Перерождение Артефактора (СИ) - Тарс Элиан - Страница 17

— Отчего же, достоин, — пожал я плечами. — И…

— Или вы думаете, я должна забыть своего отца? — перебила меня Марселла. — С чего бы? Да как вы вообще смеете подобное говорить? Я… Вы…

Вскочив на ноги, она развернулась и потопала прочь.

Но спустя пять шагов вновь развернулась, вернулась к нашему столу, забрала поднос с посудой и остатками еды, и понесла его в сторону мойки.

— Зря ты так, Тео, — осуждающе проговорил Шон. — Леди дель Ромберг не выпячивает своё родство. Выпячивают что-то, чтобы получить какую-нибудь выгоду. Она ни разу не кичилась тем, что является единственной дочерью и наследницей дель Ромбергов. Это для неё неважно. Она любит море, хочет повторить подвиг отца и очень гордится своим отцом. Хоть никогда его и не знала.

Взгляд Шона был непривычно серьёзен, он будто бы пытался прожечь мне черепную коробку и выгравировать на моём мозге свои слова.

— Ты сегодня на удивление многословен, — усмехнулся я, — и решителен.

— Эм… — смутился Шон, отводя глаза. — Просто…

— И мне это нравится, — перебил я. — Как и твои мысли. Но нельзя жить прошлым, Шон. Если она будет боготворить каких-то стариков или давно умершую легенду, она не сможет жить настоящим и творить будущее. Если великолепие капитана Джонсона продолжит слепить глаза нашей малютке, она не сможет разглядеть собственный путь. Не сможет сама стать новой легендой и попасть в Восьмое море.

— Эм… эм…

— Доедай давай быстрее. На самом деле мне тоже не терпится взглянуть на профессора Кевина Рассела.

Кевин постарел. Уже и очки нацепил, полысел и обзавёлся небольшим животиком. Когда мой старый друг зашёл в кабинет, я невольно замер, чувствуя, как заныло сердце. Сколько прошло времени, с тех пор как я умер? Восемнадцать лет… Это ведь много? Что сейчас с теми, кто был мне дорог и близок? Сколько людей из них сейчас живы?

Время безжалостно.

Правда, глядя на то, как бодро и увлечённо Кевин рисует на доске схему сердечника простенького энергощита, я немного расслабился. Он тот ещё живчик, наслаждается своей работой. Уверен, проживёт ещё немало счастливых годков.

А учитывая, что Кевин старше Бари на десять лет, мой заклятый «друг»… моя Цель сейчас, должно быть, помирать не собирается.

Эх, лишь бы Бари был полон сил, когда я приду за его головой…

— Поразительно, профессор! Вы предлагаете использовать панцирь трёххвостого броненосца в тёртом виде вместо того, чтобы использовать куски и обломки. Я читала, что ваш метод более сложен, но он вызвал революцию в артефакторике! Недаром вы были старшим плотником-артефактором на легендарной Лудестии! — восторженно выдала Марселла, когда Кевин закончил вводную часть лекции и спросил, есть ли вопросы.

Мой старый друг грустно улыбнулся и поправил очки.

— На самом деле этот метод придумал капитан Джонсон, — проговорил он. — Именно он открыл способ преобразования в пыль самых твёрдых материалов. Наш капитан… — Кевин тяжело вздохнул. — Он был не только величайшим мореходом, но и величайшим артефактором! Я уверен на сто процентов, если бы капитан Джонсон не умер так рано, микроартефакторика уже успела бы сформироваться в полноценное направление науки. А не оставалась недостижимой сказкой.

— Микроартефакторика невозможна? — удивлённо переспросила дель Ромберг. — Но ведь артефакты становятся все менее и менее громоздкими, и…

— И это так, курсант дель Ромберг, — перебил её профессор. — Но будь у капитана Джонсона хотя бы ещё лет двенадцать… Может быть, это, — указал он на нарисованный в полный размер сердечник щита, занявший всю доску, — влезло бы в сумку.

— А может, и в карман, — усмехнулся я.

