока он не начал хихикать — Почему?

— Потому что я знал, что ты не сможешь сосредоточиться, пока не примешь душ, — ответил он, потянувшись за моим шампунем. — Но я не хотел ждать так долго.

Я позволила ему намылить мои волосы, даже не взглянув. Половина меня наслаждалась тем, что мы делали, но другая половина была в полном бешенстве. Почему он был здесь? Почему делал ход сейчас, когда раньше отступал? Какова была его конечная цель? И почему, во имя Бога, он сказал своей маме, что хочет жениться на мне? Тревор пошутил об этом? Должно быть, она взбесилась.

— Я вижу, как вращаются колесики у тебя в голове, — сказал он, запрокидывая мою голову, чтобы смыть шампунь. — Ты не хочешь поделиться своими мыслями с классом?

— Нет, — ответила я, отплевываясь, когда мыло стекало по моему лицу.

— Упс, — легко сказал он, вытирая остатки. — Почему ты не хочешь поделиться?

— Возможно, я не из тех, кто делится, — ответила я.

— Конечно, да, — возразил он, мягко двигая мои руки по бокам, прежде чем потянуться к гелю для душа. — Ты просто не хочешь ничего о себе рассказывать.

— Что ты делаешь? — спросила я, когда он опустился на колени в душе.

— Мою тебя.

— Я могу сама помыться, — возразила я, делая крошечный шаг назад.

— Я знаю, — сказал он, наклонив голову, чтобы посмотреть на меня, хотя вода брызгала ему в лицо. — Но мне хотелось бы самому это сделать.

Я склонила голову набок, задаваясь вопросом, чего мне не хватало в его загадочных ответах, но снова шагнула вперед, давая ему молчаливое разрешение.

Тревор начал с моих щиколоток и двинулся вверх, не то чтобы торопясь, но и не медля. Он не пропустил ни одного места, но и не задержался. К тому времени, когда тот добрался до моих бедер, я почти вибрировала от желания, но мужчина миновал любые эрогенные зоны, пробираясь по моей спине и туловищу.

— Тебе не нравится просить о помощи, — сказал Тревор, намыливая мою руку. — Не любишь говорить о своих чувствах или слишком углубляться в них.

Я открыла рот, чтобы ответить, но снова закрыла его, когда он предостерегающе покачал головой.

— Я говорю сейчас, ты получишь свой шанс ответить позже, — сказал он, двигаясь дальше по моей руке. — Сначала меня это сбило с толку. Ты была так приветливы, когда я появился в тот первый раз. Так просто. Я принял это как должное.

— Должное? — спросила я, игнорируя его взгляд.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — ответил он. — Хватит мне мешать.

Я закрыла рот и подняла одну бровь. И не могла дождаться, когда придет моя очередь говорить. Какого черта я вообще позволяла ему командовать мной? Он был в моем доме и прервал мой проклятый душ.

— Поэтому, когда ты стала ко мне холодна, я понятия не имел, что ответить. — Он пожал плечами и печально улыбнулся. — Это было такое изменение по сравнению с тем, какой ты была в начале, что я сразу же отступил.

Мне так хотелось заговорить, но я не стала. Тревор переместил руки к моему плечу и под мышке и не колебался ни секунды, хотя я не брилась несколько дней. Я заставила себя не краснеть.

— Я еще не понял того, что ты делаешь. — Он остановился на моей ключице, затем продолжил движение. — Ты избегаешь всего личного, даже последствий секса.

— Это неправда, — возразила я, не в силах больше молчать. — Я говорила с тобой о тонне личного дерьма.

— Ты иногда писала, — признал он, кивая. — Но лично? Ни разу.

— Неправда, — возразила я.

— Назови хоть один раз.

Тревор не переставал двигать ладонями, пока очищал мою другую руку, на этот раз начиная с моего плеча.

— Мы говорили о личном, когда ты появился впервые!

— Мы говорили о Генри, — поправил он. — Мы не говорили о тебе.

— Да, мы делали.

— Нет, — сказал он серьезно. — Мы этого не делали. Ты отмахнулась от того, как Генри причинил тебе боль, вот и все.

— Он не причинил мне боли.

— Разве не так?

— Нет.

— Тебя совсем не смутило, что он ушел от тебя?

— Нет, — решительно ответила я.

— Тебя не задело, что он ушел от Этты?

— Думаю, я уже чиста, — прямо сказала я, выдергивая свою руку из его. Я повернулась и выключила душ. — Я принесу тебе полотенце.

Я вышла из душа, но даже не добралась до полотенец под раковиной, прежде чем он развернул меня, чтобы я посмотрела на него.

— Вот о чем я говорю, — сказал он. — Ты отказываешься говорить о чем-то личном.

— Конечно, — ответила я, отказываясь отступать, хотя с нас обоих капала вода. — Меня раздражало, что он не заботился об Этте. Конечно.

— Тогда зачем притворяться, что это не так?

— Потому что это ничего не меняет, — парировала я. — Мое нытье об этом ни хрена не меняет!

— Это нормально злиться.

— Я не злюсь!

— Тогда что? — мягко спросил он.

— Мне грустно, — процедила я сквозь зубы. — Хорошо? Мне так чертовски грустно за нее.

— Это нормально — грустить об этом.

— Я знаю это, — парировала я.

— Это нормально, чтобы говорить об этом.

— Почему, черт возьми, я должна это делать?

— Потому что ты мне нужна, — ответил он, не сводя с меня глаз.

— Почему?

— Потому что я хочу заботиться о тебе.

Я усмехнулась. Ничего не могла поделать. Я сама заботилась о себе столько, сколько себя помню. Мои отец и сестра прикрывали меня? Без вопросов. Но просила ли я их о чем-то ? Никогда.

— Я забочусь о себе сама.

— То, что я впускаю тебя, не делает тебя слабой, — продолжил Тревор.

— Я никогда не говорила, что это так.

Я повернулась, чтобы схватить несколько полотенец, затем поднесла свое к лицу, дистанцируясь от него. От всего этого разговора мой желудок скрутило от беспокойства.

— Посмотри на меня, — приказал он. — Сейчас, Морган.

Я уронила полотенце, чтобы встретиться с ним взглядом. То, что я там увидела, было не тем, что я ожидала.

— Я люблю тебя.

— Нет, это не так.

— Ты всегда чертовски готова помочь всем. Я сказал тебе, что поссорился с мамой, и ты тут же смягчаешься и спрашиваешь, не хочу ли я поговорить об этом. Но как только говорю тебе, что к тебе чувствую, ты напрягаешься и меняешь тему.

— Это две совершенно разные ситуации.

— Я это понимаю, — легко согласился он, вытираясь. — Но твои реакции постоянны.