Авиатор: назад в СССР 4 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 27

По большому счёту, если вертеть головой и уметь читать со стендов, то на тройку можно наговорить.

Макс вышел отвечать первым, и спокойно сдал. На его лице сияла улыбка, когда сам Крутов пожал ему руку за прекрасный ответ. Можно не переживать за Куркова — оценка «отлично» обеспечена.

Следующим стал Артём. Тут-то и пошли первые приколы. Сначала Рыжов запутался в количестве крыльев у самолёта, при этом вывел формулу подъёмной силы. Затем он долго рассказывал про авиационные бомбы, показывая указкой на тактические приёмы.

— Ладно, Рыжов. Вроде чего-то знаешь, но есть и пробелы, — подытожил бывший начальник нашего училища. — Нарисуй мне танк на доске.

— Повторите? — переспросил Артём.

— Нарисуй на доске танк. Вы отвечали крайний вопрос по тактике. Одной из целей во время ударов по наземным целям является бронетехника противника, — спокойно объяснил Крутов.

Если бы на месте Тёмыча был я, другой член нашего квартета или кто-нибудь другой, он бы понял о каком танке идёт речь. Это, так называемый тактический знак этого типа бронетехники, который наносится на карту. Но, это же Рыжов!

То, что он начал рисовать, развеселило всех членов комиссии. Рисунок танка получился ужасным.

— Рыжов, вы рисовали Т-62 или Т-55? — спросил Крутов, намеренно подкалывая Артёма.

В кабинете уже смеялись все, а до нашего товарища всё не доходила причина. И так и эдак он попробовал нарисовать. Даже пулемёт закрепил на башне. Пока не махнули Артёму на выход, он продолжал стоять у доски, внося поправки в рисунок. Бежал Тёмыч из кабинета, будто его Света домой зовёт.

Время двигалось понемногу в сторону моего выступления. После хорошего ответа Костяна, следующим к барьеру должен был встать Червень.

И надо же случиться такому, что именно в этот момент Крутову куда-то приспичило. Будь это моё время, я бы предположил, что всему виной телефонный звонок на сотовый. Но здесь, как говорится, «вам не тама».

— Я выйду. Мне в Москву нужно позвонить. Пока продолжаем, — сказал Николай Евгеньевич и вышел из кабинета.

Червень начал издалека. Сначала попросил ещё пять минут на подготовку. Борщев, конечно, был не лучшего мнения об этой идее, но сильно возражать не стал. Как бы нас не драли эти крайние недели перед выпуском, но отчислять кого-то по учёбе начальник училища желания не имел.

Прошло и дополнительное время, но Андрюха продолжал оттягивать момент до прихода Крутова. Будто, от него какая-то помощь прилетит. А может, мы чего-то не знаем об этих родственных связях?

— Червень, у вас минута на окончание вашего художества на доске, — сказал Борщев, наблюдая, как Андрюха начинает цветными мелками рисовать рельеф на схеме мотопехотной роты армии вероятного противника в наступлении.

— Червень, у вас осталось пять секунд, чтобы приступить к ответу. Покажите, в конце концов, ваши знания, — негодовал Борщев, который искал хоть какую-то зацепку, чтоб не выгнать Андрюху с экзамена. — На какую оценку претендуете?

— Рассчитывал на «хорошо», — со всей серьёзностью ответил он, чем вызвал смех и улыбки у комиссии.

— Неверный расчёт, товарищ курсант, — ответил Борщев, постучав по столу.

Именно в этот момент вошёл Крутов. В и тогда, отвечающий, взглянув на вошедшего, пошёл ва-банк.

— Товарищ генерал, курсант Червень ответ по билету закончил, — доложил Андрюха.

Мда, опрометчиво! На что надеется, не понятно. Вальяжно, показывая рукой, что команды подавать не надо и вставать тоже, он прошёл мимо Андрюхи, рассматривая его художества.

— Что у нас здесь? Червень, значит, — сказал генерал, разглядывая красивую картинку на доске.

Борщев не знал, что и ответить на такой выпад курсанта. Не говорить же, что он не отвечал и просто так схитрил. И так уже за Реброва был, наверняка, серьёзный нагоняй, что такого офицера изжили.

— Оценка «хорошо», товарищ генерал. Знает курсант материал, — сказал Борщев, злобно глядя на Червеня.

