Наследник для дикаря (СИ) - Шарм Кира - Страница 41

Но, твою мать.

Понял, что просто порву. Порву девочку. На хрен. Стоит своего зверя внутреннего выпустить из-под контроля. Порву сам себя, потому что уже. С самого первого раза. С того трепета, как легкой дрожью отзывалось ее тело, стоило лишь провести по нему рукой, меня срывало.

Или она захлебнется. Или я.

Неужели? И правда? Мне цветок трепетный и невинный достался?

Не важно. Уже просто не важно. Главное, было самого себя сдержать. Убрать ее подальше.

Отправил машину и зарекся.

Не возвращаться. Не выяснять ничего про этот редкий даже для Эрнеста Алмаз.

Оторвался на другой. Обрушился на нее со всей своей дикой яростной жадностью. С диким голодом, который во мне маленькая алмазинка вызвала.

И…

Охренел, когда сама пришла.

Почти в ноги бросилась.

Что? Наигралась? В беглянку? Оценила цену подарков и остального, что могла бы от меня получить?

Зверь внутри завыл.

Такая же, как и все.

Зря я Эрнеста за то, что посмел продать ее, на больничную койку отправил.

Цену себе просто, выходит, набивала. А когда поняла, что я могу утратить интерес…

Приползла. Собачкой послушной и безотказной быть сразу стала готова.

Знаю я этот сорт. Эту дешевую притворную невинность. Которые перегородку между ног подороже и выгоднее продать хотят! А сами отработаны по самое не хочу. В задницу и в рот раздолбанные, хуже последних, самых грязных шлюх!

На хрена принял обратно?

Готов был. Что пойму. Она из тех, кто послушно опускается на колени. В любое время. Будет служить своему хозяину безмолвной собачонкой. Окажется еще порочнее, чем многие, которые свой порок выставляют открыто. Не играют в святую невинность.

Значит, я вполне смогу утолить свой голод. Сбросить пар. Тот жесткий зуд, который девочка-алмаз во мне вызвала. И которого не утолила даже самая опытная и умелая девка их моделек Эрнеста. А даже она не держалась на ногах, когда я ее отправил прочь из своего дома.

Выжал девку до капли. Так, что пришлось бросить намного больше сверху. И взгляд ее был полон совсем не притворного ужаса.

А сам остался голодным. Зверски. По вот этому алмазу. Голодным до ломоты в костях!

Только вот все с ней снова пошло не по плану.

Охренел.

Ее что? И правда чуть не стошнило?

Твою ж мать!

Да она и минет не умеет делать!

Неужели? В первый раз?

И опять резанула куда-то. Прямо, на хрен, под ребра.

Вышвырнуть бы ее. Вот тогда. Сразу же.

Но нет.

Я как больной мазохист. Ненормальный извращенец.

Решил напоследок просто ночь вместе провести. Лежал и смотрел. Как она дышит. Как вздрагивают ее ресницы. Дурея от ее дыхания. От аромата. Настоящего. Природного женского запаха. Который в ноздри в глубже въелся. Намертво резанул по всем мужским инстинктам. Так резанул, что наутро зверь внутри бесновался. Готов был разрывать. Пожирать.

И ледяной душ ни хрена не помог.

Один взгляд на девчонку, и внутри такой сполох, от которого рычать захотелось.

Вышвырну. Намертво решил.

Просто дела решить надо. А дальше. Дальше девчонка отправится прочь.

Не собираюсь я с этим связываться. И так. Ни хрена не получил, кроме зубовного скрежета. А каприз девки выполнил. И даже ее успокоил.

Потому что…

Потому что, мать его, хотел!

Как почувствовал эти чертовы слезы на пушистых ресницах… Так снова под дых и ударила!

Захотелось ласкать. Успокоить. На руках баюкать.

Только ведь все они продажные. Все врут. Заглядывают, на хрен, прямо в душу, а стоит не вовремя спиной повернуться, как кинжал в спину и воткнут. Мне ли не знать?

И злоба дикая. Бешеная. Невыносимая. Темной волной взметнулась.

Лучше бы она, на хрен, просто продалась. Тупо продалась и член мне полировала только за бабки.

А ни хрена, выходит. За мужика. Собой пожертвовать решила!

Да и что там, на хрен, за мужик? Так. Недоразумение какое-то. Не поймешь так сразу. То ли мужик, то ли баба.

