Драконова Академия. Книга 4 (СИ) - Индиви Марина - Страница 11

И вот сейчас это… этот! Перевел взгляд на нее и посмотрел на Тэйрен как на какую-то вещь!

От ярости потемнело перед глазами, и это сломало хлесткое дуэльное напряжение между Адергайном и ней. Потому что предложение ищейки было еще большей дерзостью, если не сказать оскорблением. Любого другого ее брат размазал бы за такое, обратил прахом на месте, но сейчас он лишь приподнял бровь, уголок его губ изогнулся в усмешке, когда он понял, насколько это ее задело.

Очередная ошибка, запоздало поняла Тэйрен.

Но исправить уже ничего не смогла.

— Просишь мою сестру, Хаар? Зачем она тебе? — Адергайн поднялся.

Черный, светящийся серебром трон, мгновенно «остыл», словно впитав всю тьму со всех уголков этого зала. Которой, несмотря на название, здесь было бесконечно много.

Верховный эрд спустился к ним по ступенькам и остановился в двух шагах от нее. Теперь Тэйрен ощущала всей кожей еще и его, и, зажатая между двух мужчин словно в тиски, на миг почувствовала себя добычей обитающих в Мертвых землях хищных тварей.

— Это даже не смешно! — выплюнула Тэйрен. Резко развернулась, собираясь уйти, но на плечо тяжело легла рука брата.

— Я тебя не отпускал, Тэя, — в ледяном голосе слышалось едва уловимое рычание. Адергайн снова перевел взгляд на Хааргрена, и тот ответил:

— Буду учить ее почтению, раз уж ни на что другое она не пригодна.

После этих слов в зале повисла такая тишина, что ее можно было резать ножом. Тишина, которую Адергайн разрядил коротким смешком:

— Да, пожалуй. Забирай. — Он толкнул Тэйрен прямо в покрытые чешуей руки, и зал взорвался выдохом облегчения и смешками.

Они смеялись над ней! Над… над кровью, над сестрой верховного эрда! А он…

— Позволишь смеяться над собой? — рванувшись из рук Хааргрена, выплюнула она в спину уже успевшему развернуться брату. — Это над тобой они смеются, когда смеются надо мной! В этом наше основное отличие, потому что я никогда никому не позволю издеваться над моим сыном и использовать его в своих планах. Даже тебе!

Адергайн обернулся, и серебро сияния вздрогнуло, заколебавшись штормовыми волнами. Вместе с ним, казалось, вздрогнул весь зал и все присутствующие, которым разом расхотелось смеяться. Велиферты разве что со стенами не слились, вцепившись в свои тленные алебарды, а Адергайн, вперив в нее почерневший взгляд, произнес:

— Пожалуй, обучение стоит начать прямо сейчас, Хаар. — Его слова крошились как камень под ударами тлена. — Накажи ее. Прямо здесь.

Тэйрен задохнулась от прозвучавшей в словах брата жестокости. Нет, она давно не тешила себя мыслью, что значит для Адергайна хотя бы что-то, но ведь что-то же должна была значит ее кровь! Она, родись она тоже мальчишкой, была бы наравне с ним во всем, претендовала бы на престол! Но то, что природа позабавилась, сделав ее женщиной, очевидно, решало все. Потому что по залу снова пронесся гул смешавшихся воедино голосов, но ни от кого из присутствующих, ни в ком из них Тэйрен не ощущала даже минимальной поддержки. Скорее — диковатое возбуждение близостью интересного зрелища и настороженность: как двигаться и что говорить, чтобы не оказаться на ее месте? Никогда не оказаться на ее месте.

В руках Хааргрена она была как в оковах, открывать портал было бессмысленно. Еще бессмысленнее было пытаться ударить его заклинанием: на таком расстоянии любой рикошет вопьется в тело с немыслимой силой, ударив отдачей по ней едва ли не сильнее, чем по нему. Поэтому все, что ей оставалось, это прошипеть:

— Пусти меня! Отпусти немедленно! — вложив в голос всю свою ненависть и все презрение, которое носила в себе с самого детства.

