Мальчики из Фоллз - Дуглас Пенелопа - Страница 70

Вдруг передо мной возникает чей-то силуэт, и я резко вдыхаю, прежде чем осознаю, что это Хоук. Мои губы расползаются в улыбке, но он выглядит взбешенным. Сорвавшись с места, парень подхватывает меня, перекидывает через плечо и бежит дальше. Хрипло ворча, потому что его сустав впивается мне в живот, говорю ему:

– Я умею бегать, ты в курсе?

Черт, зачем он несет меня?

Хоук поднимается по маленькой лестнице. Я слышу, как поворачивается ключ в замке, и мы оказываемся внутри хижины. В замкнутом пространстве витает запах дыма от костра и дезодоранта Axe.

Захлопнув дверь, Хоук оглядывается по сторонам, словно проверяет наличие потенциальной опасности. Мне не удается сдержать смех.

Хоук пришел за мной.

Он всегда приходит за мной.

Боже, я люблю его. Я…

До сих пор свисая с его плеча, оцепеневаю.

Я люблю его…

Слова звучат в моей голове, но сердце так сильно распирает от чувств, что становится больно.

Закрываю глаза. В руках слишком пусто – все кажется пустым, когда его нет рядом…

Я была готова зашвырнуть эту суку на Луну за то, что она плохо о нем говорила. Не могла ей этого позволить. Такого не должно повториться. Она не подходит Хоуку и не имеет права ничего о нем знать. Мне тошно думать о том, что она вообще к нему прикасалась.

Я не могу любить Хоука.

Но хочу этого.

– Твою мать, – бормочу я.

– Ты в порядке? – спрашивает он, услышав меня.

Парень ставит меня на ноги, и я выбрасываю из головы все глупые мысли, в том числе снизошедшее миг назад озарение.

– Да. Они просто дурачатся, – объясняю я, затем протягиваю ему запястья. Хоук достает ключи и разрезает пластиковый хомут.

– Он ехал со скоростью сто сорок пять километров в час, Аро. Я их убью.

– Четверо против двоих? – напоминаю ему. – Они пытаются вернуть меня в Уэстон.

Парень хмурится.

Мы слышим крики снаружи. Хоук подходит к окну, смотрит сквозь щели в ставнях, которые уже закрыли на зиму. Лунный свет освещает татуировку на его шее, и меня парализует. Он думал, что когда-нибудь сведет ее? Жалеет ли уже об этом?

А может, сохранит тату навечно, чтобы служила напоминанием обо мне. О том, что когда-то мы были здесь вместе.

Слова звучат мягко, но четко, я даже не пытаюсь остановить себя:

– Я люблю тебя.

Хоук слегка поворачивает голову в мою сторону.

Сделав шаг к нему, выпаливаю:

– Ничего не говори. Пожалуйста. Я не хочу знать, если чувства не взаимны. А если скажешь, что тоже меня любишь, я начну беспокоиться, не сказал ли ты это только потому, что я тебе призналась. Я просто…

Мне вдруг становится трудно дышать. Неделю назад у меня и мысли бы не возникло, будто я первой признаюсь в любви, но хочу, чтобы он, когда уедет в колледж, знал – все было по-настоящему. Хоук был важен для меня.

– Иногда мне хочется проникнуть тебе в душу, – шепчу я. – Иногда хочу, чтобы ты был единственным, кого я вижу и слышу. Чтобы в мире для меня не существовало ничего, кроме тебя.

Кто-то пробегает мимо домика, шурша листьями – возможно, животное, – но мы оба не реагируем на шум, не прячемся.

Хоук медленно разворачивается. Я различаю его голубые глаза во мраке.

– Мне страшно, Хоук. Я постоянно боюсь. – Делаю еще один шаг. – Ты пока не видишь этого, но твоя жизнь изменится, и я не поспею за тобой. Я понимаю, что все закончится, только мне нужно, чтобы ты знал, какой ты невероятный. Ты станешь моим любимым воспоминанием. Я буду очень скучать по тебе.

Мои внутренности затягиваются в тугой узел, потому что мне до смерти хочется узнать, о чем Хоук думает, и в то же время тяжкий груз падает с моих плеч. Я всегда прячусь, но должна была поделиться этим с ним.

Хоук молчит.

Вместо ответа он стремительно приближается. Мы заключаем друг друга в крепкие объятия. Парень оттесняет меня к стене, поймав мою губу зубами.

