Герой моих грез и кошмаров - Ежова Лана - Страница 24

Между мной и чародеями сокращалось расстояние – таяла и злость.

К плотным зарослям соловника я приблизилась крадучись.

– Почувствуй искру. Она всегда в тебе, с самого рождения. Подчини ее, прими, признай. Это могущественная сила, но будет она разрушением или послужит созиданию, зависит только от тебя.

Глубокий голос Аламейского очаровывал, заставляя ловить каждое слово.

Осторожно пробираясь между ветками-лапами кустарника, отчаянно старалась не шуметь. Пряные багрово-зеленые листья соловника едва не спровоцировали чих, пришлось кастовать специальное заклинание, помогающее переносить резкие, малоприятные запахи.

– Обратись к искре. Она наполнит твою ладонь огнем. Постарайся ярче представить нужную форму, обычно идеальными выходят шары.

С места, где я стояла, поляна просматривалась достаточно хорошо, чтобы видеть учителя и ученика. Вот только стояли они спинами ко мне.

– Не выходит, ваше чародейство, – разочарованно признался Оливер.

– Еще раз.

– Я уже два часа пытаюсь! – В голосе сына отчетливо прозвучали истеричные нотки.

Бедный мой ребенок… Аламейский – садист, раз заставил тренироваться восьмилетнего мальчишку на второй день после пробуждения огненной стихии! Сердца у него нет?

Я решила вмешаться, но подол платья зацепился за ветку. Кричать из кустов, чтобы прекратил издеваться над моим ребенком? Как-то это, мягко говоря, странно…

Поставив кофр на землю, я попыталась выпутаться из ловушки.

– Вчера на понтон напали вампиры, – тихо произнес Аламейский. – Если бы вы сбежали, как планировали, на карете господина Корса, то оказались бы в их руках. Смог бы ты защитить мать и Лил, ведь ты единственный мужчина в семье?

– Да! Я хорошо управляю «Плетями ветра», – с затаенной гордостью заявил мальчик.

– Это заклинание даже старого хромого вампира не остановит, – хмыкнул Аламейский. – Почти все вампиры – стихийники, только огневиков среди них нет.

– Значит, их можно убить лишь огнем?

– И сталью.

Молчание. Я осторожно воевала с веткой, пробившей платье, и беспощадное заявление Аламейского чуть не оставило мое сердце:

– Раз не можешь создать элементарный шар, во время нападения вампиров будь готов убить своих женщин.

– Что?.. – охнул Оливер.

– Смерть милосерднее плена у вампиров, – бессердечно добавил Аламейский.

Я сама его сейчас убью, если расскажет почему!.. Оливеру еще рано знать о подобных жестокостях!

Уже не таясь, я дернула подол. Треск ткани совпал с радостным возгласом:

– Получилось!

Щуплая фигура Оливера не закрывала алые отблески, и я поняла, что у него вышел огненный шар вполне приличного размера – вампира сожжет точно. Главное, чтобы попал.

Что ж, провокация удалась, но преподаватель из Аламейского так себе.

– Молодец, – скупо похвалил чародей. – Только я знаю, что ты можешь лучше.

– Я устал, – признался Оливер. – Как развеять шар?

– Верни огонь обратно в искру, – невозмутимо посоветовал Аламейский.

– Втянуть в себя?.. Но как?

– Огонь – это твоя сила, пропущенная через призму полученного дара. Просто забери ее, и заклинание на таком уровне распадется.

Несколько секунд тишины, когда я даже не дышала, показались вечностью.

– Не могу, – сдавленным голосом покаялся Оливер. – Не влезает обратно!

– Тогда держи, – усмехнулся Аламейский.

– Не могу уже…

– Тогда развей заклинание. – Альтернатива прозвучала откровенной издевкой.

Видеть Оливера в замкнутом круге больно.

Я кусала губы, подавив первый порыв вмешаться. Аламейский два часа терпеливо учил моего ребенка, умело подначивая. Не всякий наставник способен проявлять подобную выдержку и добиться быстрых результатов. И да, вынуждена признать: тренировка после поджога дома все же полезна – она не позволяет зациклиться на неудаче и страхах. Подожду, чем закончится занятие, и тогда уже решу: наорать на Аламейского или расцеловать.

– Не могу ни развеять, ни держать дальше! – простонал Оливер.

