Превосходство гения: на осколках Империи (СИ) - Панасенков Вадим - Страница 30

Повисла неловкая пауза.

— Вижу, Вы прекрасно себя чувствуете, — в голосе слышалось раздражение, которое служанка и не пыталась скрыть.

— Еще немного кружится голова, — Анастасия села на койку и прислушалась к ощущениям. Организм еще до конца не пришел в себя.

— Желаю скорейшего выздоровления! — выстрелила фразой девушка с косой и, развернувшись, пошла к выходу. — И не привыкайте сильно, — бросила она через плечо.

— Что, простите? Я не совсем Вас поняла, — гостья заморгала, пытаясь осмыслить сказанное.

— Вскоре Вы отсюда уедите. Не привыкайте, говорю! — коса девушки больше не висела вдоль спины. Она держала ее прямо, расположив на предплечье. Это выглядело даже красиво. Под овальным вырезом топа блестели камешки от ожерелья — обычная бижутерия, которой пользовались служанки.

Анастасия не нашлась, что ответить, а служанка, даже не извинившись, уже стояла на пороге. В тот же момент у входа возник Тормен. Он уже был в своем привычном костюме, и только отсутствие цилиндра рушила повседневный образ. Заметив в комнате не только Анастасию, граф приветливо поднял руку.

— Мне кажется, заходить к даме без стука в дверь — это моветон, господин! — служанка всучила в руки графу поднос и вышла, хлопнув дверью напоследок.

— Так ведь дверь была открыта… — но его уже никто не слышал.

— Своенравная у Вас прислуга, Тормен, — сообщила гостья с улыбкой.

— О, Вы тоже это заметили? — Вадим Иванович положил поднос на стол и вошел внутрь.

Здесь было не так много места, и граф присел на стул у самого края, вытянув ноги. Трость так же была при нем.

— Вы и здесь не расстаетесь с тростью? — кивок в сторону мастерски сделанной вещицы. — Дома могли бы и не притворяться.

— Конспирация должна быть постоянной. Знаете, как говорят бывалые: знают двое, знает и кошка.

— Теперь знают двое, — Анастасия взяла в руки чашку. Пахло лекарственными травами. Наверное, так велел лекарь, и ведьма не стала спорить.

— У меня от Вас нет секретов, — кивнул Вадим Иванович. — Скажу больше, я искренне удивлен Вашей смелостью и отвагой. Будто уже привыкли к постоянным уличным разборкам с использованием ножей и пистолетов. Я еще больше проникся симпатией к Вам.

— Попридержите коней, граф! И не забегайте вперед, — остудила пыл ретивого графа. — Про Вашу симпатию я была наслышана еще вчера.

— А можно ли списать мои слова на после постнаркозный синдром?

— Тормен, неужели Вы собрались забрать свои слова обратно? — повела от удивления правой бровью. — Вы же признались, что любите меня или хотели своими речами меня утешить?

Вадим Иванович не спешил отвечать, вместо этого он сам задал вопрос:

— Считаете ли вы мои слова глупыми и бестолковыми?

— Скажем так, если бы я так считала, то назвала бы их идиотскими. Глупые слова возникают, когда их повторяют слишком часто, — не сдавалась Анастасия, не желая уступать Вадиму в этой игре.

— И все же? — настоял хозяин усадьбы.

— Тормен, вы меня поражаете! Хотите узнать, как я к Вам отношусь? — в голосе у девушки появился интимный бархатный акцент, от которого Вадим Иванович ощутил легкую приятную дрожь. Не поворачивая головы, она повела рукой, приглаживая волосы. Взгляд еепри этом скользнул по невозмутимому лицу графа, затем ее рука мелено опустилась ниже, остановилась в районе груди, поправив съехавший халат.

Пауза.

— Да, хочу! — Тормен оттянул пальцем воротник и покрутил шеей. Внезапно ему показалось, что в комнате мало воздуха и ему стало трудно дышать. Аромат ночных фиалок дурманил сознание, голова кружилась, а к горлу подкатил спазм. Вдруг он почувствовал себя мальчишкой, юным школьником, застигнутым братом за общением со сверстницей.

