Перерождение Артефактора (СИ) - Тарс Элиан - Страница 25

Пообщались с Кевином… хотя его сейчас нужно называть «профессор Рассел». Он не упустил возможности присесть на уши Лагранджу, расхваливая мои таланты артефактора.

— Будьте уверены, господин Лаграндж, вашего сына ждёт блистательное будущее! Конечно, мне как учёному, кажется, что лучше ему выбрать науку, — он посмотрел на меня взволновано, но через секунду чуть спокойнее продолжил: — Но я и моряк в прошлом. И могу сказать, что с таким капитаном корабль вашего сына точно покорит не одно море!

— Ваши слова делают меня счастливым, профессор, — улыбнулся Лаграндж.

— Ну что вы, я всего лишь говорю чистую правду. Кстати, — он лукаво улыбнулся, — если вдруг Теодор в будущем захочет запатентовать свои изобретения, я могу помочь. А учитывая ваши собственные возможности, господин Лаграндж, патент может быть очень выгоден для Теодора. И при этом полезен для всего мира.

Мой приёмный отец нахмурился и вопросительно посмотрел на меня.

Я тяжело вздохнул и сказал:

— Профессор не имеет в виду ничего дурного. Просто он уверен, что творить полезные людям вещи и зарабатывать на этом деньги лучше, чем просто творить.

— Всегда найдётся тот, кто заработает на альтруизме другого, — наставительно поднял указательный палец Кевин. А затем покачал головой. — Капитан Джонсон яркий пример этому. Как вам известно, некоторые его изобретения сейчас активно используются. И приносят деньги тем, кто их производит. Капитан Джонсон был щедрым человеком и отдавал патенты… пусть не бесплатно, но и не очень для себя выгодно. Средств ему хватало. Он смотрел в будущее, но… лишь под одним углом. А что в итоге? На его творениях зарабатывают другие, а его матушка прозябает в нищете.

— В гордой нищете, — заметил Лаграндж. — У мадам Джонсон много сочувствующих, но она не принимает помощь.

— Да я не об этом, господин Лаграндж. Справедливо и то, что после смерти капитана его мать унаследовала все его имущество. Но, увы, не смогла им в полной мере воспользоваться, сохранить. Потеряла свой прекрасный дом, подаренный сыном. А ведь мы хотели ей помочь, пытались, да вот гордость… не дала ей принять помощь. Гордость и нежелание обременять. А помочь из тени сложно. Вот и… — он обречённо махнул рукой. — А был бы доход с патентов, она бы и по сей день получала бы деньги от капитана.

Кевин понуро опустил голову.

Я положил ему руку на плечо.

— Я уверен, вы с командой сделали все, что могли, для матери вашего капитана. Вам не в чем себя винить. А что до дохода… Ну так кое-что у мадам Джонсон было для сдачи в аренду, насколько мне известно. Но вот вопрос — если даже недвижимость пришлось продать, не думаете ли вы, что патенты она бы продала ещё раньше?

— Эм… — поднял взгляд Кевин. — Да… но… Вы не подумайте, я не виню ни своего капитана, ни мадам Джонсон. Мне просто жаль, что всё так вышло! Вот потому и предлагаю вашему сыну, господин Лаграндж, обезопасить тылы правильным подходом к продаже патентов. Я понимаю, что ваша семья обеспечена, но…

— Лишних денег не бывает, — благодушно согласился мой приёмный отец, когда Кевин замолчал на полуслове. — Профессор, я понимаю ваши доводы и поддерживаю. И искренне благодарю вас за то, что так печётесь о благе моего сына.

— Ну что вы, — улыбнулся мой старый товарищ. — Теодор мой курсант. К тому же…Есть в нём что-то, притягивающее людей.

— О-о-о, — протянул Лаграндж. — И тут я вас тоже прекрасно понимаю. Профессор Рассел, признаюсь, вы разбудили во мне жгучий интерес. Что такого Тео там изобрёл, что вы так сильно озаботились вопросом правильного оформления передачи патента?

Кевин замер, а затем заозирался по сторонам. Чуть сместился влево, приблизившись к Лагранджу.

— Уменьшил Певчего. Заметно уменьшил, — возбуждённо прошептал он.

Я закатил глаза:

— Эта модель ещё совершенно не готова. Памяти у неё мало по сравнению с настоящим Певчим.

