Наследница клана Лунных (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 48

Маха взяла грязную одежду и бросила её в ведро, где оставалась вода. Завтра она доберётся до прачечной, разведает там обстановку и простирнёт всё, а пока пусть отмокает. Да надо бы узнать, когда женщины пойдут мыться. То, что они с девчонкой ополоснулись холодной водой — это хорошо, но хочется отскрести от себя грязь и голову как следует промыть.

Она перевела взгляд на подопечную.

— А ты накинь ещё одну тунику, чтобы не притягивать взгляды к груди, — неожиданно посоветовала она. — Да на голову повяжи платок, прикрывая лоб.

Придирчиво осмотрев ещё раз Анху, Маха покачала головой:

— За синяками, да ссадинами не видно было, какая у тебя светлая и нежная кожа. Да и где надо ты уже округлилась. Наверное, уже четырнадцать есть?

Анха показала на пальцах, что ей уже шестнадцать.

— Девка в самом соку, — она сочувственно вздохнула. — Ништо, осмотримся, а потом думу думать будем, как жить здесь.

Глава 4. Страшный лекарь и боевое безумие

Первый день в крепости казался бесконечным. Он всё тянулся и тянулся, а давно уже хотелось покоя. Но надо было обживаться, пока замок был безопасен для женщин. Новенькие, пользуясь относительной свободой, пытались разведать условия своего проживания и выгадать себе лучшую долю.

Уже все знали, что в прачечной работают только женщины в возрасте и, несмотря на то, что труд там один из самых тяжёлых, местные женщины держались за свои места. Дело в том, что платили за работу деньгами, а не продуктами или другим товаром. Для женщин подобных рабочих мест было мало.

К тому же в замковой прачечной были установлены артефакты нагрева воды, а значит, не надо было возиться с дровами. Да и для непосредственно самой стирки работали артефакты воздушных вихрей, и ещё в прачечной имелось помещение для быстрой сушки вещей, где тоже стояли нужные артефакты. Это всё сильно облегчало работу прачек, но доля труда женщин оставалась немаленькой хотя бы потому, что обстирывали они не одну сотню мужчин. А когда случались прорывы, то бесценных магических помощников подзаряжать было некому, и тогда стирали по старинке.

Новенькие с ужасом входили в жаркое и влажное помещение, зажимали носы и щурили глаза. Освещение было слабым, как и проветривание. Об артефакте, служащем аналогом вытяжки, уже давно забыли и даже не отдавали на подзарядку магам.

— Дичь какая! — фыркали женщины.

Большинство из них дома стирали вручную, но все они слышали, что городские прачечные давно уже оснащены многочисленными магическими усовершенствованиями и работать там приятно.

— М-да, тут вам не там, — глубокомысленно заявила одна из новеньких. — Мне говорили, что на севере нет цивилизации, но чтобы та-а-к! — брезгливо протянула она и показала неприличный жест рукой.

— Ах вы, свиньи потроха! — возмутилась одна из прачек и грозно двинулась вперёд, но прибывшие не дрогнули.

Они чувствовали своё превосходство и желали продемонстрировать его. Пусть местные проникнутся, как им повезло принять женщин из центральной части Империи!

Анха с Махой слушали об учинённом побоище в прачечной с широко открытыми глазами. И если Маха догадывалась, что для основной части осужденных, живших в трущобах или в подвалах, привычка устанавливать свой авторитет при помощи кулаков — дело привычное, то для Анхи всё это было чем-то ненастоящим, чем-то книжным, причём из земной жизни прошлых столетий.

В маленьких городках, где ей доводилось побывать, ничего подобного не было. Люди могли всё потерять, но не становились изгоями, а сохраняли свой авторитет и получали посильную помощь от соседей по улице до того момента, пока не вырастали их детки, и тогда уже дети включались в жизнь общества. Так что для Анхи бахвальство женщин о том, как они побили требующих помощи в работе прачек, было ещё одним откровением.

Она слушала хвастливые высказывания — и никак не могла поспеть за тем настроением, что одолевало женщин из каравана. В пути многие из них страшились крепости, потом так устали от дороги, что страх притупился, и все дружно ненавидели стражников. А теперь осужденные одна за другой принимали решение поселиться при казарме.

