Ротмистр Гордеев - Самойлов Александр - Страница 37

Не понимая, что к чему, я всё равно выполняю приказ старшего – выдергиваю заговорённый клинок из ножен.

С Джу происходит что-то странное: её шея удлиняется чуть ли не на метр, сквозь приоткрытые губы проступают острые волчьи клыки. Они клацают перед моим носом, я едва успеваю отшатнуться.

– Рубите шею!

Легче сказать, чем сделать. Демон проявляет чудеса проворности. Его голова действует не хуже тридцатитонного ядра – бабы, предназначенной для сноса зданий. Один удар – и мы с Николовым разлетаемся в разные углы комнаты. Подполковнику всё же удаётся разок задеть тварь саблей, но та со звоном отскакивает от рокурокуби, будто чудовище целиком сделано из металла.

Хватаю свой стул и запускаю его в демона. Плетёная конструкция разлетается в щепки. Тварь разворачивается в мою сторону, шея летит вперёд подобно кобре. Бью шашкой, но неудачно: в шею не попадаю, а «башня» у твари, как у танка, только отбиваю руку.

Бах! Ба-бах! Николов дважды разряжает в демона револьвер. Пули вышибают снопы искр, не причиняя Джу вреда. Она снова мотает башкой, а параллельно умудряется свалить меня на пол простой подсечкой.

Прыжком встаю на ноги, чувствую в себе кураж. Врёшь, демоница, не возьмёшь! Откуда только просыпается умение фланкировать шашкой, не иначе вновь пробудился настоящий хозяин тела. Клинок мелькает с бешеной скоростью, а я всё увеличиваю и увеличиваю темп. Ещё немного – и передо мной возникает своеобразный щит. Джу ошалело пытается его пробить и каждый раз получает отпор.

Всё, что мне нужно, – удобный момент. И вот он настаёт. С хэканьем опускаю клинок на её длинную, лишённую всякого изящества шею, вкладывая в удар все силы, всю злость и ненависть, что успел накопить, мщу за погубленные тварью жизни русских офицеров. Теперь шашка не встречает сопротивления и погружается в плоть Джу как в масло. Женская головка отделяется от туловища и с грохотом падает на пол, подпрыгивает несколько раз и замирает. Взгляд демона заволакивает пеленой, глаза становятся стеклянными.

– Николай Михалыч, сегодня вы превзошли сами себя! – восклицает Николов. – Если бы не вы, это был бы наш последний день.

– Я даже не представляю, как вы с этим живёте, – вздыхаю я.

– Не просто живём, а сражаемся насмерть.

– Почему амулет не среагировал?

– Демоны вроде рокурокуби умеют обманывать не только людей, но и амулеты. Так что теперь вам придётся полагаться не только на него, но и на магическое зрение, которое вам подарила кровь Хихи.

Меня аж передёргивает от неприятных воспоминаний.

– Надеюсь, чего-то другого она мне не подарила?

– За своё здоровье можете не волноваться. Ну и коли ваше магическое зрение помогло нам разоблачить опасного демона, давайте-ка проверим остальных девиц. Кто знает, может, среди них затесалась ещё парочка-другая демонов?

Звать Сяо Вэй не приходится, она прибегает сама, перепуганная насмерть, и застывает в проходе.

– Что скажете насчёт мадам, Николай Михалыч?

– Мадам как мадам, – оглашаю я вердикт.

– Уже лучше, – облегчённо вздыхает подполковник и обращается к хозяйке борделя: – Госпожа Сяо Вэй, потрудитесь, пожалуйста, снова собрать здесь весь ваш персонал. Я имею в виду не только девочек, а вообще всех, кто у вас работает.

Вместе с охраной, садовником, поварами и прочей прислугой набирается человек тридцать. Внимательно обхожу каждого, разве что в рот не заглядываю.

– Чист, чист, чист…

Пройдя вдоль всей цепочки, сообщаю:

– Демонов среди них нет.

– Что ж, дамы и господа, вопросов к вам больше не имею. Только к вашей хозяйке. Мадам Сяо Вэй, потрудитесь объяснить, как это вы умудрились взять на работу японского демона?!

Женщине становится плохо. Усаживаем её на стул, слуга приносит воды и какие-то таблетки. Выпив их, Сяо Вэй пускается в путаные объяснения.

– Вы ведь сами видели Джу… Разве она похожа на японку?

