Ротмистр Гордеев - Самойлов Александр - Страница 25

Не понимаю, как она вдруг оказывается сверху, как изящным движением распускает густые чёрные волосы, как склоняется надо мной и опускается всё ниже и ниже. Моё тело начинает биться в конвульсиях, я вне себя от счастья, но всё равно не сдаюсь. Перехватываю инициативу, доказываю ей, что и у меня в арсенале есть ещё кое-что, и это ей нравится.

А потом мы лежим, сжимая друг друга в объятиях, наши глаза полны нежности и счастья.

Ли Юаньфэн касается моего амулета.

– Ты охотник на демонов? – внезапно спрашивает она.

– Да, а что? Тебя что-то смущает?

Девушка улыбается.

– Ты очень странный охотник на демонов. Очень странный и очень красивый.

– Для мужчины достаточно быть немного симпатичнее обезьяны, – отшучиваюсь я.

Она смеётся. Мне нравится её смех, её волосы, глаза, шея, руки, ноги… Мне нравится в ней всё.

– Сегодня мне было хорошо, как никогда прежде, – признаюсь я.

Ли Юаньфэн улыбается.

– Во время учёбы в Англии мне попалась в руки какая-то индийская книжка. Там было много интересного.

– Что ж, давай ещё немного почитаем, – привлекаю её к себе я.

Ближе к рассвету она отстраняется.

– Мне пора. Скоро проснётся брат.

– Думаешь, он ни о чём не догадался?

– Одно дело – догадываться, другое – знать наверняка. Он мой брат, я его уважаю и люблю. И да, не бойся, эта ночь прошла без последствий для тебя и меня.

Я киваю, догадываясь, к чему она клонит. Не хотелось бы, чтобы Ли Юаньфэн забеременела от меня после сегодняшнего. Девушка мне очень нравится, однако любовью это чувство не назовёшь.

– Скажи, а тот, другой, что находится в тебе, – он всегда спит? – вдруг спрашивает она.

– Что?! – едва не подскакиваю я. – Какой ещё другой?!

– Тебе видней. Я лишь чувствую, что в этом теле есть ты и не ты. И тот, который не ты, спит и видит всё, что с тобой происходит, будто во сне.

Понятно, почему срабатывал мой амулет: какие-то способности у китаяночки есть. Правда, опасности для меня они не представляют. Во всяком случае, сейчас.

– Если ты не против, я не хотел бы говорить об этом.

– Хорошо. Прости меня, если мой вопрос причинил тебе боль.

Она склоняется надо мной, жарко целует в губы и уходит. Я пристально гляжу ей вслед, а потом долго ворочаюсь на постели. Устал, как последняя сволочь, а сна ни в одном глазу. В башку лезет всякая ерунда.

Ранний рассвет кажется подарком. Встаю ещё до появления ординарца с моими шмотками. Выглядят они почти новыми. С удивлением смотрю на Кузьму: наверняка не обошлось без барабашкиных штучек-дрючек.

Одеваюсь, мою лицо ледяной водой, она помогает мыслям и телу прийти в норму. Вот что значит ночь с красивой и опытной женщиной: вроде все жизненные соки выжали, но внутри всё поёт, душа рвётся в бой.

Савельич выстраивает бойцов, отдаёт рапорт. Происшествий за ночь не случилось, солдаты готовы к труду и обороне, но в первую очередь – к завтраку. А с этим дело обстоит неплохо. К нашему подъёму деревенские женщины сварили несколько огромных котлов каши – шутка ли, им надо прокормить больше сотни голодных мужиков.

– Чумиза! – морщатся мои.

Среди нижних чинов эта неприхотливая еда популярностью не пользуется. Солдаты часто жалуются, что от неё у них болит живот, а пища плохо переваривается, но мы не в ресторане, спасибо и на этом. Вдобавок каша с мясом – ради нас забили трёх поросят.

Спрашиваю у Ли Цао, как будем расплачиваться за гостеприимство, мои финансы давно исполнили весь репертуар.

– Ты уже заплатил за всё, когда согласился помочь их людям перебраться через линию фронта. Торговцы, про которых я говорил, из этой деревни.

Больше ничего не добавляет, но по хмурым глазам становится ясно: он в курсе, что эту ночь его сестра провела со мной.

Как только котлы пустеют, даю команду отправляться. Мы так чувствительно вдарили японцам, что не удивлюсь, если они не спали всю ночь и шли по нашим следам. Значит, нужно спешить.

