Младший научный сотрудник 2 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 26

— А это, вот это ещё что такое? — спросил вдруг один товарищ из нашей компании, — метеоры что ли падают?

Я повернулся в ту сторону и обомлел — из стратосферы на нас летел целый рой светящихся объектов, очень быстро причём летел.

— По-моему это боеголовки на нас падают, — громко сказал я, — и лучше бы нам всем на землю лечь, во избежание…

1983 год, Камчатка, полигон «Кура»

— Нам лучше бы всем залечь, — повторил я для особенно тупых, — а то разброс у этих головных частей очень разный случается.

И мои слова немедленно подтвердил громкий крик, раздавшийся откуда-то из-за угла хрущёвки. Через пару секунд оттуда вынырнул давешний наш капитан, и его слова стало можно разобрать:

— Вещи побросали здесь! Отошли от здания на десять метров и легли на землю! Быстро!!

— Что, прямо на эту пыль ложиться? — спросила одна пассажирка в лёгком летнем платье.

— Прямо на эту, — продолжил капитан, — если жизнь дорога.

А метеоры с неба были уже совсем близко… я автоматически пересчитал их — восемь штук планировало на нас. Спорить с капитаном больше никто не стал, выполнили, что он там требовал… я на какой-то крупный камень, похоже, лёг, он немедленно впился своим острым углом мне в бок.

Сам же капитан ложиться никуда не собирался, а просто зашёл за ствол здоровенной каменной берёзы, на Камчатке почти ничего из деревьев больше и не росло. Прошли томительные полминуты, затем земля ощутимо подпрыгнула, подрожала немного и успокоилась.

— Отбой, — тут же скомандовал капитан, — встали, отряхнулись и проследовали за мной.

— А что это было-то? — справилась всё та же любопытная пассажирка.

— Учебные стрельбы, — коротко бросил капитан, — не рассчитали мы немного время прилёта сюда.

Мы прошли мимо какого-то большого корпуса, судя по всему научного, если судить по многочисленным антеннам на крыше. Потом были гаражи, из одного из них выехал, ревя мотором, БТР, который тут же скрылся за рощей каменных берёз. А совсем потом началась бетонная полоса, явно взлётно-посадочная. В конце её стоял, прогревая двигатели, самый популярный советский воздушный перевозчик типа АН-24.

— Сейчас на нём и улетите, — пообещал капитан.

— А куда? — это уже я подал голос, — до Хабаровска или Владика он явно не доберётся.

— В Магадан, — любезно сообщил мне капитан, — там заправитесь и тогда уже в Хабаровск.

— От качки страдали ЗеКа, — немедленно всплыли у меня слова известной песни, — ревела пучина морская, вдали нам светил Магадан, столица Колымского края.

— Именно так, — одобрительно посмотрел на меня он, — наш фольклор ты хорошо знаешь.

— Товарищ капитан, — решил уж я расставить последние точки на ё, — а что там с этим корейским боингом? Отправили их тоже на родину или как?

— Много будешь знать, — наставительно ответил он, — плохо будешь спать, — а потом всё же добавил деталей, — радио включи, там всё расскажут.

— Где ж я тут радио возьму? — взволновался я, — в этой дыре.

— Это не дыра, — строго посмотрел он на меня, — а советская воинская часть. У диспетчеров можешь спросить, вон там, минут двадцать до посадки ещё есть.

Я поставил чемодан на пыльную бетонку и отправился в деревянную домушку с антеннами сверху, где по уверениям начальника имелось радио. Сергей подумал и присоединился ко мне, а все остальные остались ждать объявления посадки на свежем камчатском воздухе.

Внутри эта избушка оказалась разделена на отдельные клетки, но искать кого-то и спрашивать про радиоприёмник оказалось излишним, оно и так было там включено на полную громкость.

— Передаём последние известия, — сказало радио голосом Анны Шатиловой, — сегодня в 19 часов по московскому времени на первом канале состоится показ пресс-конференции с пассажирами самолёта Корейских авиалиний. Все пассажиры живы и здоровы и ожидают отправки в пункты своих назначений. В Кремле состоялось награждение группы работников сельского хозяйства, ордена им вручил товарищ Брежнев. Со стапелей Адмиралтейской верфи в Ленинграде сошёл на воду атомный ледокол «Севморпуть». Из Москвы в Монреаль вылетела сборная СССР по хоккею для участия в Кубке Канады. А теперь эти и другие новости в подробном изложении.