И вообще. Разве за юбками нормальный мужик прятаться будет? Сам разбираться должен. Или умей решать свои вопросы и женщину свою защитить, или на хрен ты вообще нужен? Зря землю топтать и пыль от себя дурную оставлять!

– Зачем пришла ко мне, Алмаз?

Провожу ладонью по щеке, а у самого демоны из самого нутра взлетают. Вверх поднимаются.

Ну же. Скажи. Скажи мне это, девочка.

За баблом пришла, потому что люблю его больше всего на свете.

Молчит. А я кулак сжимаю до хруста.

Неужели все-таки из-за него? Из-за сморчка того несчастного?

Так я как вытащил его, так и закопать могу. И даже поглубже!

– Я… Я не понимаю.

Еле шепчет. Хлопает на меня пушистыми ресницами. Глазищами своими так смотрит, что снова только рычать и остается!

– А что здесь не понимать, а, Алмаз?

Чувствую, как пальцы непроизвольно сжимаются на ее подбородке.

Как бы не повредить ее сейчас.

Нет. Надо было сразу вышвырнуть. И даже не слушать, что она там лепетала!

– Ну, не от любви же, которой ты вдруг воспылала с первой же ночи?

Рычу прямо в ее губы.

Схлестываюсь глазами.

Смотрит. Не опускает. Сглатывает только шумно и губы нервно облизывает. Сочные губы, которые хочется озверело, до боли, до ее стона своими смять!

Чиркаю по этим губам пальцам. Она шумно выдыхает, а я сам обжигаюсь. Из нутра рвется рычание. Почти умирающий, воющий рык.

Не нежно. Не ласково.

Нет.

Так больше не будет никогда! Да и не про меня все это.

Я просто беру.

Сминаю жадными руками. Нежные белоснежные ягодицы.

Рвано дергаю на себя…

И…

Твою мать!

Ее рваный выдох, с хрипом, на грани, врывается в нутро. Сливается с моим внутренним демоном. Врезается в него, срывая, на хрен , все планки!

И я рычу.

Дергаю на себя, жестко, жадно, одурело, остервенело нанизывая на свой пульсирующий член.

Резко рву бедрами на себя. Распахиваю на максимум.

Еще. Еще. Сильнее!

Ее глаза затуманиваются. Почти гаснут.

А в моих ожог. Слепота.

Пелена яростная и….

Она…

Там. В самой глубине. На самой сердцевине.

Все демоны мои внутри ожили. Слились, переплелись в дно.

И я жадный. Такой до нее жадный. До этих глаз, до невинных, на самом деле, невинных на хрен, губ и глаз, что отпечатались внутри…

Ни хрена не вижу снаружи. Только яростно насаживаюсь. Долблюсь в нее. Снова. И снова. И снова.

Но голод не утихает. Нееет! Он становится в тысячи, в миллион раз сильнее!

С каждым толчком. С каждым ударом.

Только вижу ее внутри. Там. Под ребрами Ее образ. И глазища эти невозможные!

– Алмаз. Лиля?

Черт. Кажется, перегнул.

Девочка начинает хрипеть. Заваливается спиной по стол.

– Эй. Девочка. Ты как?

Блядь.

Я и правда беспокоюсь.

Провожу горящей рукой по ее раскаленному лбу.

- Тебе плохо? Маленькая… Прости.

Блядь. Знаю. Напор у меня сумасшедший. А с ней все вообще выходит из-под контроля! Таким голодным себя чувствую, как будто бы впервые до женщины дорвался!

И, твою мать. Не в первый раз это чувство во мне пробудилось! Знаю. Уже помню. Клятву, зарок дал себе больше такого не допустить! Потому и гнал ее! Гнал, как только мог! Но теперь… С ней… Все даже сильнее!

– Девочка моя… Алмаз!

– Все хорошо. Хорошо, Марат.

Лепечет.

А сама ноги поджимает. К самой груди. Как судорогой.

И по нервам. По каждому суставу этим движением лупит.

Твою мать!

Запрокидываю голову.

Мой член все еще в ней.

Разбухший. До одури голодный. Напрягшийся так, что хоть стены, на хрен, над головой рухнут, не смогу остановиться! Хоть автомат мне в спину разряди!

Но на нее, вот такую. Не могу смотреть.

Это не лицо. Она челюсти свела и будто терпит!

– Твою мать, Лиля!

Резко дергаю от себя.

Срываю с одуревше дергающегося члена.

Почти швыряю на стол.

– Сказал же тебе!

Обхватываю тонкий подбородок пальцами.