Надежда патриарха - Файнток Дэвид - Страница 40

• Предыдущая
• 40/118
• Следующая

Я откашлялся.

– Во-первых, ты не будешь больше пить. Шесть месяцев. Ни рюмки.

Он побледнел, но промолвил только:

– Слушаюсь, сэр.

– Ты опозорил Флот.

Он опустил глаза и снова покраснел:

– Да, сэр.

– Позови мистера Тилница. Он в соседней комнате. Спустя несколько секунд Марк стоял в дверях, скрестив руки на груди.

– Мистер Ансельм, вы будете выпороты. – Я наклонился вперед, опершись на одну руку. Другою я приподнял его подбородок. – Я бы сделал это сам, если б мог.

В глазах гардемарина читалась мольба, но он сказал только:

– Да, сэр.

– Как гражданское лицо я не вполне уверен, что обладаю таким правом. Но, если вы возражаете, я отправлю вас к начальнику Академии Хазену с объяснительной запиской.

– О, нет, сэр!

– Очень хорошо. Марк, честь сделать это предоставляется тебе. У нас нет скамьи и розог, поэтому воспользуйся своим ремнем. Иди, парень, и считай, что тебе повезло.

Ансельм неуверенно поднялся, хотел что-то сказать. Потом вяло побрел в спальню Марка.

Я лег на кровать, выключил свет и стал слушать отчаянные крики гардемарина.

Я зевнул. День начался рано, позади был долгий трансатлантический перелет с безмятежно спавшим кадетом и подавленным гардемарином. Потом – встреча с Арлиной, Филипом и Джаредом Тенером. Я говорил мало, так как мне это было почему-то трудно в их присутствии, а больше потому, что у меня перед глазами еще стояли разрушенные залы и трупы несчастных. Нисколько не подняло мне настроение и смиренное, почти почтительное поведение Джареда.

Позже, у себя в кабинете, я пыхал злостью перед экраном мобильника. Мне всегда были не по душе голографоконференции. Карен Варне была со мной, Бранстэд – в Ротонде, а генерал Доннер – в Париже.

– Вы называете это прогрессом? Ну-ну.

Я посмотрел на экран. Ко всем моим несчастьям добавилась еще боль в спине.

Доннер отстукивал пальцами по столу, и от этого изображение его лица дрожало.

– Мы опознали обоих террористов из музея. Это важный прорыв в деле.

– Один был уже мертв.

– Оказалось, что нет. Я говорил, что его уже четыре года назад объявляли мертвым.

Карен молча наблюдала за этим представлением.

На экране появился Бранстэд.

– Что беспокоит меня даже больше, чем эта атака… – Он потер глаза. – Террористы слишком хорошо организованы. Они смогли пронести бомбу в Ротонду, установить ее, проследить за передвижениями Генсека, обеспечить своих людей фальшивыми удостоверениями. Большая у них группа?

– Огромная, – подалась вперед Карен. – Слишком большая, чтобы позволять им и дальше дразнить нас. Убить господина Генерального секретаря! С детектором лжи мы их быстро накроем.

– Если их так много, – заметил я, – почему мы никак не можем выйти на их след?

Бранстэд прокашлялся:

– Людям это вряд ли понравится, детектор лжи был в ходу только в Мятежные века. Ну, посадим нескольких болванов за решетку. Кто-то может прихвастнуть некстати, кто-то решит нас анонимно разыграть. Думаю, отыщется не больше двенадцати человек. Стоит ли выдувать эти мыльные пузыри?

Мы встретились глазами, каждый надеялся, что заговорит кто-то другой. Я стал размышлять вслух.

– Мы ищем не там, где надо. – Мои слова вызвали удивленные взгляды. – Я имею в виду: а что если их не так много, как мы думаем?

– Столько атак в разных местах… – усомнился Джеренс.

– Я вчера вечером был в Лондоне, а сегодня вернулся домой. Мы можем быстро передвигаться, а они? Нет, послушай меня, Джеренс. Как много мы на самом деле знаем об этих парнях? Один был в аэропорту, сейчас он мертв. Сержант Букер из Академии. Еще кто-то подложил бомбу в Ротонде. Пятеро в музее – но двоих они потеряли. Их, может статься, всего полдюжины, – Я потянулся, стараясь унять боль в спине.

– Фальшивые удостоверения, емкость с нервно-паралитическим газом…

– Подумайте, насколько легче законспирироваться двоим или троим, чем целому войску. Предположим, что Букер пронес емкость, а его друзья наполнили ее.

