Младший научный сотрудник 2 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 25

Зорин начал первым:

— Здравствуйте, товарищи телезрители. Сегодня у нас немного необычная трансляция из камчатского аэропорта Елизово, где сегодня ночью приземлился самолёт компании «Корейские авиалинии» с позывным КАЛ-007. Вот здесь вы можете его сами увидеть, — и он показал рукой направо, камеры синхронно повернулись туда. — Как видно, один из его двигателей загорелся, поэтому командир судна запросил посадку в нашем аэропорту. Посадка прошла успешно, но пять пассажиров и капитан получили небольшие травмы, их жизням ничего не угрожает. Однако, полёт КАЛ-007 омрачился дополнительными трудностями, о них сейчас расскажет руководитель службы полётов аэропорта подполковник Иванов.

Подполковник Иванов откашлялся и связно, хотя и с некоторой натугой передал основную цепь событий сегодняшней ночи.

— Таким образом, — завершил он свой рассказ, — второй борт, копирующий этот, покинул территорию Камчатской области примерно в 22 часа 25 минут по местному времени.

— Расскажите о переговорах с корейским лайнером, — попросил Зорин.

— К сожалению, — продолжил подполковник, — экипаж КАЛ-007 не выходил на связь с нами, ни на английском, ни на русском языках. Тогда мы произвели поиски переводчика с корейского и обнаружили его в нашем аэропорту — это был Пётр Балашов, ему удалось связаться с командиром боинга Чон Бенином, — и он показал пальцем на меня.

— Очень хорошо, — пойдём дальше, — сказал Зорин, переходя ко мне. — Пётр, расскажите, что вам удалось узнать у пилотов и вообще, как проходили переговоры.

Я взял в руки микрофон и начал:

Я знаю корейский язык от отца — он у меня родом с Дальнего Востока. Когда по трансляции объявили, что нужен переводчик с корейского, я понял, что это работа для меня и сразу прошёл в диспетчерскую.

— С чего начались переговоры? — направил ход моих мыслей в нужную сторону Зорин.

— С апостола Петра, — вырвалось у меня.

— Это как? — озадаченно переспросил ведущий.

— Командир судна Чон спросил, откуда я такой взялся и как меня зовут, а потом добавил, что не хотел бы встретиться с апостолом Петром раньше времени…

И больше я ничего не успел сказать, потому что в этот момент что-то загудело и загрохотало, а земля под нашими ногами задрожала мелкой дрожью.

— Бл… — заорал подполковник, — Корякская сопка извергается — всем в укрытие!

Я посмотрел в указанном направлении — там, примерно в 20 километрах по прямой, высился красивый белоснежный купол вулкана, и из него, из этот купола, в данный момент тянулся вверх столб чёрного-пречёрного дыма… и ещё видно было, как какие-то камни вверх летели. И тухлыми яйцами как-то резко в воздухе запахло — сероводородом, значит. Все присутствующие на конференции быстро встали и без понуканий резво переместились к зданию аэровокзала. А я только успел подумать, что далеко не все мои приключения на Камчатке закончились, кое-что и напоследок припас Господь Бог и его величество случай…

1983 год, Камчатка, извержение

Вообще говоря, Камчатка очень неспокойное место в смысле геоактивности — извержения разных вулканов и сопутствующие землетрясения чуть ли не ежегодно тут случаются. Самые известные описал исследователь Крашеннников в 18 веке. В 19 веке тоже была парочка серьёзных инцидентов, самое же известное землетрясения датируется 1952 годом, когда был полностью стёрт с лица земли город Северо-Курильск.

Извержения вулканов иногда совпадали с землетрясениями, но чаще всё-таки протекали отдельно от них. Вулканов на Камчатке море, почти все они молодые, а не как Казбек, Арарат и Кара-Даг в Крыму, потухшие десятки тысяч лет назад. Почему они извергаются? Это довольно сложный вопрос, в двух словах и не пояснишь… хотя попробую — верхушка нашей Земли это литосфера, твёрдая оболочка глубиной от 20 до 70 км. Далее идёт мантия, жидкая фракция земной коры. Литосфера это не сплошной монолит, она вся изрезана горизонтальными и вертикальными разломами — вот где мантия находит выход на поверхность через литосферу, там и возникают извержения. Сопровождаются они пеплопадом, это как правило — чёрный пепел с небес потом падает очень долго. А ещё потоками лавы, это уже реже, и совсем редко взрывами в жерле вулканов… в конце 19 века вулкан на острове Кракатау так долбанул, что и остров пропал с карты, а потом целый год пепел летал в атмосфере, снизив среднюю температуру планеты на пару градусов.

