Ржевский 4 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 27

Сюда пришли от безнадёги, исчерпав запасные варианты.

Но Ржевские — известные маргиналы. Начинать с просьбы к голозадому им не позволяет апломб. Вот теперь каждый идёт и думает — ему первому начать? Или другие пускай сперва что скажут?

Дурацкая ситуация. В таких случаях надо просто общаться, не глядя на время — доверие приходит само, торопиться нельзя.

— Занятно. И? — прорезается Тиффани.

— И начинается имитация бурной деятельности; встречаются начальники штабов. А у них взаимоисключающие установки: воля начальства — война до победного конца, на фоне личного нежелания губить армию и людей ради капризов не пойми кого, — завершаю иллюстрацию. — Вот они и толкут воду в ступе, изображая переговоры.

Четвёрка толстосумов вразнобой крякает.

— Господа, я могу поинтересоваться, какая проблема вас ко мне привела? Со своей стороны обещаю, — прикладываю правую руку к левой половине груди. — Что бы я от вас ни услышал, это останется между нами.

Говоря прагматично, встреча с другими Изначальными назначена на озёрах, переделанных в бассейны. Там и мои девицы в купальниках будут (попялюсь на сиськи), и атмосфера соответствующая — планов громадье. Уже молчу, что с Советом Города кое-какие дела самому надо обсудить.

— Представьте себе следующее, — Виттон наконец решается. — На ваше производство заявляются фискалы в сопровождении гвардии. Предъявляют документы: постановление на обыск, решение прокурора об изъятии ценностей из-за налоговых недоимок.

— Ух ты.

— Налоги вы при этом всегда платили, — продолжает невысокий лысоватый брюнет. — Но на время процессуальных действий гвардия всё оцепила и на вашем ювелирном предприятии работают правоохранители.

— Ни войти, ни выйти, ни позвонить? — уточняю.

Нехорошая схема, кажется, знаю, к чему клонится.

— Именно, — подхватывает Фаберже. — Через полдня эти процессуальные действия заканчиваются. Чиновники вместе с гвардейцами исчезают, вытащив у вас металлы, камни…

—… заготовки под сплавы, дорогую амулетную оснастку, которая тоже сама по себе драгоценность — понятно. Что потом? — действительно интересно.

— Вместо изъятого золота, платины и бриллиантов у вас остаётся акт: в соответствии с решением прокурора такая-то служба забрала то-то и то-то…

— Обжаловали?

— Конечно, — солидно кивает Черятов. — В сухом остатке: государственная фискальная служба действовала по личному приказу цесаревича Дмитрия.

— Беспредел.

Чувствую, что взбесился на ровном месте: глупо так поступать с мастеровыми. Как говорит Мадина, молочное поголовье под нож пускать ни в коем случае нельзя, харам. Или завтра государству останется налоги с самого себя собирать.

Гости молчат, потому продолжаю я:

— Это настолько неправильно, насколько оно может быть неправильно. Молчу уже, что решения цесаревичей на нашей территории так же легитимны, как и мои приказы дворцовой охране царя во второй столице. Никак, иными словами.

— Очень точный анализ, — серьёзно кивает Виттон. — Лучше и не скажешь. Проблема в том, что наша охрана — частная и больше от хулиганов либо от разбойного нападения. Даже если кто-то из Изначальных бы на мой завод полез, я бы уже не факт, что отбился.

— Но у Изначальных есть плюс: вас дюжина, — подхватывает Черятов. — И ежели к примеру на меня по беспределу Шереметьевы наехали, я всегда могу пойти к Шуваловым: заступитесь, пожалуйста.

— Против же личного приказа члена Семьи наша охрана всё равно что бесполезна, — Виттон. — Дмитрий, Самбур обмолвился, вы в нашем деле на нашем уровне понимаете. Профессионально. Это так?

— В чём-то да, в чём-то наверняка вы посильнее, — дипломатично скругляю углы. — Скажем, ничего принципиально нового я пока не услышал. Да и вы сейчас не столько о ювелирном деле, сколько о политике говорили.

— Увы, сейчас это одно и то же, — хмурится Фаберже. — Кстати, коллеги чуть недосказали. Сама цепочка апелляций, чтоб законным путём концы процессов найти, тоже нелёгкая и не бесплатная.

