Девочка сталкера. Часть 2 (СИ) - Стужева Инна - Страница 41

Я нашла его, но никак не ожидала, что все будет настолько плохо.

Боже мой!

Демид лежит близко от меня, практически метрах в пяти, и его глаза полностью закрыты. На него страшно смотреть, потому что он весь в крови. Ран много настолько, что я не смогла бы их все пересчитать, если бы взялась. Одежда разорвана и вся пропитана кровью. Кровь повсюду. Вокруг него, под ним. Большой кровавый след тянется от самой двери. Как будто он дрался с кем-то, у кого вместо рук было тысяча ножей, а потом смог скрыться здесь, в этой хижине.

О боже!

Я кидаюсь к Демиду и, дрожа всем телом, склоняюсь над ним. Дотрагиваюсь. Не знаю, с чего начать, не уверена, что хватит моих сил. Он дышит, но очень слабо. Совсем слабо. Практически, он уже одной ногой в другом мире.

Но это же Демид, он не может умереть.

Боже, Демид.

А если на этот раз он не сможет вернуться? А если вернется, то где его искать?

Я не знаю, слышит ли он меня. Представляю, через какое количество боли он прошел, пока не потерял сознание. Мои глаза мокрые от слез.

Мне хочется вопить от отчаяния, но вдруг я слышу тяжелую поступь снаружи и зажимаю рот рукой.

Кто это?

Страх взрывает мощной волной, потому что я уверена, этот кто-то идет по нашу душу.

Но спрятаться здесь негде.

Голые стены, пол и потолок.

Тогда я ложусь на Демида, полностью закрывая его собой, мысленно принося извинения за то, что делаю ему еще больнее, и прикладываю ладони к его голове.

— Демид, это Ульяна. Если ты меня слышишь, пожалуйста, перенеси нас отсюда. Пожалуйста.

Я не знаю, остались ли у него хоть какие-то силы, скорее всего нет, иначе он не допустил бы такого, но я здесь. С его силами. Я хочу вернуть их ему.

— Демид, пожалуйста. Ты должен нас спасти.

Я выдыхаю ему прямо в окровавленные губы, целую его, всхлипываю, шепчу, умоляю его очнуться. Мое лицо и одежда уже пропитаны кровью, его кровью, но я не останавливаюсь.

Я концентрирую в себе всю свою энергию и разом, одним толчком перегоняю в него.

— Очнись, ты, чертов придурок, — ору я, уже не таясь, — и сейчас же забери нас отсюда. Давай, шевелись, потому что я не знаю, как еще отсюда можно выбраться.

Дверь за моей спиной с шумом распахивается, я зажмуриваюсь, вжавшись в Демида, вцепившись в него обеими руками.

Все кончено.

Но в этот момент улавливаю легкое шевеление ресниц, слабый стон, вцепляюсь в него еще сильнее, а потом мы с ним проваливаемся в какую-то вязкую горячую темноту.

Я сижу на поляне, привалившись к стволу дерева, что растет невдалеке от ручья, и отдыхаю. Привычно жду, когда поднакопится сил, чтобы в очередной раз передать их Демиду.

Я не отстану и не отступлюсь. Пусть осознает, что я серьезно настроена его излечить и, наконец-то, придет в себя.

Без понятия, где мы, но пока это очень спокойный мир. Только лес, мы с ним вдвоем и тишина, нарушаемая лишь пением птиц в ветвях и возней насекомых в траве.

Я не знаю, радоваться мне или паниковать.

Я ведь так хотела его найти. И мне даже было плевать, в каком облике. Я должна быть счастлива.

Вот только за те двое суток, что мы здесь находимся, я вымотала себе нервы больше, чем за все предшествующее время своей жизни вместе взятое.

Демида крайне сложно исцелять, и это даже при том, что я задействую весь свой арсенал и даже скрытый резерв. Если кто-то нападет, я не уверена, что смогу отразить атаку.

Я только и делаю, что стараюсь накопить побольше сил, и тут же отдаю их ему. И внешне многие раны почти затянулись. Но есть еще внутренние повреждения и самое главное из них, его мозг. Он дышит, но он все еще находится без сознания.

Это пугает меня больше всего.

По-настоящему пугает.

Почему он не приходит в себя так долго? Где успел побывать за эти две недели?