— Но всё же! — воскликнул Кевин, однако Лаграндж, уловив мой тон, коснулся его плеча.

— Профессор, благодарю, что утолили моё любопытство, но вы правы. Здесь не место для таких разговоров. К тому же, раз уж сын говорит, что прибор не закончен, значит не закончен.

Кевин отступил на шаг и удивлённо уставился на нас. Затем улыбнулся.

— Вы оба, господа, очень похожи на капитана Джонсона. Особенно ты, Теодор. Капитан тоже до последнего пытался улучшить свои артефакты.

— И ему это удавалось, насколько мне известно, — с улыбкой проговорил Лаграндж.

Распрощавшись с профессором, мы с приёмным отцом направились к ближайшему столику, где достали из голубого панциря ледяной черепахе по стакану холодного лимонада.

— Значит решил улучшить Певчего? Хочешь носить с собой на пикники? — спросил Лаграндж с улыбкой. — Всё равно ведь тяжело будет.

Певчий — артефакт, созданный в период моего отсутствия. Он представляет собой громадную «коробку», в которую через дверь вставляется «коробка» поменьше. Та маленькая коробка именуется «Носитель голоса» — в неё можно сохранять звуки. Ну а большая коробка воспроизводит эти звуки. Очень дорогое удовольствие. В поместье Лагранджа есть два Певчих. И штук десять «Носителей голоса» с песнями известных музыкантов.

Более доступен для широкой публики другой «голосовой артефакт», называемый просто и без затей «Транслятором». Он передаёт голос на расстояние в реальном времени. Через один тип трансляторов вещают новости, а иногда и дают концерты. Через другой тип люди связываются друг с другом, находясь в пределах одного моря. Вещь удобная и недорогая, в отличие от Певчего.

Но! Энергетический сменный блок к Транслятору стоит больших денег. Так что круглые сутки Транслятором не попользуешься.

Взглянув на отца, я усмехнулся.

— Ты узко мыслишь. Когда я говорю «уменьшить», я имею в виду не сделать в два-три раза меньше, а добиться действительно компактных размеров. Однако носить с собой в кармане выступление какой-нибудь певички — развлечение для избранных. Но и такое можно сделать, в теории. Я же хочу создать нечто иное, а именно запись-воспроизведение голоса. Незаметно фиксировать переговоры, а? Ну или просто записывать список дел. И чтобы памяти у этого артефакта было много. Чтобы можно было записать много разных блоков. А не один.

Чем больше я говорил, тем сильнее на меня таращился мой приёмный отец. Я замолчал, а он так и стоял, раскрыв рот с приставленной к ней бамбуковой трубочкой для лимонада.

— Ты ведь в курсе, что на нас могут смотреть другие гости? — с улыбкой спросил я.

— А? Хм… Нда… — подобрался Лаграндж, а затем изрёк: — Ох уж это твоё обучение во сне.

— А оно тут при чём? — опешил я.

— А как ещё объяснить твою гениальность и предприимчивость? Я могу только так: ты наслушался обрывков фраз, пока спал в музее, интерпретировал их по-своему и вуаля! Эх, узнать бы, как это обучение работает… Можно было бы Григория чему-нибудь новому научить. Он бы точно прилежно занимался.

Ну да, старик дворецкий в доме Лагранджа даже под угрозой смерти не пропустит свой ночной сон.

— Кстати, пап, сюда дель Ромберги идут, — сказал я, глядя на погрузившегося в размышления Лагранджа.

Тот встрепенулся и выпрямился, машинально проведя рукой по волосам.

— Пылинка на плече, — соврал я.

Он тут же начал отряхивать свой фрак.

— Левый ус топорщится.

Лаграндж мгновенно коснулся своей гладковыбритой щеки, замер и нахмурился.

— Соберись, — усмехнулся я. — Рядом с этой женщиной ты теряешь голову.

— Не хочу слышать подобного от восемнадцатилетнего юнца.

— Который мог бы соблазнить любую на этом приёме.

— Ну-ну…

— Кроме дель Ромбергов. В этом плане у меня на них аллергия.

Лаграндж недоумённо приподнял бровь. Он уже научился понимать, когда я говорю со всей серьёзностью, а когда нет.

Ничего ответить он не успел, Мэри Кэролайн и Марси подошли к нам. Обе были одеты похоже — в красные платья — и имели похожие причёски.

Элегантно повернувшись к ним, Лаграндж отвесил галантный поклон: