Ротмистр Гордеев - Самойлов Александр - Страница 36

– Тем более вы должны отомстить тому, кто это сотворил… Итак, будем говорить здесь или у нас в контрразведке? Только я не обещаю, что тогда вы вернётесь назад…

– Здесь, – решается хозяйка борделя.

– Что ж, мы вас слушаем.

– Ко мне часто приходят господа русские офицеры. Они знают, что у меня тут уютно, а мои девочки – самые красивые. – Она смотрит на меня. – Кажется, вы, господин, тоже здесь бывали.

– Возможно, – не спорю я.

По меркам этого времени визит в публичный дом – не криминал, тем более на войне, когда ты оторван от жены и дома. А у Гордеева нет ни законной супруги, ни, похоже, невесты. Другое дело, как они не боятся «намотать себе на винт»: до открытия антибиотиков ещё далеко, а методы лечения венерических заболеваний кажутся настоящим варварством. Хотя… Если тут водятся лешие и домовые, может, есть и свои, специфические способы лечения. Сводила же мне в детстве моя бабушка бородавки всякими нашёптываниями, а тут колдунство куда могучей.

– Не отвлекайтесь, – напоминает Николов.

– Да-да… Сегодня тоже всё было как обычно. Господа офицеры собрались в большой зале, мои девочки принесли им вина, кто-то попросил опиум… Это же не возбраняется?

– Не возбраняется, – сквозь зубы произнёс Николов.

Увы, в России того времени даже кокаин продавался прямо в аптеках и стоил сорок копеек за грамм. Самым лучшим считался кокаин немецкой фирмы Merck, его фасовали в коричневые стеклянные баночки. Светские дамы таскали наркотик в пудреницах, были даже ювелиры, которые специализировались на таких предметах дамского обихода. Раненым солдатам и офицерам в качестве обезболивающего давали морфий. Многие потом на него подсаживались.

– Я села играть на рояле: хорошая музыка всегда создаёт нужное настроение, – продолжила Сяо Вэй. – Внезапно что-то произошло, я даже не поняла, в какой миг, потому что была поглощена игрой. Это было какое-то безумие! Господа русские офицеры перепились, нанюхались кокаина, накурились опиума, а дальше в них словно вселился бес, они были словно опоенные – рвали друг друга зубами и ногтями. Я попыталась взывать к ним, но это не подействовало. Тогда мы с девочками выскочили из помещения, заперли его с этой стороны и позвали за помощью…

– Всё?

– Мне больше нечего добавить.

– Наверное, нужен химик, – говорю я. – Надо проверить, что жертвы пили: вдруг в алкоголь подмешана какая-то дрянь? Ну, и неплохо было бы провести химический анализ всей этой дряни: морфия, кокаина, гашиша…

– У меня первоклассный товар! – обиженно восклицает хозяйка борделя. – Я знаю толк не только в девочках.

– Тогда переговорим с девочками, – решает Николов. – Может, они знают, с чего всё началось.

Приказ контрразведчика восторга у женщины не вызывает, однако спорить Сяо Вэй не решается.

– Сейчас я их позову, – сообщает она и, раскланявшись, идёт созывать своих подопечных.

Допрашиваем весь «цветник» скопом, рассадив красоток на диванчики. Сами с Николовым занимаем центральные места напротив – по его приказу нам приносят лёгкие плетёные стулья.

Жриц любви полтора десятка. Все такие же набелённые и раскрашенные, как их «мадам», с фигурками тоненькими, словно тростинки, роскошные длиннополые халаты отливают золотом. Как говорится, дорого и бохато…

Мне их белоснежные личики с красными щёчками и густо подведёнными бровями кажутся масками, а сами девушки будто на одно лицо. Да, симпатичное, где-то даже красивое, но неестественное и потому малопритягательное. Смыть бы с них штукатурку. Хотя… Неизвестно, какие крокодилы скрываются под ней на самом деле, так что ну его, хватит с меня ужасов в большой комнате.

Почти все девицы сносно балакают по-нашему: заведение специализируется на русских клиентах. Это облегчает допрос, можно обойтись без переводчиков. Правда, очень забавно, когда они путаются в словах, делают неправильные ударения или не могут выговорить какие-то гласные, но, думаю, начни я шпарить на китайском, девицы бы просто в лёжку легли от хохота.