— Есть ограничение по обслуживанию мужиков, — довольно громко шептались они, словно стараясь убедить в своей правоте как можно больше других. — Это с душегубицами церемониться не будут, а нам подарочки дарить станут…

— Можно замуж за солдатика выйти и получить право на поселение в городе, — подхватывали другие, хотя ещё вчера обидно высмеяли широколицую девицу, надеявшуюся на замужество.

— Только не за кланового, — внесла предложение ещё одна, а прислушивавшаяся к болтовне Ланка презрительно скривила губы. В отличие от других она затаилась и присматривалась. А женщины продолжали держать совет:

— Если простого солдатика ранят, то его не будут лечить, и можно получить статус почтенной вдовы.

Женщины одобрительно закивали.

— А как же лекарь?

— Живодёр! Всех поит какой-то затуманивающей мозги дрянью и ждёт.

— Чего?

— Умрёт солдатик от ран или нет.

— Зачем держать такого лекаря?

— А других тут нет. Говорят, он — как мы, — с опаской оглядываясь, делились сведениями женщины, сидя во дворе и спешно прихлёбывая из мисок выданное варево.

— Из Империи приходит денежка на содержании лекаря и покупку зелий, а вместо лекаря — душегуб, только он не людей резал, а скотинку мучал. За это его выгнали из деревни, а после уже он попался на разбое и вот…

— Так может, и нам так повезёт? — обрадовалась одна из товарок. — Я умею крыс травить, а ещё знаю, как сонное зелье варить. Может, и меня лекаркой сделают?

— Говорят же тебе, ему даже денег не платят!

— Зато отдельным жильём обеспечат, почёт и уважение окажут, а заработать я сама могу… мужиков-то тут полно!

— Везучая! А мы крыс никогда не травили. Знать бы, что в жизни пригодится, так научилась бы.

Маха хмурилась, а Анха слушала, наблюдая за женщинами. Все они воспрянули духом и смотрели на местных свысока. Откуда взялся этот снобизм, она не могла понять. Большинство из них были отбросами в империи, а здесь почувствовали себя важными.

— А это, никак, наша болезная? — переключились «дамы» на Анху. — Одёжка свежая и сама как будто посвежела! Бабы, пока мы тут спину гнули, эта дрянь уже с кого-то поимела подарочки!

— Меня на кухне чуть кипятком не обварили, а потом ещё палками по спине прошлись, — выкрикнула обиду одна из женщин.

— Вот поэтому надо идти в казарму! Там никто тебя бить не будет, но если эта вперёд тебя полезет, то самые щедрые клюнут на её невинные глазки, а нам достанутся объедки.

— Ты чего говоришь! — подскочила Маха. — Мы в лекарской работать будем. Нам позора не надо!

— Ах, позора! — взорвалось общество. — А не много ли вы о себе мните? Вы такие же, как мы!

— Они хитрее нас. Всю жизнь такие, как они, облапошивали нас, не давали жизни, а теперь и здесь гадить начнут.

Анха с тревогой смотрела на раззадоривавших самих себя женщин. Справедливости ради, большинство сидящих здесь не участвовало в разговорах. Тихони прислушивались и что-то соображали, но активистки с энтузиазмом взялись формировать удобное им общественное мнение и давили им на растерявшихся подруг по несчастью. Впрочем, настроение активисток уже завтра могло перемениться, но здесь и сейчас, надрывающие горло дамы безнаказанно ярились и чувствовали себя хозяйками положения. Для Махи и Анхи всё могло закончиться плохо.

— Эй, ты куда?! — послышался возмущённый голос одной из тех, кто яро агитировал сначала за лёгкую жизнь в казарме, а потом вызверилась на Маху с Анхой. Все повернулись на её голос. Женщина упирала руки в бока и зло смотрела на Ланку, поднявшуюся и собирающуюся уходить.

— А твоё какое дело, падаль? — процедила Ланка.

Она не сомневалась в своём авторитете и сумела ещё в пути доказать, что умеет устраиваться, и связываться с ней не стоит. Но сейчас все вроде как бы объединились, а змеища Ланка осталась сама по себе.