Искушение генерала драконов (СИ) - Лунёва Мария - Страница 27

— Дашься ему или нет? — уточнила я.

— Прибью или нет! — проворчала она. — Выдержке богиня меня учит!

Я хмыкнула и покосилась на эту наивную. Но она делала вид, что не замечает моего веселья. Повернувшись набок, лиса подперла голову ладонью.

— Я считаю, что у Яники на нас свои планы, ведь дочерей своих она никогда не бросает.

— Ага, планы те просты! Мне свалить от приставучего дракона, что играет на нервах у жриц вот уже не одну зиму подряд, а тебе рожать котят ото льва и учить их женщин ценить и почитать. А что? Достойная миссия! Все племя переучивать будешь.

Я широко улыбнулась и пригладила гребешок Лючи.

— Даже не шути так! — зарычала оборотница.

Хохотнув, я тут же стерла с лица все веселье.

Перед палаткой показался генерал Ярвен. Он остановился недалеко от своего временного жилища и бросил пристальный взгляд на то, в котором лежали мы.

— Жуткий ящер, — шепнула Ксани — Не врали про него.

— Не скажи, — я покачала головой. — По-своему привлекателен. И если бы про него не врали, то сегодня бы и храм сгорел, и жрицы в нем. А он пощадил.

— Чтобы подмаслить тебя, — хмыкнула лиса.

— Нет. Страх — самое сильное чувство. Логичнее меня бы запугать. А он проявил милосердие.

— Да, очень нетипичное для мужчины поведение. Мне иногда кажется, что они и слова-то такого не знают, как милосердие.

К Ярвену подскочила Яська, что-то негромко сказала и улыбнулась. А у меня странно кольнуло в душе. В памяти зашевелилось что-то забытое и нехорошее.

Глава 11

Остаток дня прошел на редкость спокойно и неожиданно лениво.

Не привыкшие бездельничать мы с Ксани страдали на мягких соломенных тюфяках и не знали, куда себя деть. Нам принесли тазы с водой для умывания. Потом обед — жаренное на вертеле мясо и густая затирка. Затем снабдили дополнительными одеялами. А также приперли невесть откуда взявшиеся платья. Великоватые и свободные в талии, но судя по состоянию строчек и низа подола — новые.

Вечером, глядя, как разгораются в лагере высокие костры, я блаженно зевала, укрытая теплым пледом, и гадала, что же там будет на ужин. Лючи, все же ускользнувшая от меня, вернулась максимально быстро с огромным тонким шматом сырого мяса. Разложив свой трофей сбоку у входа в палатку, она весело уплетала его, поглядывая одним глазом в сторону кухни.

— А не лопнет? — поинтересовалась Ксани, наблюдая за этой чешуйчатой рабой своего желудка.

— Хм... — я послала недобрый взгляд ящерке. — Если еще раз слиняет, ошейник на шее закреплю.

Лючи замерла и сфокусировалась на мне. Из ее пасти так и торчал кусок мяса.

— Дожёвывай быстрее, — шикнула я на нее. — И из палатки без моего ведома ни шагу. А то следующее блюдо в этом лагере будет ящерица на вертеле с яблоком во рту.

Вот зря я про яблоко сказала, эта обжора снова покосилась на выход и, заглотнув кабанину, задрала морду вверх, явно принюхиваясь.

— Нет, ну я твою любимицу очень даже понимаю. Если они нам сейчас принесут кусок вареного мяса в бульоне с овощами, то беги отсюда сама, Астрид. Я остаюсь еще погостить, — хмыкнула лиса и в который раз потянула носом.

— Как вариант, умыкнуть телегу с их припасами, — дельно предложила я.

— Догонят, вернут, еще и допуск к полевой кухне закроют, — Ксани зевнула, прикрывая рот ладонью. — Лера, тебе разве не говорили — не кусай руку дающего.

— Да меня учили несколько по-иному. Книжица такая толстая была по этикету. Увесистая. Ей и убить можно. Там в первых главах было что-то вроде, — я сделала умное лицо, подняла указательный палец вверх и процитировала: — «Настоящая лера всякого рода гадость в рот брать не должна!»

Оборотница прыснула со смеху и сладко потянулась.

— Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, но, чтобы настолько, — негромко произнесла она немного погодя. — Я уже и не помню, когда так хорошо ела.

— Дома, наверное... — предположила я.