Но у нашей Корякской сопки, слава те господи, было не самое страшное извержение — пепел падал, да, земля тряслась, да, лавы, правда, видно не было, но никаких взрывов не последовало. Я только с тоской глядел из окна аэропорта на взлётно-посадочную полосу, изборождённую трещинами, и думал, что наверно нескоро я отсюда выберусь. Но, как оказалось, на этот раз недобрые предчувствия не оправдались.

— Балашов! — выкрикнули меня с лестницы, — чего сидишь, бери своего напарника и ноги в руки — вертушка ждать не будет.

— Есть брать напарника и ноги в руки, — откликнулся я, быстро отыскал Сергея и так же быстро сбежал вниз к выходному накопителю.

— Все собрались? — спросил, строго сдвинув брови, капитан, который меня курировал с самого начала этой корейской эпопеи. — Ладненько… тогда выходим по одному на улицу и сразу налево пятьдесят метров.

Все собравшиеся, я из них никого не знал, кроме Серёги, наверно это застрявшие пассажиры были, не заставили себя ждать и выполнили команду капитана. На улице слева стоял, раскручивая свои лопасти, МИ-8 в зелёной армейской раскраске. Нас по одному запихнули внутрь этого чуда и через три минуты мы уже были в воздухе.

— А куда это мы? — спросил я капитана, залезшего на борт последним — вибрация и шум были такие, что пришлось буквально орать ему в ухо.

— В Ключи, — так же громко сообщил мне он. — Там запасной аэродром есть.

Я прекратил свои расспросы за полной бесполезностью и начал вспоминать, что я знаю про таинственные Ключи… вспомнил Ключевскую сопку, самый высокий вулкан Камчатки и долину гейзеров, где снимали «Землю Санникова». А ещё немного подумав, вытащил из памяти тот факт, что там же где-то рядом полигон, куда прилетают боеголовки наших ракет после учебных стрельб… у него, у полигона этого, совершенно точно свой аэродром должен быть, туда, наверно нас и везут.

Болтанка была ужасная, плюс всё тряслось и вибрировало, примерно, как если б у тебя в руках отбойный молоток был… два отбойных молотка, в каждой руке по штуке.

— Гляди, — толкнул меня в бок Серёга, — красивая картинка… жаль фотик у меня далеко.

Я поглядел в ту сторону, куда он указывал — да, Корякская сопка не на шутку раскочегарилась и выдавала на-гора здоровенный столб дыма и пепла. И ещё камни какие-то периодически в воздух вылетали. Лавы пока не было видно, наверно эта часть выступления пойдёт произвольной программой.

— Блин, — продолжил Сергей орать мне на ухо, — таких приключений у нас точно никогда не было, да и не будет, наверно.

— Не зарекайся, — проорал я ему в ответ, — может и будут…

Вулканы тем временем внизу закончились и пошли просто горы, перемежаемые зелёными долинами и голубыми озёрами.

— А это ведь медведь, — сообщил мне Сергей, — бля буду, мишка косолапый.

Я глянул вниз — там даже не один медведь имел место, а целый выводок — медведица, видимо, та, что побольше, и три медвежонка, не вот уж крошечных, с полметра каждый.

— Как на картине Шишкина, как её… «Утро в сосновом бору», — отвечал я Серёге, — экзотика, блин.

Полёт наш продолжился где-то около двух часов, затем МИ-8 резко развернулся в обратном направлении и сел на площадку рядом с самой обычной панельной хрущёвкой.

— Выходим, — скомандовал капитан, мы и вышли, неся в руках опостылевшие чемоданы.

— Построились по два, — продолжил командовать он, — шагом марш ко второму подъезду.

А вертушка взяла и взмыла в воздух, обдав нас пылью и мелкими камушками. Второй подъезд между тем оказался закрытым, капитан почесал в затылке, приказал нам ждать тут и не расходиться и исчез в неизвестном направлении.