Надежда патриарха - Файнток Дэвид - Страница 39

• Предыдущая
• 39/118
• Следующая

– Повесь, пожалуйста, мою куртку. – Я попытался вытащить руку из рукава.

– В то время как она на вас надета? – Он хихикнул. Я с подозрением на него посмотрел:

– Дай-ка я понюхаю… да ты пьян!

– Я, – с достоинством ответил он, – не при исполнении. – И рыгнул.

Тут же гардемарина стало рвать. Он медленно согнулся, и его вывернуло прямо на мои ботинки.

– Ансельм!

Я попытался увернуться, но не сумел: мои нижние конечности словно сковало цементом. Гардемарин повалился рядом со мной и начал стонать. В отчаянии я отпихнул его.

– Дэнил! Иди сюда, быстро! Бевин! – Наверное, меня было слышно в номерах двадцатью этажами выше.

Вбежал кадет, на котором были только шорты с футболкой. Он резко остановился:

– Кадет Бевин докла… О мой боже!

– Убери это… этого типа отсюда! Не отпускай его… держи!

Но было поздно. Ансельм стал оседать на меня, нарушая с таким трудом обретенное равновесие. В следующее мгновение он упал на меня, оттолкнув Бевина на лужу своей рвоты.

Я со своего места как мог отстранял его. Бевин через мгновение пришел в себя и стащил Ансельма с кровати. Он протянул мне руку, я ухватился за нее и приподнялся.

– Убери его из моей комнаты! – Кадет затоптался на месте. – Ты что, не видишь, что он на ногах не стоит? Тащи его! – Немного поколебавшись, Бевин подчинился.

Мои ботинки и штанины перепачкались в рвоте. Вонь была страшная. У меня слезы стояли на глазах. Пожалуйста, Боже, не позволяй подобному случаться в моей жизни! Я был весь покрыт блевотиной гардемарина и не я мог очиститься.

Бевин просунул голову в щель:

– Могу я… Вам нужна помощь?

– Оденься, – простонал я. Он исчез. Через несколько мгновений он вернулся и встал, переминаясь с ноги на ногу в своих только что до блеска начищенных ботинках.

К этому моменту я уже расстегнул брюки. Неимоверным усилием переместил бедра на край кровати.

– Убери все это… помоги мне. Господи Иисусе! – Меня всего трясло.

– Сэр, не волнуйтесь, – успокаивающе промолвил он. – Здесь совсем немного, позвольте я все сделаю. – Он стянул мои брюки до щиколоток и снял их. Сбегал в ванную, вернулся с полотенцами, прикрыл грязь на одеяле. – Сядем в кресло, сэр. Одну минутку. – Он говорил таким тоном, каким я, помнится, обращался к маленькому Филипу, когда тот начинал капризничать.

Еще через несколько минут, чистый и успокоившийся, я вернулся из ванной. Дэнил спокойно сидел, наблюдая, как служитель отеля чистит и сушит одеяло.

– Надеюсь, вы не имели в виду, чтобы я сам этим занялся, сэр?

– Нет, спасибо тебе.

Я обнаружил, что мне трудно смотреть ему в глаза. Меня без конца колбасило от раздражения – он же заботился и ухаживал за мною.

Когда служащий отеля ушел, я подкатил кресло поближе к кадету и тихо спросил:

– Как долго это продолжается? – Я показал рукой на комнату Ансельма.

– Я совсем недавно знаю мистера Ансельма, – осторожно ответил кадет. – С тех пор, как он привез меня в Вашингтон.

Меня бросило в краску. Я предложил ему предать приятеля, даже хуже – старшего офицера. На Флоте не принято так делать.

– Простите, мистер Бе… Дэнил. Я хотел… – Я легонько шлепнул его по колену, словно хотел подбодрить. – Это очень трудно.

– Что, сэр?

– Быть парализованным.

А еще – быть Генсеком. Становиться старше и важнее. Жить не в согласии с Господом Богом. Он ждал.

– Дэнил, помоги мне выбраться из кресла. Нет, не на постель. – Я указал на пол рядом с кроватью, чтобы прислониться к матрасу. – Еще, а то я упаду.

– Что вы собираетесь делать, сэр?

– Молиться.

– На коленях?

– Не думаю, что иначе Господь меня услышит.

В детстве отец заставлял меня молиться, стоя на коленях. В наши дни это было не принято, я и почувствовал смущение перед мальчиком. Но я исполнился решимости это сделать.

Я не владел ни одним своим мускулом ниже бедер. Буквально упав на колени, я уселся на собственных ногах.