Она помнила, как Хааргрен впервые появился в их замке: его отец, решив, что такой уродец ему в доме не нужен, хотел от него избавиться, но так получилось, что свидетелем этого стал Адергайн. Он выпросил у Верховного эрда, их отца, Хааргрена как новую для себя игрушку. Тэйрен помнила, что когда озлобленный, яростный и полудикий недодраконенок впервые появился в их замке, она пришла познакомиться с ним. Пришла, а еще притащила самое вкусное, сладости, которые очень любила сама. В ответ Хааргрен швырнул в нее подносом и велел убираться, и никогда больше не приближаться к нему. Тогда он рисковал тем, что отец вполне мог бы свернуть ему шею, но Тэйрен не пошла жаловаться. А Адергайн незаметно увлекался своей игрушкой все больше и больше, и вот уже Хааргрен мог появляться на встречах наравне с остальными детьми аристократов.

Отец находил это забавным и не противился, Адергайну никто из его друзей перечить не мог, а Хааргрен готов был за него перегрызть глотку любому. Любому, кто косо посмотрит или попытается сделать против него хотя бы что-то. Детские игры жестоки, особенно если это детские игры темных, и временами зазнавшихся аристократов выносили с переломанными носами, в мясо разбитыми лицами или полупридушенными заклинаниями, которые Хааргрен впитывал на занятиях вместе с ее братом. Все жалобы от их родителей отец отклонял: по рождению Хааргрен тоже был аристократом, к тому же, если в Мертвых землях кто-то не мог за себя постоять, это считалось признаком слабости. Тэйрен же ненавидела его с каждым днем все сильнее. Во-первых, потому что он неизменно считал девчонку ниже себя и не стеснялся это показывать презрительными ухмылками, во-вторых, потому что он стал гораздо ближе к Адергайну, чем она. Его сестра-близнец.

Тэйрен больше не пыталась принять того, кого принял ее брат, а все насмешки возвращала вдвойне. Била как можно больнее, присутствия других не стеснялась, и вот, похоже, настала его пора.

Сейчас, когда на глазах у всех родной брат приказал ее наказать. Потому что в ответ на ее рывок покрытые чешуей ладони сомкнулись еще сильнее. Впиваясь в запястья, жаля нежную кожу. Она не успела даже вздохнуть, когда ее толкнули к зубом вспоровшему зал каменному выступу, впечатав всем телом в его жесткую шершавую поверхность, а после — банально через него перегнув.

Осознав, что он собирается делать, Тэйрен забилась в жестком захвате, но вырваться из него не представлялось возможным. Во-первых, пока одна ладонь давила на талию, вторая давила на шею. Сломать которую Хааргрен мог, лишь надавив посильнее — и позволив камню врезаться в хрупкое горло. Опасная щекотка тлена, избавляющая ее от одежды, сопровождалась шипением, и это сейчас было единственным звуком, который разносился по замершему в молчании залу.

Несколько мгновений — и она уже была полностью обнажена, но что самое ужасное, древний инстинкт темных: ярость, боль и злость, катализаторы возбуждения, сработали именно так, как веками работала черная страсть. Темная магия со временем выжигает чувства, а когда входит в полную силу, остается лишь даруемое ей могущество, и только через него они могут получать наслаждение. Через него и через физический контакт, становящийся с каждым разом все более и более жестким, поскольку только так тело темного способно дать отклик.

Вот и сейчас, сквозь ненависть и звенящее рваным пульсом в ушах унижение Тэйрен чувствовала накатившую в низ живота горячую тянущую пустоту. Которую немедленно хотелось заполнить мужчиной, пусть даже самым ненавистным из всех, и это отразилось сжавшимися в комки сосками, ощутившими каждую точку прикосновения к холодному шершавому камню, и запахом.

Даже сама она почувствовала, как изменяется ее тело, готовое принимать мужчину, хотя у нее давно никого не было. Возможно, все дело было в этом. В том, что она слишком давно не была ни с кем, не подпускала к себе никого, хотя прислужники вились вокруг нее в замке брата, готовые на все.

Еще одна ошибка!

Позволяй она себе секс регулярно, сейчас не сжимала бы зубы, пытаясь справиться с унизительно-предательской дрожью от скольжения чешуйчатой ладони по обнаженной спине.

— Ты так сладко пахнешь, Тэйрен, — насмешливо произнес Хааргрен, полоснув привычным пренебрежением. — Что даже не представляю, будет ли это для тебя наказанием.

— Не принимай на свой счет, — распластанная по камню, она все же нашла в себе силы обернуться и посмотреть ему в глаза. — Я просто слишком давно не трахалась.