Я не могу дышать. Хоук…

– Кроме тебя, – ловлю воздух ртом; слезы наполняют глаза, – у меня больше ничего и никого нет. И я не могу остановиться, несмотря на уговоры собственного внутреннего голоса.

Он крепко прижимает меня к себе; наши рты разделяют считаные сантиметры. Вдыхаю его запах, желая сохранить его на любой своей вещи – на чем угодно – и никогда ее не стирать.

Позвольте нам жить, раз уж мы должны умереть.

Я обвиваю его шею руками и смотрю ему в глаза.

– Человек приходит в этот мир, брыкаясь и крича, и так же его покидает. Смерть не бывает мирной или безболезненной. В большинстве случаев мы осознаем, что конец близок. Мы напуганы, безнадежно страдаем, чувствуя лишь агонию. Ни о чем другом думать не можем, потому что нам ужасно страшно. Мы не хотим уходить.

Хоук целует меня, я целую его в ответ, запоминая все свои ощущения.

– Мы не сможем вспомнить все чудесные моменты, – продолжаю шепотом. – Будем не в состоянии думать о них. Однако то, что происходило в промежутке между рождением и смертью, – самое важное. Каждый вздох. Каждый удар сердца. Каждый раз, когда оно билось для тебя. – Я нежно прикусываю его нижнюю губу. – Я хочу оказаться в твоих объятиях, потому что не знаю, повторится ли это снова. Я не знаю, наступит ли завтра и будешь ли ты думать обо мне, когда оно наступит, поэтому хочу быть с тобой сейчас. Обними меня. Обними так крепко, как только можешь. Твою мать, я люблю тебя.

Он сжимает мои волосы у корней.

– И я никогда не позволю тебе остановиться.

Вновь накрыв мой рот своим, Хоук забывает о своих друзьях. Его язык проникает внутрь. Ощущения пробирают меня от макушки до пальцев ног.

Я испускаю стон, снимая с него рубашку, а он расстегивает пуговицы на моих джинсах. Стянув брючины с ног, выпрыгиваю из них. Парень обхватывает мои щеки ладонями и целует более напористо.

– Хоук… – Щелкаю языком по его верхней губе. – Черт, я хочу чувствовать все, что ты со мной делал, на протяжении следующих пяти дней. Трахни меня жестко.

Зарычав, он тянет меня к столу в центре комнаты, подталкивает в спину. Застонав, упираюсь в край столешницы. Черт, я такая мокрая, буквально таю.

Хоук срывает с меня трусики, затем я слышу, как он раскрывает презерватив, поднимаю колено и кладу его на стол.

– Аро… – Парень сжимает мои волосы одной рукой, второй направляет свой член к моему влагалищу, после чего говорит на ухо: – Дай мне знать, если будет неприятно, хорошо?

Он проникает внутрь со стоном и менее двух секунд спустя начинает долбить.

Запрокинув голову, закрываю глаза, улыбаюсь и просто держусь. Хоук погружается так глубоко, сжимая мои бедра. Приподнявшись на локтях, хватаюсь за противоположную сторону стола, пока он входит в меня снова и снова.

– Аро, боже, – хрипло стонет парень, словно от боли.

– Не останавливайся, – прошу, всхлипывая от каждого толчка. – Давай жестче и быстрее. Пожалуйста.

Хочу чувствовать его, когда проснусь. Хочу, чтобы по моему лицу было это видно. Что я никогда его не забуду.

– Уэстон не получит тебя обратно, – произносит Хоук. – Ты моя.

Он льнет ко мне, упершись рукой в стол, и наваливается сильнее. Я вскрикиваю. Его стоны наполняют домик. Член Хоука проникает настолько глубоко, кажется, будто я чувствую его в своем животе. Твою мать, практически ощущаю его вкус. Нас невозможно остановить.

– Слишком громко. – Часто дышу. – Они нас найдут.

– Плевать.

Опять улыбнувшись, ощущаю близость оргазма.

– Хоук, Хоук… я кончаю.

Он раскачивается раз за разом, а я задерживаю дыхание, когда волна наслаждения распространяется по моему животу, отчего все тело оцепеневает и жар разливается под кожей. Пока парень продолжает трахать меня, не сбавляя темпа, я подскакиваю в такт его движениям.

Боже, я люблю его.

Внезапно раздается чей-то голос:

– Ой, черт!

Хоук останавливается. Я поднимаю голову и обнаруживаю Столи в дверном проеме.

Лишь на долю секунды. Наклонившись, Трент закрывает собой мое тело и лицо.