Я сделаю это!

Я наклонился вперед, сложив перед собой домиком ладони.

К моему большому изумлению, Дэнил Бевин опустился на колени рядом со мной. Он склонил голову.

– Я думал, твои «зеленые» – атеисты.

– Да, но я – нет, – немного вызывающе ответил он. Молитва была недолгой.

– Прости меня, Господи. Прости за то, что я сделал, и за то, что я есть. Но ты все знаешь. Если ты слышишь меня – если слышишь, несмотря на все мои прегрешения, – умоляю тебя помочь мне. – Я хотел попросить, чтобы он вернул мне возможность ходить, но сам покраснел от такой своей наглости. – Помоги мне быть справедливым, действовать мудро по отношению к тому, что в моей власти, поймать анархистов-«зеленых», которые сбивают рабов твоих с пути истинного. Благослови Индиру Рай, которая погибла, исполняя свой долг, и Алекса, который погиб по причинам, которые мне не ведомы. И благослови этого горячего юношу рядом со мной, по отношению к которому я был так пристрастен. И если ты можешь каким-либо образом наградить меня… я этого не заслуживаю, но я так долго… что… Даруй немного мира… Аминь. – Я не осознавал, что говорю вслух.

Чтобы не пустить слезу, я часто заморгал.

Бевин помог мне забраться на кровать, пристроился в кресле рядом. Я сидел молча, смотря в пол. Это был длинный день.

Раздался стук в дверь. Вошел гардемарин Ансельм с красным лицом:

– Мне ужасно жаль.

– Дэнил, пойди в свою комнату. Это касается только нас двоих.

– Слушаюсь, сэр.

– И спасибо тебе. За все.

Он застенчиво улыбнулся и вышел. Я жестко указал на кресло. Ансельм сел с покорным видом.

– Вы понимаете, что вы – алкоголик? – холодным голосом спросил я.

– Я нет, сэр. Я всего лишь…

– Вы что, привезли спиртное с собой? – Обычно молодой человек его возраста не может заказать в ресторане выпивку без риска самому, вместе с официантом, загреметь в колонию. Но, согласно Закону Генеральной Ассамблеи, гардемарин считается взрослым и обладает всеми соответствующими правами. Он может голосовать, выпивать и, значит, ломать свою жизнь.

– Да… нет, я… нет, сэр.

– Как же это так получается?

Различия между ним и Бевином были разительными. Кадет, еще совсем мальчик, обладал добрым сердцем и порядочностью. А этот пьяный оболтус позорил Флот.

Он заерзал в кресле:

– И так, и так. У меня было немного с собой, и я заказал еще в отеле.

– И вы утверждаете, что вы не алкоголик?

– Я не нарушал закона, – угрюмо проговорил он. – И я дождался, пока освобожусь от выполнения своих обязанностей.

Но я был безжалостен:

– Был ли хоть один день без выпивки с тех пор, как вы прибыли в Вашингтон?

Он уперся взглядом куда-то рядом со мной. В глазах его была тревога:

– Думаю, нет. Всего лишь… пара рюмок – и мир делается ярче.

– Воображаю, скольких усилий вам стоило стать гардемарином.

Он вздрогнул:

– Боже, вы собираетесь уволить меня со службы?

– Это может сделать только ваш командир. – Как гражданское лицо я не имел почти никаких прав по отношению к нему, кроме как отправить обратно в Девон.

Я вздохнул. В Академии Ансельм хорошо если отделается поркой. Скорее, Хазен выгонит его со службы, чего он и опасается. А мне-то какое до этого дело? Он этого заслужил. И не только своим пьянством – он портит добрые отношения Флота с Генсеком. А если хоть слово будет кому-то сказано о том, что он на меня сблевал… Мне будет головы не поднять.

– Сэр, я… – расплакался он вдруг. – Мне так стыдно.

– И поделом.

– Ваши ботинки. – Он всхлипнул. – Я заплачу за них. Если я хоть что-то могу сделать, хоть каким-то способом… – Парень поднял заплаканное лицо. – Вы – Генеральный секретарь, а когда-то вы были начальником Академии. Я был так горд встречей с вами. А меня вырвало на вас… – Он начал раскачиваться, держа голову руками. – О боже, мой боже.

Если он думал, что этот спектакль возымеет какое-то действие на меня, то жестоко ошибался. У меня не вызывал никакого сочувствия молодой нахал, который… В моей памяти стал всплывать исполненный страданий гардемарин в своем первом увольнении, крепко обхвативший унитаз в баре Лунаполиса…

• Предыдущая
• 39/118
• Следующая