Подполковник кивает. Ободрённая этим хозяйка борделя продолжает рассказ.

– Вот и я решила, что это обычная китаянка. Времена сейчас такие, что многие девушки не прочь заработать своим телом на жизнь. До этого дня у меня к Джу не было ни малейших нареканий, а клиенты её очень любили.

– Откуда она у вас?

– Её привели мои знакомые… с той стороны фронта.

– Хунхузы? – сверлит её взглядом Николов.

– Да. Они были очень настойчивы, когда просили меня устроить судьбу Джу. Я всего лишь выполнила их просьбу.

Моё сердце ёкает, когда она говорит о хунхузах. Я перебиваю Николова, прежде чем он хочет задать новый вопрос:

– Скажите, а это случайно были не люди Ли Цао?

– Что вы, господин офицер! Все знает, что Ли Цао ненавидит японцев. Это были другие хунхузы, которые с ним никак не связаны.

– Хорошо, – кивает подполковник. – У меня на сегодня ещё много дел. Скоро сюда прибудут для разбирательства жандармы, они решат, что делать с вами и вашим заведением. А нам, Николай Михалыч, пора в другое место – расследовать нападение на поезд.

С огромным облегчением выхожу вместе с Николовым из борделя. Только на улице понимаю, что могу теперь дышать полной грудью.

– Так и живём, Николай Михалыч, – говорит Николов. – Так и живём…

Кажется, у меня личный рекорд в этом мире: впервые я несколько часов не вылезаю из-за руля местного чуда инженерной мысли – николовского служебного автомобиля. Не скажу, что получаю удовольствие, устаёт всё что можно: руки, спина, ноги, глаза. Хлеб шофёра этого времени зарабатывается тяжким трудом.

Мы выезжаем из города, пылим по просёлку вдоль железнодорожного полотна к месту нападения на наш воинский эшелон. До сих пор не по себе от пережитого в борделе Сяо Вэй.

Николов, словно читает мои мысли.

– Николай Михалыч, вы как?

Честно признаюсь, что до сих пор мурашки по коже.

Николов достаёт из кармана фляжку, протягивает мне.

– Глотните. Может, полегчает.

Принюхиваюсь. Что-то явно спиртное.

– Господин подполковник, я ж за рулём… Николов удивляется:

– А при чём тут это?

У них что, можно пить за рулём? Хотя когда автомобиль – роскошь, а не средство передвижения… Да и гаишников я тут до сих пор ни одного не видел.

– У нас водителям запрещено пить за рулём. Дорожная полиция строго следит, чтобы это правило соблюдалось.

– Ну, стопочка-другая не сильно ослабит внимание водителя. Да и выветрится быстро.

Ну да, с местными скоростями и открытыми кабинами, когда водила и под ветром, и под дождём, и под снегом…

– У нас большинство машин с закрытыми салонами. А на скорости под сто километров в час даже небольшое рассеяние внимания способно привести к смертельной катастрофе, – делюсь с Николовым.

Подполковник удивлён:

– Сто километров в час? Сколько это будет в верстах?

Хорошо хоть не надо объяснять, что такое метрическая система.

– Больше девяноста.

– С ума сойти! Это же какая-то фантастическая скорость…

– Некоторые гоняют ещё быстрее. В полтора-два раза.

– Сложно даже представить себе.

Пожалуй, про реактивную авиацию и космос я подполковнику пока не буду рассказывать, дабы совсем уж не шокировать Николова.

Господи, мало мне было увиденного и пережитого у Сяо Вэй в «весеннем доме». Разбитые и обгоревшие вагоны, лежащие вокруг трупы часовых. Место событий взято под охрану и оцеплено солдатушками бравыми ребятушками под командой пехотного штабс-капитана. Завидев машину, он сам подбегает к нам и берёт под козырёк. Военная контрразведка – это вам не хухры-мухры.

Николов кратко переговаривает с ним. Оказывается, высокое армейское и железнодорожное начальство тут уже побывало, огляделось и отбыло восвояси. Ну хоть какие-то хорошие новости! Стало быть, нам с подполковником никто не будет мешать работать.

У насыпи пара запряжённых быками повозок, на которые китайские кули под присмотром усатого унтера аккуратно сгружают тела погибших. Мы с Николовым буквально роем землю: следы на земле, стреляные гильзы.