Сестра огненной ведьмы (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 3

Я повернулась, но тут одна из перекладин с треском обвалилась в воду. Путь назад был отрезан.

Осторожно встав на край опасной доски, я попыталась перепрыгнуть на следующую, но обломки полетели из-под ноги вниз, увлекая меня за собой.

Холодная вода ослепила и оглушила. Я ушла с головой, от неожиданности вдохнула и поняла, что тону. Река у города была неглубокой, но быстрой, у моста намыло омуты – туда-то меня и затянуло.

Я еще пыталась сопротивляться, однако вода не собиралась отпускать свою добычу. Горло и грудь раздирало, в голове стучало, а потом я провалилась в черноту…

Свет ударил по глазам, ставший твердым воздух застрял в горле. Кто-то перевернул меня лицом вниз, упираясь коленом в живот. Вода хлынула из носа и изо рта, все тело свело судорогой. Я снова потеряла сознание, а когда очнулась, услышала мужской голос:

- Кажется, пришла в себя. Ну и отлично.

Говоривший исчез прежде, чем я успела разглядеть его. Где-то недалеко заржал конь, с места сорвавшийся в рысь. Мокрая лиса со слипшейся шерстью сидела рядом и лизала мою руку.

Эстель

О том, что я родилась человеком, мать рассказала, когда мне исполнилось шестнадцать. То есть не мать, как выяснилось.

«Хранительницами лесного огня не рождаются, а становятся, - сказала она. – Мы смертны, но не производим на свет себе подобных».

«Как же можно забирать ребенка у родителей? – я знала, что люди плачут, когда им плохо, и, если бы могла, заплакала бы сейчас. – Неужели нельзя найти того, кто захочет взять это на себя добровольно?»

«Как ты это представляешь? – над пламенем взвился столб зеленых искр. - Чтобы человек сам захотел стать живым огнем, отказавшись от своей привычной жизни? И как его искать? Спрашивать каждого встречного? У твоих родителей осталась еще одна дочь, твоя сестра. И потом я ведь не отняла тебя у них, они сами согласились».

«Ты не оставила им выбора. Умереть – или отдать своего ребенка».

«Это и был выбор. Запомни, Эста, выбор есть всегда. Сделать что-то или не сделать. Жить или умереть. Легкого и приятного выбора не бывает, даже между приятными вещами. Какое бы решение ты ни приняла, рано или поздно придет мысль о том, что оно, возможно, было неверным».

«Скажи, а как зовут тебя? Ты никогда не говорила».

Мы с ней не разговаривали так, как это делают люди, но слышали мысли друг друга. У нас не было жилья, как у них, потому что мы находились везде – и нигде. Нашей пищей служили костры, разведенные людьми, и небесное пламя молний. Но мы могли принимать человеческий облик, с помощью магии сохраняя связь с тем телом, в котором были рождены.

«У меня нет имени, - ответила мать. Я все же думала о ней так, хоть и узнала правду. – Хранительница, которая была до меня, обходилась без него. А тебя я зову так, как назвали бы твои родители».

«Откуда ты знаешь это?»

«Нам многое доступно – в прошлом, настоящем и будущем. Я знала о том, что мужчина и женщина, случайно оказавшиеся на пути лесного пожара, должны стать родителями двойни, хотя они и сами еще об этом не догадывались. И о том, что они назвали бы дочерей Эстель и Кристель».

«Кристель… - повторила я. – Значит, так зовут мою сестру?»

«Да».

«Мне бы хотелось ее увидеть. И родителей тоже, но сестру почему-то больше».

«Я знала, что ты захочешь этого. Она носит… должна носить медальон, который я оставила, когда забрала тебя. Если ты окажешься рядом с ней, почувствуешь притяжение. Но для этого нужно живое тело – не огненное».

«Но как же?..» – замерла я. Неужели я смогу стать человеком по-настоящему?

«Нет, - матери были доступны все мои мысли. – Человеком ты стать не сможешь. Но зато можешь войти в это тело, - она указала на лисицу, которая всегда сопровождала нас в лесу. – Ее мать убило молнией, когда она давала жизнь потомству, один из щенков выжил. На ней печать небесного огня, родственного с огнем лесным. Смотри».

Лисицу окружил ореол пламени, но она восприняла это спокойно, словно так и должно быть.