Наваждение пропало в тот самый момент, как он ощутил касание губ к своей щеке. Рука же лежала на его шее. Вадим Иванович чуть повернул голову и увидел перед собой улыбчивое лицо Анастасии. Она показалась графу таким прекрасным созданием, что он совсем забыл, для чего на самом деле явился сюда. Хотя нет, вспомнил. Для того чтобы увидится с ней. Вадим и не думал переступать грань. Просто визит. И все. Граф погладил ее руку. Это произошло непроизвольно, помимо воли, Вадим Иванович не представлял себе иного способа выразить свои чувства и дать понять, насколько ценен для него этот мимолетный момент. Нет уж, не просто так он явился сюда, теперь он это понимал.

— А теперь уходите, граф. Мне нужно переодеться, — Тормен встрепенулся, будто на него вывели ведро ледяной воды. В этот момент гостья убрала руку и игриво подмигнула.

Граф ловко перехватил ее и положил в свою ладонь. Такая тонкая и изящная кисть в его руках казалась слишком хрупкой, и он боялся не навредить. Анастасия с удивлением бросила взгляд на руку, мол, что Вы себе позволяете, Тормен, и завораживающе улыбнулась.

Рука Вадима обвила талию девушки, надежно прижав ее к себе. И вот граф решился на немыслимое. То, чего мог допустить лишь в своих фантазиях, и то с оглядкой. В этот момент губы ведьмы и бывшего инквизитора сплелись в долгом поцелуе. Страстном и жадном, как у двух настоящих влюбленных, наконец нашедших друг-друга. Граф тихо постанывал от удовольствия, стискивая под халатом гибкую девичью талию.

Поцелуи продолжились уже на постели, но без одежды. Они не стеснялись, не прятались друг от друга — просто наслаждались телами, сгорая от страсти. Анастасия безумно хотела его — Тормен был в полном ее расположении. А Вадим, напротив, охваченный бесстыдным желанием, он заставлял Анастасию все более настойчиво, и умело подстраиваться под себя.

Оба, напрочь позабыв все былые разногласия, отдавались все себя. Утро более не казалось Анастасии унылым и депрессивный, ведь вместе с Торменом пришла и жажда к жизни.

В этот день Эсид уехал в город раньше обычного. И что было странным, он ничего не сказал об отъезде Ма. И когда она вышла во двор, то ни его, ни телеги уже не было. Во дворе резвились дети, а за двором бегала стая собак.

— Дети, а где Эсид? — поинтересовалась она.

Мария и Мэтт угомонились и, приветливо помахав ручонками, хором произнесли:

— Он еще утром уехал. На телеге.

— А он хоть завтракал? — распереживалась вся. «Почему он ничего не сказал? Когда вернется? Поел или нет?» — такие мысли роились у Ма в голове.

— Не пережимай, Ма, — успокоила дочь. — Он с собой тормозок в дорогу взял, так что будет сыт.

— Да! Ты не переживай! Все с ним будет в порядке, — поддержал и сын. — Это же Эсид! Сама же знаешь какой он. Все его здесь любят. Никто не тронет, а дорогу к дому с закрытыми глазами отыщет.

У Ма на душе было неспокойно. Никогда он раньше так не срывался и не уезжал, ни сказав никому, куда едет. Но истинная причина ее переживаний крылась в другом. Женщина привязалась к нему и теперь свыклась с мыслью, что он всегда рядом. И пока он с ними, и она ощущала себя кому-то нужной. Востребованной. И Ма было приятно ощущать, что она не одна.

Теперь же Эсида рядом не было, и ее начинали терзать муки, которых женщина не могла себе даже представить, боясь раствориться в пустоте одиночества. Ма не знала, с кем поделиться своим душевным смятением, потому что вокруг была та самая пустота, не заполненная дорогим ей человеком. Нехорошие мысли все продолжали виться в ее голове, не давая опомниться. Давящая пустота заставляла сжиматься сердце, что вызывало беспричинную тоску и уныние. На такие приступы отчаяния она бы давно махнула рукой, но сейчас с этим было сложнее. Создавалось такое ощущение, словно на душе что-то скреблось. Что-то противное и скользкое, как щупальца осьминога…

Женщина попыталась отогнать дурное предчувствие, но оно не уходило.

Чтобы развеяться, Ма решила начать утро с уборки. Вынесла во двор ковры и принялась протирать полы. Услышав за забором гул, она вышла в прихожую и посмотрела в окно. По улице медленно катилась повозка, а на ней сидели двое и о чем-то оживленно спорили. «Явно не Эсид», — с грустью подумала женщина и снова принялась надраивать полы. Через некоторое время Ма услышала голоса и, выйдя на порог, заметила соседок, которые топали в магазин.