— Ну, какая же здесь хорошо, Максим Викторович?! «Отлично». Твёрдая. Мне достаточно одного взгляда на доску, чтобы понять его теоретическую подготовку.

— Понял. Значит… фух, «отлично», товарищ Червень.

— И танки нарисованы как надо. Даже не придраться. Оценка «отлично», — сказал Крутов, и отправил хитрого Червеня в коридор.

С моим экзаменом было всё гораздо проще. Рисовать на доске нужно было минимально, вопросы не сложные. Управился я с ответами на вопросы за чуть большее время, чем готовился к ответу Червень. Крутов пожелал мне удачи на защите дипломной работы, и во второй раз за эти экзамены пожал мне руку. Перед уходом свое напутствие высказал мне начальник училища.

— Родин, вечером не забудьте про распределение. Вы заходите первый. И будьте добры не как в прошлый раз, — с укором сказал Борщев. — У вас право выбора, золотая медаль, а вы не знаете даже, где служить хотите.

— Так точно, товарищ полковник. К вечеру буду знать, — ответил я.

— Не к вечеру, а уже должны знать! — воскликнул Борщёв. — Долго думаете.

— Максим Викторович, не надо никого торопить. Лично буду присутствовать на распределении и участвовать в этом процессе, — сказал Крутов. — Вместе подумаем, Родин, правильно?

Экзамен все сдали на хорошо и отлично. Никто из преподавателей «не валил» нас, задавая сложных вопросов. Оно и понятно, что смысл тогда было учить человека больше четырёх лет, слетать с ним экзаменационный полёт, нагрузить его сдачей физо, а затем выгнать на теории. Да и не было у нас таких людей, чьи умственные способности были бы на уровне одноклеточного.

Весь курс находился в казарме в ожидании вызова в учебный корпус. Там как раз заканчивали совещаться начальники и скоро должны были вызвать меня.

— Серый, ну ты нам оставь какое-нибудь местечко, а то сейчас всё там выберешь, — улыбался Макс, рисуя на своём погоне ещё одну звёздочку.

— На всех мест хватит, — сказал я, переворачиваясь на живот. — Лучше бы подремать дали. Все соки выжимают эти экзамены, да Тёмыч?

В ответ услышал только храп. Артём вообще использовал каждую свободную минуту, чтобы поспать. Дома такой роскоши ему не позволяют.

— Молодой отец во всей красе, — произнёс Голубев, вышедший из канцелярии.

Расположение сразу наполнилось скрипами и топотом тех, кто вскочили со своих кроватей.

— Тише. Дайте поспать человеку, — приложил палец к губам ротный. — Продолжайте заниматься, чем вы обычно занимаетесь в казарме. Родин, со мной.

Пожалуй, это был первый раз, когда Сергей Юрьевич не устроил разнос за лежбище на кроватях.

— Уже определился с местом? — спросил меня Голубев, когда мы поднимались по центральной лестнице.

— Не совсем, товарищ майор. Сомнений много.

— Для тебя не будет новостью, что генерал-майор Крутов к тебе хорошо расположен. Его слово будет решающим сейчас, так что у тебя есть шанс не уехать в ТуркВО, — сказал ротный, когда мы проходили мимо огромных портретов Гагарина и Комарова, чьё имя носит училище. Фойе перед входом в коридор, где находятся кабинеты замов и начальника училища, пустовало. В это время здесь не бывает народу, и твои шаги по паркету всегда отдаются эхом в этих стенах.

— Да уж, покровительство у меня хорошее, — улыбнулся я. — Проблема в том, что может именно туда я и хочу.

Голубев слегка замедлил шаг, потянув меня за локоть. Такого манёвра я не ожидал.

— Вам стоит здесь задержаться и поговорить, — сказал ротный и проследовал дальше, закрыв за собой стеклянную дверь.

— Надеюсь, это не из-за большого желания быть героем? — едва ли не шепотом произнёс Краснов, вышедший из-за угла.

Очень неожиданная встреча. Отец Ани был одет в кожаную куртку, бордовую рубашку без галстука и… в джинсах?

— Тихо ходите, Леонид Борисович. А разве вам позволено носить товар капиталистических стран? — указал я на его ноги.

— Странно, что ты не отличаешь джинсы болгарского производства «Рила» от «Левисов», — покачал он головой. — Как сам? — подошёл он ко мне ближе и протянул руку.