«Я вижу ее глазами и чувствую все, что чувствует она. То, чего лишены мы – без тела».

«Но… ей не плохо от этого?» – испугалась я.

«Нисколько. Я управляю ее телом, ей это не мешает. Хочешь попробовать»?

Языки огня снова взметнулись рядом с лисой, а та равнодушно посмотрела на меня.

«Что нужно сделать?» – мне вдруг стало страшно.

«Просто представь, что ты в ней. Что ты – лиса».

Представить, что я лиса?! Мне легче было представить себя человеком, но от этого я не стала бы настоящей девушкой. Что ж, тогда хотя бы лисой, но в живом, чувствующем теле. Хотя бы узнать, каково это.

Неожиданно это оказалось просто. Только подумала – и уже смотрела на мир глазами лисицы. И выглядело все довольно странно. Красный цвет исчез, огонь стал каким-то желто-серым.

«Лисы не различают красное, - пояснила мать. – Зато хорошо видят в темноте».

Впрочем, потеря красного была ничтожной платой за то, что я вдруг получила. Будучи огнем, я не видела и не слышала, а каким-то образом знала, что происходит и что находится рядом. Не видела тот же красный цвет, а знала: передо мной цветок, он красный. Но в одно мгновение все изменилось, и это было… необыкновенно!

Я по-настоящему видела и слышала, и не только. Запахи! Целый волшебный мир запахов! Откуда-то мне было известно: так пахнет снег, так – хвоя, а вот так – дым от огня. Теплый ветерок ерошил и гладил мех, а лапам было мокро и холодно на сырой земле. Но самым чудесным оказалось именно ощущение собственного тела – того, что оно может двигаться, что-то чувствовать. Я высунула язык, облизала морду, пытаясь распробовать вкус кожи и шерсти.

«А как вернуться?» - мне понравилось быть лисой, но я не хотела оставаться ею надолго.

«Точно так же. Представить, что ты выходишь из нее и снова становишься огнем».

Но стоило мне сделать это, и я сразу стала скучать по новым ощущениям телесности.

Если так приятно быть лисой – то каково же быть человеком? И этого меня лишила та, которую я считала матерью?!

Я снова пожалела, что не могу плакать. Интересно, а лисы могут?

«Только учти, Эста, эта лиса не стареет и не может умереть от болезни, но ее можно убить. И если в это время ты будешь находиться в ней, вместе с ней и умрешь. Не станешь снова огнем, а умрешь по-настоящему. Поэтому… я бы не стала подходить близко к людям».

«Но… как же я тогда найду свою сестру? Если ты забрала меня из дома, значит, знаешь, где она живет? Может, я проберусь туда ночью?»

«Нет, я не знаю, - пламя взметнуло языки до вершин деревьев и снова прибилось к земле. – Я попала в дом через камин, где горели дрова. Но ты так не сможешь, потому что еще не вошла в полную силу хозяйки огня. И разговаривать с людьми тоже не сможешь. А в городе тебя если не заметят люди, то разорвут в клочья собаки. Не думаю, что встреча с сестрой, с которой даже не сможешь поговорить, стоит жизни».

***

Я много думала о словах матери. Да, желание увидеть сестру захватило меня, но… умереть ради этого я, пожалуй, готова не была. Оставалось только надеяться, что когда-нибудь это все же случится. Как-то иначе. Может быть, когда я сама стану хозяйкой лесного огня и смогу приходить в дома людей. Но когда это будет? Я не знала, сколько живут хранительницы, но наверняка наша жизнь была подлиннее человеческой.

Я полюбила бродить по лесу в лисьем обличье. Мать не раз предупреждала, что я должна быть осторожной, сторониться людей, волков и медведей, однако прогулки эти мне не запрещала.

Лето в этом году пришло рано, но, несмотря на жару, в лесу до сих пор стояла вода – талая и от разлива реки. Для пожаров время еще не настало. Даже в отсутствие тела я испытывала что-то вроде слабости, поскольку лишь огонь давал нам силы. И тем приятнее было чувствовать упругую крепость звериных мышц, ловкость и гибкость. А еще мне нравилось… есть. Ловить зайцев и мышей, грызть, жевать, глотать, наслаждаясь острым вкусом мяса.