Думал, торговцы будут копаться со сборами. Но нет. Их выносливые вьючные лошадки уже нагружены: тюки, свёртки, корзины и ящики уже приторочены и увязаны как надо. Да и сами торговцы, десяток человек с косами до пят в пёстрых, но добротных китайских куртках, штанах и мягкой обуви производят впечатление людей дисциплинированных и почти военных, разве что оружия не хватает.

Забираемся в сёдла на любезно одолженных нам хунхузами коней. Оглядываю своих. Как там Рощин? Ещё слабоват, но в седле держится. Тимофей Лукашин тоже оправился и выглядит вполне бодро. Вся наша компания производит впечатление сытых и отдохнувших людей. Это, конечно, ненадолго: мы всё ещё на японской стороне фронта, до возвращения в часть ещё далеко.

Смотрю на отряд «Небесной справедливости». Хунхузы Ли Цао и его сестры выглядят вполне профессиональным армейским подразделением: одеты единообразно, разбиты на десятки, каждым из которых командует более опытный боец, вроде наших унтеров. Даже что-то вроде выправки присутствует. Оружие выглядит единообразным: американские винчестеры, у старших десятков ещё и револьверы – я пока не силён в многообразии местного вооружения, чтобы определить так, на глаз, фирму и даже страну производителя. Кони справные, как на подбор.

Ко мне подъезжают Ли Цао с сестрой. Как-то сам собой приосаниваюсь, принимая бравый вид.

Не о том думаешь, Николай… Та ночь осталась позади.

Ли Цао смотрит на меня с прищуром, и без того узкие глаза превратились в щёлочки. Беру себя в руки, не до рефлексий пока и не до любовных томлений.

– Как у вас с боеплипасами?

– Негусто. Поиздержались за время рейда, а пополнить негде. По обойме-полторы на брата.

Ли Цао смотрит на мою револьверную кобуру.

– А у вас самого?

– Всё, что в барабане.

– Я подумаю, что можно сделать. Выступаем.

Даём своим людям команды к движению.

Наша чёртова дюжина держится в середине отряда хунхузов. За нами – торговцы. Деревня быстро остаётся позади. Споро пылим по дороге. Двигались бы и на рысях, но скорость движения отряда ограничена скоростью самой медленной его части. Передвигаемся какими-то окраинными дорогами, почти тропами: Ли Цао говорит, так меньше риск наткнуться на японцев.

Навьюченные лошади торговцев могут идти лишь быстрым шагом, но всё равно движемся вдвое быстрее, чем если бы шли пешком. Так кони могут идти часов семь, но первый роздых отряду Ли Цао даёт через пару часов.

Мы грызём сухари – всё, что осталось от наших припасов, хунхузы уплетают рисовые колобки, лошади хрумкают овсом или каким-то другим зерном. Самый шикарный перекус у торговцев – к рису добавлены какие-то маринованные овощи.

Снова подъезжает Ли Цао с одним из своих «унтеров».

– Никорай, тут немного патронов – всё, что удалось найти.

«Унтер» протягивает мне небольшой, но увесистый мешочек с патронами для «мосинок».

Пересчитываю – на каждого из бойцов выходит штуки по три. И то хлеб.

– Бубнов! Раздать бойцам!

Унтер подскакивает, получает в руки подарок от наших новых китайских друзей и тут же спешит его исполнить.

– Надо выдвигаться. Готовы?

Утвердительно киваю в ответ на вопрос Ли Цао.

Слышен топот копыт. К нам подлетает и осаживает свою лошадку Ли Юаньфэн. Господи, до чего хороша! Жаль, новости девушки не столь прекрасны, как она сама.

– Нас нагоняет большой японский отряд, батальона два. Будут здесь где-то через полчаса.

– Сколько отсюда до линии фронта? – спрашиваю Ли Цао.

– Кирометров с десять. Как таковой ринии фронта там нет, отдельные укрепрённые позиции и разъезды – мы сильно удалирись от основных позиций ваших и японских войск. Здесь самый край соприкосновения плотивников.

– Успеем?

Ли Цао отрицательно мотает головой.

– Без торговцев бы ушри. Но я их не блошу.

– Неожиданная атака? Это повысит наши шансы. Засада?

– Одни торговцы не плойдут. Здесь кроме японцев хватает желающих завладеть их товалом.