– Тогда бросай, – легко разрешил Аламейский.

– Куда? – изумленно спросил Оливер.

– В сухое дерево.

Огненный сгусток размером с яблоко полетел, описывая дугу. Корявая, покрученная временем черная лиственница вспыхнула, как солома. Ярко, мощно, быстро сгорая.

– Эх, а я так хотел выполнить ваше задание! – сокрушался Оливер, не сводя взгляда с догорающего дерева. – Ваше чародейство, я не сумел пройти испытание и не вправе проситься в ученики.

– Отчего же? Условие ты выполнил: доказал, что достоин обучаться у меня, – спокойно произнес Аламейский. – Я ценю упорство и трезвое оценивание своих сил.

Мое сердце стучало как сумасшедшее. Что?.. Сам Аламейский будет обучать моего ребенка?

– Вот мама обрадуется – меня будет обучать универсал! – Оливер старался выглядеть солидно, но радость прорывалась в каждом слове и жесте. – И в ученики вы взяли только благодаря моей настойчивости!

Легкая улыбка играла на тонких губах инспектора, когда он повернулся спиной к горящему дереву.

– Беги обрадуй мать.

Я присела в кустах, подчиняясь порыву. Не хотелось, чтобы они поняли, что я подсматривала.

Окрыленный триумфом Оливер пробежал в нескольких шагах от меня, ломясь сквозь заросли, как молодой олень.

Одним пассом погасив лиственницу, Аламейский медленно направился по пробитой в кустах тропе. Я почти не дышала, молясь Гармонии и даже ее сестре Дис, чтобы сделали меня невидимой.

Чародей остановился. Покашлял. Громко, насмешливо. Я упорно делала вид, что не поняла, что меня заметили.

– Госпожа Рутшер? Грибы собираете? – светским тоном осведомился Аламейский.

– Ягоды, – вздохнула я и поднялась на ноги.

– И где они?

– Еще не сезон.

Подхватив мой кофр, чародей отставил локоть, предлагая опереться.

– Мое наставничество не отменяет обучение в пансионе. Вам ясно?

– Да, – сдерживая радость, кивнула я и торопливо добавила: – Главное, устройте меня помощником целителя.

– С этим проблем не будет, главный целитель – настоящий деспот, младшие сотрудники долго не задерживаются.

Решил, меня подобным можно испугать? Он с главным целителем лазарета, где я проходила практику, не знаком. Я сдержала рвущееся с губ обещание, что выдержу все, лишь бы не оставлять сына в одиночестве.

– Спасибо, что помогаете нам, ваше чародейство!

Я сделала то, что обещала самой себе… поцеловала его в щеку.

Точнее попыталась. Резко повернув голову, Аламейский поймал мои губы своими и поцеловал так, что у меня подогнулись колени.

Хмельную вечность спустя он выпустил из своих объятий и преспокойно заявил:

– Не люблю лишний официоз, называй меня Алистером.

Поразительно, а ведь до этого момента я не знала его имени. Герцог, инспектор, эмиссар короля… так обезличенно и сухо.

– Спасибо за помощь, Алистер.

Слова благодарности прозвучали неприлично хрипло. Я все еще ощущала вкус его пьянящего поцелуя.

– Не думай, что я делаю это из добрых побуждений. Я служу отечеству, Джемма, а оно заинтересовано в универсалах. Любой чародей получает наставника, равного себе по силе.

Я не стала спорить, хоть и понимала, что не все так просто. Что бы Аламейский ни говорил, а помогал нам не из чувства долга – он не лишен сочувствия, хоть и старается выглядеть циничным и холодным.

– Что еще, Джемма? Не надо мяться, говори, – предложил чародей насмешливо.

Я вздохнула. А ведь хотела промолчать… Но раз сам настаивает, что ж, скажу.

– Алистер! У меня маленькая просьба: не раздевайте меня больше. Понимаю, что из добрых побуждений, но не стоило. Репутация мне дорога. И не целуйте…

Я ожидала, что он смутится, хотя бы принесет извинения. Нет. Он криво усмехнулся и легко пообещал:

– Хорошо, не буду ни раздевать, ни целовать. Только когда сама попросишь.

Ах он…

Я раскрыла рот и тотчас закрыла. Какая просьба, такая и реакция. Чего я ждала от насмешника?