— Нет, точно нет. Я байстрюк, — уголки ее губ скривились. — Ты, лера, скорее всего, и не знаешь, что это.

— Отчего же? Мой отец мужем был хорошим и от матушки не гулял, да и после ее смерти сплетен не ходило. А вот дядька успел байстрюков наделать и до брака, и после.

Воспоминание о дяде всколыхнуло ненависть в душе. Подтянув одеяло выше, постаралась закутаться в него плотнее, чтобы согреться. Но все равно было зябко, словно холод был не снаружи, а внутри меня.

— Хм, у вас магов истинная связь выражена слабо, — Ксани заложила руки за голову. — Хотя говорят, если мужчина или женщина иной расы, то в вас магия уз вскипает. А у нас, у оборотней, она настолько сильна, что с ума сойти можно, потеряв ее. Мой отец долго не мог найти свою женщину. Чтобы скрасить одиночество, захаживал к вдовам в своем племени. Бастрюков наделал... На целое селенье хватило бы. А как единственная появилась, так все. Забылись прошлые подруги. Мать заболела, когда мне уже десять исполнилось. Тяжелый был год, голодный. Я пыталась ее лечить. Бегала, еду занимала, травы... — ее голос стал тише. — Не справилась... Она умерла тихо. Я осталась одна. К отцу пыталась прибиться, но там родных детей полные люльки. А жена его, как узнала, кто я, так и вовсе погнала из племени.

Я лежала и внимательно слушала. Ксани вообще была малоразговорчивой, а уж о себе так никогда не словечка. А тут ее прорвало, накипело, видимо, в душе. Наболело.

— К кому тогда подалась? — тихо спросила, прекрасно понимая каково оно — ребенком остаться буквально на улице.

— В соседнее племя. Среди них заведено было браки смешанные устраивать. Зверь, он ведь и от мамки, и от папки может передаться, а то и от деда бывает. Глава того племени сам был из такой семьи. Хоть и волк у него лютый, да сам человек — слабый правитель. Меня приняли в семью пекаря, выделили мне угол, пристроили к работе. Видела бы ты, Астрид, какие я булочки пекла. Загляденье, — она мечтательно вздохнула и вдруг преобразилась. Глаза заблестели, на щеках румянец. Я словно увидела ту самую девочку с противнем у печи. Веселую, счастливую. Вздохнув, Ксани прикрыла глаза и продолжила: — И жизнь тогда наладилась, и сын моего опекуна Мироф заглядываться начал. У оборотней, в отличие от драконов, в детстве связь слаба. Это похоже на влюбленность как у вас, у магов. Интерес, любопытство, робкие попытки заговорить. Душа зверя еще молчит, но человек понимает, что чувства просыпаются.

— Влюбилась? — улыбнулась я.

— Да, — она снова просияла. — Даже на свидание бегали. Венок ему плела из лютиков... а потом пришла война, за ней и смута. Кто-то стал примыкать к магам, кто-то к драконам, а кто-то решил, что сдюжит сам по себе, продавив более слабых. Наш правитель ринулся на соседнее племя и разгромил их, отобрав землю. Но пока они праздновали там, в нашу деревню явились драконы. Мстить. Вырезали всех от старого до малого. Ни один дом, ни одну семью не пожалели.

— Не всех, — шепнула я, — ты ведь жива.

— Мироф упал на меня и прикрыл своим телом, — ее голос походил на шелест листвы, такой же тихий и глухой. — Нас так и проткнули вдвоем одним мечом. Только если его насмерть, то мне шрам достался и такая дыра в душе. Из огромной деревни осталась горстка неприкаянных перевертышей. Я до сих пор не понимаю, за что нас? Почему не воинов? Почему не правителя? Почему нас? Ненавижу драконов. Ненавижу оборотней, что примкнули к ним. Они ведь видели их зверство, и все равно служили им как преданные псы. Мне все равно воины Вегарта Белого то были, или еще кого, все драконы одинаковые.

— Твоя история пострашнее моей будет, — признала я. — А в какой момент этого рассказа появится этот горный лев?

— Ни в какой! — фыркнула она зло. — Однажды в пути я примкнула к небольшому отряду магов. Дезертиры. Они пытались добраться до южных земель и скрыться там. Но, на нас напали.

— И?

— Он был среди атакующих. Повалил меня на землю, сдернул капюшон с головы, занес меч над головой и замер. Принюхиваться стал.

— Значит, все же пара?! — допытывалась я.