— Что по итогам апелляции?

— Суд выносит решение: да, погорячился цесаревич, не было налоговых недоимок, ценности завода изъяли зря. Однако: они уже оприходованы, сданы в казну, средства потрачены.

— Пусть казна в эквиваленте вернёт, нет?

— А казна и непротив вернуть. В принципе. Но в планах бюджета на ближайшие три года нет выплат ювелиру Черятову, — цедит бородач. — И органов в государстве, которые бы в план ввели возврат мне неправедно отнятого, не существует.

— Ниппель получается, — констатирую. — Рэкет.

Хотя и под частичной крышей государства.

— Это как? — золотых дел мастера не в первый раз переглядываются.

Поднимаю с земли палочку и рисую на песке схему:

— Вот такой клапан. Туда дуй, обратного хода нет. Господа! Я искренне вам сочувствую, благодарен за информацию, но пока не понимаю, чем могу помочь. Если бы вы позвали меня хотя бы на этапе работы фискалов на вашем предприятии… — многозначительно смотрю каждому в глаза. — Сейчас я физически не понимаю, где искать ваши ценности, уже молчу, как доказывать: этот слиток золота — не из царского котла, а от Черятова.

Не сказать, что прям горю желанием геройствовать, но если бы попросили помочь, всяко мимо не прошёл бы. А там будь что будет.

— Это не вся история, господин Ржевский, — вздыхает Виттон. — Подсчитали убытки, прослезились. Да, тяжело и печально — но жизнь продолжается. Откровенно говоря, нас при любом режиме и в любой географии грабить начинают первыми. Привыкли уже.

— Ух ты. Даже боюсь спросить, какое продолжение.

Дочку Демидова своими руками из такого места доставал, что перспективы той врагу не пожелаешь. При этом Демидов ни разу не ювелир, так, чёрная металлургия.

— А я расскажу. Материалы на заводе — не копейки, но есть ещё активы в торговой сети. Пояс затянуть — можно заново на ноги встать, — продолжает Тиффани. — Проблема в том, что следом за этими фискалами могут прийти другие, скажем, через пару недель.

— Погодите, угадаю, — хмурюсь, как небо в грозу. — Но вторые будут уже от другого цесаревича?

Хотя лучше бы мне ошибиться.

— Да. Или от Юлии, — на первый взгляд равнодушно констатирует соотечественник.

— Это называется дикий рынок социальных отношений. Несостоявшийся. С вашим бизнесом на таком лучше не появляться, — глухо говорю чистую правду.

— До последнего времени всё было нормально, — возражает Виттон. — Есть надежда, что и через месяц кто-то из наследников верх возьмёт и бардак окончится. Плюс производство: кое-кто из нас четверть века завод развивал. В карман не положишь, за границу не увезёшь.

— Пример Самбура намекает, что есть варианты, — осторожно обозначаю мысль.

— У Самбура, в отличие от нас, производства как раз мизер, — качает головой Фаберже. — Он в основном закупается за рубежом, у себя только адаптирует, а здесь торгует. В этом плане он из нас в самом выгодном положении.

— Мы хотели бы разместить имеющийся товарный запас в надёжном месте, — бросается с головой в прорубь Черятов. — Ржевский, по всем раскладам, надёжнее тебя варианта нет. Прими в опечатанных ящиках на месяц то, что нам у себя держать боязно?

Хренасе. Много чем зарабатывал, но охраной и депонированием — чего не было того не было. Даже там, не то что здесь.

Примерно это, но другими словами и отвечаю.

— Вы молодец, Дим. — Тиффани рассеянно смотрит под ноги. — Глядите вглубь и не пытаетесь обмануть. Мы знаем, что у вас партнёрские договора с домом Норимацу и аль-Футаим. Это очень серьёзные партнёры.

Золотых дел мастера как по команде останавливаются и обступают меня кружком.

— У вас в голове просто не сложилась схема, — подхватывает Фаберже. — А мы всё продумали. Выслушаете?

— Куда ж я денусь.

С другой стороны, и на встречу с коллегами по Совету Города лучше идти с готовым пониманием проблемы ювелиров — укорот беспределу сообща давать легче.