Одногруппники недоумённо уставились в мою сторону. Кевин же посмотрел на меня с любопытством, а затем весело усмехнулся:

— А может, и в карман! Золотые слова, молодой человек! Так, курсанты, — бодро хлопнул он в ладоши. — Раз вопросов по существу ни у кого нет, приступаем к созданию сердечников. За ближайшие два месяца каждый из вас должен собрать полноценный блок корабельного щита. Около семи недель из этого времени уйдёт на создание одного лишь сердечника. И приступим мы к исполнению этой задачи немедленно. Сегодня каждый из вас должен сделать левую торцевую панель, полностью запитав её контур. Кто не справится до конца занятия с этим элементом, может, приходить в мастерскую в часы дополнительных занятий.

Иными словами, в своё свободное время, когда в мастерской находится дежурный преподаватель. Без присмотра никто не даст курсантам создавать артефакты. Во-первых, опасно. А во-вторых, каждую деталь курсант должен создать самостоятельно без помощи более умелых товарищей.

— Наконец-то! — тихо прошептала Марселла, когда профессор Рассел велел нам подойти к шкафам и выбрать всё необходимое.

Спустя десять минут я пальцами в перчатках с упоением растирал панцирь трёххвостого броненосца. В качестве абразива использовал рёберные кости красной акулы-циклопа из Седьмого сумеречного моря. Есть в том море один островок, всё побережье которого усеяно скелетами этих акул, выброшенных со дна моря вихревым течением. Так вот, именно таким образом умершие и высушенные кости именно этих животных идеально подходят для того, чтобы стирать в пыль крепкие материалы. А рёбра у этих акул покрыты острыми пупырышками, и, если сложить из них подобие стиральной доски, получится очень удобный станок.

Главное — тереть аккуратно и в перчатках, а то можно одним лёгким движением руки кожу на ладони до мяса содрать.

Плавали — знаем.

— Хым-хым-хым… — тихо напевал я себе под нос, поймав медитативное состояние. Как же здорово создавать артефакты. Мир вокруг будто замирает и…

— Удивительно! Поразительно! Невероятно! Как легко и чётко у вас получается, курсант Лаграндж! — выдал мне в ухо возбуждённую тираду профессор.

Я раздражённо цыкнул. Полностью уйти в творческий транс у меня не вышло — всё-таки я привык всегда следить за окружающей обстановкой, когда рядом люди. А после смерти-перерождения эта привычка развилась ещё сильнее.

Повернувшись к Кевину, я улыбнулся и пожал плечами:

— Может быть, я рождён для артефакторики.

— Может быть, — серьёзно согласился он. — Но, должен заметить, вы выбрали слишком маленький панцирь. Вам не хватит одного, — кивком головы он указал на чертёж.

Я огляделся — другие курсанты в самом деле либо брали более крупные панцири, либо по несколько штук.

— Надеюсь, что хватит, — ответил я. — Нам ведь не обязательно делать такой громоздкий сердечник? — я тоже указал взглядом на чертёж. — Вы так воодушевлённо рассказывали о микроартефакторике, что я не удержался и захотел попробовать немного уменьшить размеры. С сохранением прочности щита, разумеется.

— Что ж, попробуйте, — кивнул профессор благожелательно. — Я буду рад, если у вас получится. Но… — он покосился на выбранный мной панцирь и покачал головой. — Лично у меня не получается замкнуть контур на такой маленькой пластине без потери прочности щита. Поэтому сразу напомню вам, что двери мастерской открыты в специальные часы дополнительных занятий.

Из другого конца кабинета послышался надменный хмык.

Я даже не обернулся. Знал, что там находится Малколм Лерой, как и другие одногруппники смотревший в нашу сторону.

— Все курсанты не отвлекаемся! — похлопал в ладони Кевин, прежде чем я успел что-то ответить. — Продолжаем работу!

Кевин оказался прав, выбранного мной панциря мне не хватило.

Но по иной причине.

Дело в том, что я в самом деле воодушевился от речи своего старого друга. Мне правда хотелось сделать сердечник корабельного щита таким размером, чтобы он не занимал весь стол, а помещался в карман. Носить в кармане артефакт, способный защитить от громадного морского охотника, или же от энергетического выстрела мощных корабельных орудий… Круто же⁈ Как сказали бы Марселла и Шон.

Но увы.

Я успел провести десять попыток…