Отвечают они под копирку. Пришли господа офицеры, выбрали себе спутниц на время, но, прежде чем разойтись по «нумерам», решили усладить свой слух музыкой. Ну и перед основным действом приняли дозы горячительного, нюхнули порошок или ширнулись морфием. Вроде всё шло как обычно: клиенты трогали девушек за интимные места, те довольно пищали, вино лилось рекой, наркота сыпалась на пол… А вот потом… Глаза русских загорелись красным огнём, они обезумели, забыли про девушек и накинулись друг на друга. Почему это произошло, никто даже представить себе не мог.

– Это какой-то кошмал! – щебечет совсем миниатюрная китаяночка с пышной причёской на голове и слегка вздёрнутым носиком.

Она представилась как Джу, что в переводе означает «хризантема». Настоящее это имя или «творческий» псевдоним, девушка не уточнила. Я довольно равнодушен к восточному типу красоты, но в Джу что-то есть, правда, пока не могу понять, что именно. На мой вкус она слишком уж субтильная: тронешь – переломится пополам. Ну и приятные выпуклости подкачали: можно сказать, что их нет. А кукольным личиком меня не проймёшь.

И тем не менее при взгляде на неё кровь в жилах если не вскипает, то становится горячей на несколько градусов. Ловлю себя на мысли, что не прочь покувыркаться с Хризантемочкой в кровати, и тут же одёргиваю себя: какого хрена, товарищ штабс-ротмистр, за стеной лежат разорванные в клочья русские офицеры, твои боевые товарищи, а ты тут слюной исходишь на сомнительные прелести китайской проститутки! Неужели всему виной то, что я уже несколько дней не видел Ли Юаньфэн, не касался её упругого тела, не целовал её шёлковые губы?

– Ротмистр, с вами всё в порядке? – удивлённо спрашивает Николов.

– Виноват.

Он качает головой, но больше ничего не говорит, а я начинаю анализировать нахлынувший на меня приступ желания. Амулет не реагирует, то есть вроде бы с Джу всё в порядке. Наверное, просто накачана по уши сексапилом, вот я так на неё и реагирую. Есть женщины, просто заряженные феромонами, мужики летят на них, как мотыльки на огонёк. Наверное, Джу из таких. Она меня не соблазняет, глазками не стреляет, бедро не показывает, говорит мало, но по делу, да и голос без тревожащей хрипотцы, скорее даже писклявенький.

Внешность как внешность, ничего, как я уже говорил, выдающегося, причём в прямом смысле слова. Лицо в белилах, шея тоже… Хотя стоп! Кажется мне это или нет, но иногда сквозь толстый слой «шпатлёвки» на тонкой шейке проступают большие красные пятна, иногда они охватывают её целиком. Блин, а может, она заразная? Мало ли какую заразу можно подхватить, пропуская через себя по несколько клиентов за ночь… Меня аж передёргивает от этой мысли.

– Да что это такое с вами, Николай Михалыч? – опять не выдерживает контрразведчик.

Говорить о таких вещах при дамах не принято, однако я всё-таки склоняюсь над ухом Николова и шепчу, что девочка-то, похоже, больна: вон вся шея в пятнах, как у леопарда.

– Какого цвета, говорите, эти пятна? – напрягается Николов.

– Красные.

Он натянуто улыбается.

– Спасибо, девушки. Допрос окончен.

Проститутки поднимаются, начинают расползаться по комнатам.

– Джу, – зовёт контрразведчик.

Девушка замирает.

– Останьтесь, пожалуйста. Мне надо задать вам ещё пару вопросов.

– Холосё, – кивает она. – Как пликазете, господин офицел.

В комнате не остаётся никого, кроме нас троих. Я решительно не понимаю, зачем Николову понадобилась эта девка. Если она и впрямь больна, лучше держаться от неё как можно дальше и вызвать врача. Быть может, подполковник специально хочет сказать ей об этом…

– Сто вы хотели от меня узнать? – спрашивает девушка.

– Выпьете с нами? – удивляет меня начальник.

– Охотно, – кивает Джу.

– Что предпочитаете: шампанское, вино или лампадное масло?

Проститутка удивлённо мигает.

– Не понимаю вас, господин.

– Ты всё прекрасно понимаешь, рокурокуби! – кричит Николов. – Ротмистр, доставайте вашу шашку!