Дальше мы с Сергеем слушать не стали, а развернулись и вернулись к нашей команде.

— Ну чего там говорят-то? — спросила меня всё та же самая любознательная пассажирка, хоть имя у неё спросить надо что ли.

— Всё отлично, — ответил я, — в тайге. Выигран матч СССР-ФРГ.

— Правда? — изумилась она, видимо творчество Владимир-Семёныча она знала не совсем твёрдо, — наши с немцами играли?

— Это была шутка, — не стал я расстраивать её, — а так-то сказали, что всех пассажиров боинга куда-то там доставили и сегодня по телевизору покажут большую пресс-конференцию с ними.

— Ну и слава богу, — обрадовалась она. — А с неба-то что сейчас падало, я не очень поняла? — продолжила расспросы она.

— Боеголовки баллистических ракет, — любезно просветил её я, — их обычно из Плесецка запускают, если наземные, или из Баренцева моря, если морские. Они и летят через всю страну, а тут приземляются… и специально обученные люди замеряют точность прицеливания, круговой разброс и всё такое…

— А если б они немного сильнее отклонились и на нас попадали? — продолжила долбить она меня.

— Тогда бы плакать пришлось, — отвечал я, — но ведь они не отклонились же? Так что можно веселиться и петь песни.

И в этот момент нам замахали руками от АНа, заходите, мол, к нам на огонёк — такая вот тут была упрощённая процедура посадки. Мы не стали ждать повторного приглашения и резвой трусцой отправились к заднему люку АНа, из которого на землю спустили простую железную лесенку, трапов к этому типу воздушных судов не полагалось.

Внутри всё было аскетично и по-минималистски — никаких ящиков под багаж, никаких вентиляторов и подсветки, зато имела место целая стюардесса, немолодая и некрасивая, но в форме Аэрофлота. Чемоданы мы оставили в кладовке при входе, уселись на свободные места.

Взлёт тоже прошёл буднично, командир судна не счёл нужным что-то там объявлять по громкой связи (по-моему её тут и не было, этой громкой связи), а просто закрылся задний люк и мы покатились к началу полосы. А потом взяли и взлетели со страшным рёвом, шумоизоляцией в этих типах самолётов не заморачивались.

— Ну что, — сказал мне Серёга после взлёта, — за это дело можно бы и по сто грамм принять.

— За какое, за это? — уточнил я.

— За отлёт с Камчатки, чтоб она сгорела вместе со всеми вулканами и полигонами, — ответил он.

— Так ещё же не улетели, — показал я ему в иллюминатор, где внизу простирались всё те же горы, местами покрытые снеговыми шапками. — Давай хотя бы до Магадана подождём.

Сергей уныло согласился, а я тем временем поневоле прислушался к болтовне нашей спутницы, той самой любопытной особе. Она обращалась к своему соседу по ряду, мужику средних лет и какой-то усреднённой наружности… глазу не за что зацепиться — вот таких, подумал я, берут в службу наружного наблюдения, наверно, чтобы сливались с толпой.

— Ну надо ж такому случиться, — заливалась соловьём пассажирка (её, как оказалось, звали Людой), — в кои-то веки решила выбраться на материк, четыре года никуда не летала, а тут вон чего — опоздаю я, как пить дать опоздаю.

Сосед из вежливости поинтересовался, куда же она так боится опоздать.

— Да на свадьбу же… нет, не на свою, родная сестра замуж выходит в Таганроге. Я сейчас уже там должна была быть, сочинять шарады для жениха и готовить свадебный букет, а я вот где… даже и с Камчатки-то никак не выберусь.

— А сестра-то старшая или младшая? — продолжил интересоваться сосед.

— Одногодки мы, — сообщила та, — но не близнецы — двойня была не однояйцевая.

Сосед больше не придумал никаких вопросов, тогда она повернулась назад и продолжила беседу со мной.