Хорошо, что летняя температура воздуха и сохраняется даже ночью, после захода солнца. Прохладнее становится лишь слегка, незначительно.

Главное, что нет дождя.

Пока его нет, нам не нужна крыша над головой.

Всю первую ночь я провела рядом с ним.

Легла рядом, прижалась к нему, обняла.

Не хочется вспоминать подробности, но я его целовала. Много раз. И шептала на ухо, что очень скучаю по нему.

Просила вернуться поскорее.

Не признавалась себе в том, как мне нравится его обнимать, касаться его.

И никогда он не узнает о том, как долго и горько я плакала. Потому что временами мне казалось, что он умрет и никакая сила не поможет ему, даже моя.

Я рву свою рубашку на куски и много раз бегаю к ручью, чтобы смочить ткань. Потом я аккуратно, чтобы не причинить дополнительную боль, стягиваю с него одежду и смываю с него кровь, пока она не запеклась. Ран слишком много для того, чтобы исцеление произошло сразу. Так я успокаиваю себя.

И снова целую его, когда занимаюсь его лицом. Не могу не целовать. Веду пальцами по его чертам, утыкаюсь носом ему в шею.

Я разговариваю с ним.

Болтаю разную ерунду. Как я рада, что нашла его. Что он сильный и справится со всем, что скоро придет в себя.

Иногда мне кажется, что проще было бы дать ему умереть, чтобы потом он ожил как ни в чем не бывало, без всех этих ран. Но вдруг… вдруг, без своей силы он бы не смог этого сделать? Восстановиться. У кошек много жизней, но даже эти жизни в конце концов заканчиваются. Всё имеет свое начало и свой конец.

А если бы он снова попал в такую реальность, из которой не смог бы вернуться? Как не мог вернуться из той ужасной. Что там происходило, и кто сделал это с ним?

Медальон, который дала мне Мадлена, все же слетел с шеи, а я даже не заметила в какой момент это произошло.

Это значит, я навряд ли смогу с той же легкостью его отыскать, случись что.

Я даже не знаю, как нам вернуться назад. Но как раз это волнует меня сейчас меньше всего. Главное, чтобы он очнулся.

Отталкиваюсь от ствола, поднимаюсь на ноги и снова подхожу к Демиду. Опускаюсь перед ним на колени.

Сейчас вечер. И хоть я и обладаю даром исцеления, я ни черта не знаю о том, как выживать в экстремальных природных условиях. Сколько дней человек может провести без воды? А без еды?

Воду я все же нашла. Небольшой ручеек, протекающий в десятке метров от той поляны, на которой мы расположились. Я пью из него, чтобы поддерживать силы, и этой же водой пытаюсь напоить Демида. По факту лишь смачиваю ему время от времени губы.

Почему он до сих пор не исцелился?

Может, ему нужно поесть?

Сама я не испытываю голода, не до того.

Мне кажется, что сил поднакопилось достаточно и я уверенно седлаю Демида. Располагаю руки на его мускулистой груди.

За это время я изучила все узоры его тату и думаю, что могла бы воспроизвести их по памяти, если бы умела хоть сколько-нибудь сносно рисовать. Но в моей голове они точно надолго, навсегда.

Я наклоняюсь поближе к Демиду и начинаю скользить ладонями к его шее, зарываюсь пальцами в короткий ежик волос.

Меня охватывает ненормальное жгучее желание, мне хочется, чтобы он очнулся и хочется заняться с ним сексом сразу же, как только это произойдет.

Мне просто необходимо… окунуться в его страсть. Почувствовать его в себе.

Я склоняюсь над его лицом, почти касаюсь своими губами его губ.

Ладно не почти. Я касаюсь.

Но тут же нахожу в себе силы отстраниться. Я еще не совсем слетела с катушек, чтобы вот так… мне стыдно от самой себя и от тех эмоций, что накатывают на меня рядом с ним.

— Демид, если ты не придешь в себя, клянусь, я тебя убью, — выдыхаю я.

— Забирай обратно свои гребаные силы и в следующий раз держи их при себе, ты понял?

Мне хочется ударить его. Схватить и тормошить. И плевать на все последствия.

И я луплю его по груди. Обзываю его разными словами, кричу на него.

Потом я, в очередной раз, отдав ему свои силы, просто скатываюсь с него и остаюсь лежать рядом почти таким же, как и он, безликим неподвижным телом.