– А как они достали ядовитый газ?

– И как они сделали бомбу? – спросила Карен Варне.

– Как они ее пронесли?

– Почему вам все кажется таким сложным? – спросил я. – Мы знаем, как попал нервно-паралитический газ в Академию – через сержанта Букера. С аэропортом еще проще: они подъехали к воротам. Теперь возьмем бомбу. Проверьте всех, кто за три дня до взрыва имел или мог иметь доступ в Ротонду. Один из них и есть террорист.

– Да это сотни человек, – сказал Доннер. – Сенаторы, члены Генеральной Ассамблеи, их советники…

Карен Барнс продолжала хмуро гнуть свое:

– Детектор лжи с применением наркотиков все нам скажет.

– Больше нельзя. У нас нет на это права.

– Вы могли бы объявить военное положение. Я почувствовал, что меня бьет озноб.

– И не заикайтесь об этом. – Карен, конечно, была возмущена историей с бомбой, но даже при этом ее жесткость казалась почти жестокостью.

– Сколько еще трупов вам надо увидеть?

– Это не… – Раздался стук в дверь. – Да?

Вошел гардемарин Ансельм – в отутюженной униформе, волосы причесаны, лицо чисто вымыто. Четко отдал честь.

– Прошу прошения, сэр, но прибыл епископ Сэйтор. Два вертолета на посадочной площадке.

– Почему сообщаешь об этом ты? Это не входит в твои обязанности здесь.

– Да, сэр. То есть нет, сэр. Кадет Бевин отправился их встретить. А я подумал, что вы захотели бы узнать об этом немедленно.

– Очень хорошо. Кто с ним?

– Я не знаю, но у троих человек оружие.

Карен застучала по клавишам мобильника:

– Арни? Кто это там – церковные секьюрити? Ты можешь их разоружить? Ну, держи их в отдалении от дома. Нет, это окончательно. Я сейчас буду. – Она бросилась к дверям.

– Гардемарин, проводите старейшину в дом. Постарайтесь не наблевать на него.

Ансельм покрылся пунцовыми пятнами:

– Слушаюсь, сэр. Бранстэд с экрана спросил:

– О чем это вы?

– Было тут давеча одно небольшое происшествие. Не бери в голову.

– Господин Генеральный секретарь… – Джеренс замялся. – В прошлый раз я выступал против детектора лжи, но после трагедии в музее… Я согласен с Карен.

– Я не буду объявлять военное положение. Как бы вы меня ни убеждали, этого не будет. – Я сердито посмотрел на Доннера:

– Перехватили еще какие-нибудь бакалейные пересуды?

– Нет. – Генерал не пытался скрыть свое разочарование. – Мы готовы начать прослушивание разговоров. Я расставил оперативные посты по всей Англии.

Я непроизвольно хихикнул:

– Любопытно: вы поволочете в кутузку бакалейщика при первом упоминании в разговоре баклажана?

– Это не смешно, господин Генеральный секретарь. Вам это известно лучше, чем кому-либо. – Его изображение начало гаснуть.

– Зря вы так, мистер Сифорт. – Джеренс говорил с сожалением. – Он донельзя расстроился.

– Я с ним помирюсь, – вздохнул я. – А пока все.

– Будьте дипломатичны с Сэйтором, ладно?

– Я всегда дипломатичен. – Я не оставил ему возможности ответить. – На выход, кресло. В гостиную.

Епископ Сэйтор с удобством расположился на моем любимом диване. Рядом с ним стояли и сидели три его помощника. Напротив них в смущенной позе застыл Бевин.

– Стоп, кресло. Это должна быть приватная беседа?

– Почему вы меня об этом спрашиваете? Я отвечаю лишь за перемещения.

– Молчи, кресло. Я говорю со старейшиной. – И снова у меня заныла спина.

– Эти джентльмены – мои доверенные лица, – с деланным смирением промолвил Сэйтор.

Сам хотел приватной беседы, а теперь… Я был не настроен играть в такие игры.

– Тогда здесь будет Карен Барнс и мой кадет. И моя жена. Я позову их.

– В этом нет необходимости. Я пойду вам навстречу. – Он махнул рукой, и трое его людей двинулись к дверям.

– Могу я быть вам чем-нибудь полезным, сэр? – спросил Бевин.

– Да. Встань за дверью. Смотри, чтобы нас не беспокоили.

• Предыдущая
• 40/118
• Следующая