Я тебя забуду (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 10
- Предыдущая
- 10/25
- Следующая
— А зачем себя ограничивать? Я заплатил немаленькие деньги за этот дом. За каждую его комнату.
— Да, поняла... Можно без подробностей? — Мой румянец горит все сильнее, а во рту становится все суше.
— Можно, — как-то подозрительно быстро соглашается Шаталов. — При условии, что ты готовишь ужин.
Последнюю фразу он произносит тем же насмешливым тоном, каким говорил до этого. И я не сразу понимаю, что все серьезно.
— Мне казалось, такие, как вы, питаются в ресторанах. — Обалдело смотрю на него во все глаза.
— Обычно да. — Шаталов даже не косится в мою сторону. Одной рукой ведет машину, другой проверяет что-то на экране навигатора. — Но должна же ты хоть как-то расплачиваться за жилье и защиту.
— Я могу помыть пол... — Закусываю губу.
Пустой желудок тут же разрывает тишину громким урчанием.
— А ему предложишь пожевать половую тряпку?
Мужская рука ложится на мой плоский живот так неожиданно, что перехватывает дыхание.
— Он... — От горячих пальцев по коже словно огненные змейки расползаются.
Я уже знаю, что такое секс. Хорошо помню свои ощущения, когда Витя учил доставлять ему удовольствие и изучал мои эрогенные зоны. Он не ленился тогда. Щедро платил за девственность.
Однако это прикосновение Шаталова не идет ни в какое сравнение.
Марк не касается моего белья. Его жест целомудреннее, чем проповедь Папы Римского. Но будто мы уже откатали получасовую прелюдию и выучили наизусть каждый сантиметр тел, внутри сжимается невидимая пружина, а губы начинает саднить так сильно, что я готова расцеловать лобовое стекло.
— Потише, девочка! — Неожиданный шепот обдает волной жара.
— Я... я ничего... — Собственный голос тоже хрипит.
— Я просто хотел тебя накормить. — В тоне Шаталова больше нет и тени насмешки. Он серьезен.
Рука исчезает с моего живота так же быстро, как и появилась.
Наверное, нужно порадоваться. Обо мне заботятся. Мистер Самый циничный и надменный готов променять ужин в ресторане на жареную картошку — единственное блюдо, которое я научилась готовить к своим девятнадцати.
Охрана с опцией «Все включено». Только почему-то не радуется.
От растерянности сама себя не узнаю. Внизу живота все еще тянет. От взгляда на Шаталова с сердцем происходит не пойми что. А от мыслей о новом прикосновении... хочется выйти из машины, не замечая скорости.
Глава 9. На ощупь
Некоторые вещи виднее на ощупь.
Вечер проходит удивительно спокойно. Несмотря на все мои усилия, удивить Шаталова так и не удается. Судя по скорости поедания жареной картошки, когда-то в его роду точно были белорусы. А печаль на лице из-за спаленных стейков выдает оленевода с Крайнего Севера.
Впрочем, и первое, и второе стараюсь не замечать. Пока хозяин дома, тяжело вздыхая, поминает какого-то ангуса, отдавшего жизнь ради сегодняшнего ужина, я быстренько заталкиваю в свой говорливый желудок побольше еды и скрываюсь в гостевой комнате.
Мысль о том, что следующий день выходной, упорно гоню от себя подальше, как и воспоминания об опасных прикосновениях своего охранника. Однако утро преподносит сюрприз.
Меня буквально выворачивает наизнанку от сильной боли ниже живота. А испачканные кровью любимые хлопковые трусы предупреждают о четырех днях ада и оптового поедания обезболивающих.
В принципе, ничего нового. Обычное ежемесячное «счастье». В этот раз на неделю раньше графика и без таблеток. Их, будто это что-то неприличное, я умудрилась оставить в общежитии во время экстренного сбора вещей.
Меньше всего хочется пугать Шаталова. Он последний человек, которому стоит рассказывать о менструации. Но то, что мне не просто плохо, а совсем беда, вероятно, крупным шрифтом пропечатывается на лбу.
— Стоять!
Мы сталкиваемся в коридоре. Марк — после очередного избиения груши. В промокшей майке и с полотенцем на шее. Я в образе старушки из подземелья — бледная и в полусогнутом виде.
— Можно я сегодня буду подчиняться только команде «лежать»? — Кое-как заставляю себя расправить плечи и взглянуть в глаза своему дрессировщику.
— Ты заболела? — Шаталов без спроса берет мою руку и кладет средний палец на запястье.
Нам уже показывали такой прием измерения пульса. Еще на первом курсе. Однако надо признать, у Марка получается намного лучше, чем у лектора. Подушечка с ювелирной точностью ложится на радиальную артерию, и уже через несколько секунд мой доктор становится хмурым.
— Всё в порядке. Немного приболела, скоро пройдет.
Пытаюсь освободить свою руку, но захват на кисти становится лишь сильнее, а в глазах напротив вместо тревоги вспыхивает злость.
— Где болит?
Меня, как куклу, начинают вертеть в руках. Внимательно осматривают лицо и шею. Когда уже хочется послать одного умника к черту, Шаталов давит подушечкой пальца на нижнюю губу, заставляя открыть рот.
— Не нужно, — шепчу я, касаясь губами пальца. — Это не горло.
В наших словах и жестах нет и намека на интим, но проклятое тело снова реагирует слишком остро. Кожа на запястье и щеках, в местах, где прикасался Шаталов, мгновенно вспыхивает. А сердце начинает колотиться так быстро, что я вынуждена спрятать руки за спину. Подальше от ходячего пульсометра и его чутких пальцев.
— Могу вызвать скорую или врача из частной клиники.
— Я же будущий врач. Слышал про «исцели себя сам»? Вот, буду исцелять!
— Обязательно. Потом. Когда-нибудь.
Все мои попытки отстраниться Шаталову по барабану. Он теснит меня к стене. Когда позвоночник вминается в твердую поверхность, на лоб опускается тяжелая горячая рука.
Не представляю, что можно так намерять. Прием, мягко говоря, далек от медицины. Но хотя бы сейчас Марк не изображает супермена с датчиками в каждой конечности.
— Непонятно, — цокает он. И, вместо того чтобы отпустить меня немного поумирать на диване под шум телевизора, тянет в столовую.
— Только не завтрак. Умоляю!
Мысль о еде мгновенно усиливает тошноту. Чтобы не опозориться, приходится зажать рот ладонью и перейти на жесты.
Шаталов игнорирует и это. Открыв верхний ящик, он вытаскивает какую-то коробку. И пока я продумываю план побега в гостевую комнату, достает градусник. Обычный. Ртутный. Судя по выцветшей шкале и картонной упаковке, сделанный еще при динозаврах.
— Пользоваться умеешь?
От вопроса я даже теряюсь.
— А это обязательно? — Мысленно поднимаю с пола свою челюсть и для надежной фиксации приматываю ее изолентой.
— Вопрос был: умеешь или нет.
Наверное, я слишком медленно думаю. На скулах Шаталова проступают желваки. Могучий подбородок, покрытый модной темной щетиной, угрожающе выдвигается вперед.
Вкупе с литыми мышцами, запахом пота... не противным и не горьким, все это, вероятно, должно напугать до состояния послушной болонки.
К сожалению, вместо здорового испуга во мне включается какой-то тормоз. Одна часть мозга так и намекает, что следует рассказать о месячных да закончить этот унизительный медосмотр. Другая вместе с мозжечком расплывается в черепушке вишневым джемом.
Не в состоянии внятно ответить я лишь кусаю губы и пытаюсь втянуть в легкие хоть немного кислорода.
— Ясно, — со вздохом произносит Шаталов.
Что именно ему ясно, определить сложно, но уже в следующую минуту он садится на ближайший стул и плюхает меня на свои колени.
Дальше не успеваю и мяукнуть. Словно я не человек, а учебный манекен, Марк поднимает мою правую руку. Сует под мышку градусник и, прижав меня к груди медвежьим захватом, важно сообщает:
— Ждем пять минут. Будешь дергаться, отшлепаю.
Если это не фиаско, то даже не знаю, как назвать. Ни с Витей, ни с кем другим я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной дурой.
Будто это вообще не я, а кто-то другой. Слабый на передок, как кошка в марте. Без проблем, без планов и без принципов. Надувная игрушка для удовлетворения потребностей одного слишком тестостеронистого самца.
- Предыдущая
- 10/25
- Следующая